Худей! (др. перевод) - Кинг Стивен - Страница 53

• Предыдущая
• 53/60
• Следующая

Вилли посмотрел в зеркало и увидел гротескный скелет в непомерной одежде. Аритмия прошла, сменилась более знакомым чувством: ощущением той перебродившей ярости, направленной против старика… и против Хейди.

— Хорошо, — сказал он. — Куда мы едем?

— В Вангор.

Они поехали на Нове. Джинелли оказался прав в обоих случаях. Машина действительно сильно пахла внутри коровьим пометом и пожирала дорогу между Норт-Ист-Харбор и Бангором огромными глотками. Джинелли остановился около четырех купить огромную корзинку свежих устриц. Они припарковались в придорожной зоне отдыха и разделили ее вместе с шестью банками пива. Две или три семейные группы за столиками для пикника бросали тревожные взгляды на Вилли Халлека, а потом пересели как можно дальше. Пока они ели, Джинелли закончил свою историю. Она не заняла много времени.

— Я вернулся в номер Джона Три к одиннадцати часам прошлой ночью. Мог бы добраться быстрее, но пришлось выполнить несколько петель и восьмерок, на случай, если кто-нибудь прицепился сзади. Из номера я позвонил в Нью-Йорк и послал парня к телефону, номер которого дал девушке. Я велел ему захватить диктофон и стенографирующий аппарат, типа тех приспособлений, которыми пользуются репортеры, когда берут интервью по телефону. Я не хотел полагаться на пересказ и еще, я велел, чтобы мне перезвонили, как только она повесит трубку. Ожидая звонка, я продезинфицировал царапины. Я хочу сказать, что у нее могла быть гидрофобия или что-то вроде того… А может, просто потому, что в ней было столько ненависти… Знаешь?

— Знаю, — угрюмо сказал Вилли и подумал: «Я действительно знаю. Потому что больше не худею. А даже как будто набираю вес».

Звонок прозвучал в четверть первого. Закрыв глаза и приложив пальцы правой руки по лбу, Джинелли сумел передать Вилли разговор почти дословно.

Человек Джинелли: — Здравствуйте.

Джина Лемке: — Вы работаете на человека, с которым я встречалась вечером?

Человек Джинелли: Да, можно так сказать.

Джина: Передайте ему, что мой предок сказал…

Человек Джинелли: Я подключаю стенографический аппарат. То есть, теперь все ваши слова записываются на пленку. Потом я проиграю ее человеку, которого вы упомянули.

Джина: Можете это сделать?

Человек Джинелли: Да. То есть, некоторым образом, вы обращаетесь сейчас прямо к нему.

Джина: Хорошо. Мой прадед сказал, что снимет это. Я сказала ему, что он сошел с ума. Еще хуже, что он — неправ, но он остался непреклонен. Он говорит, что больше не должно быть зла и страха для его народа. Поэтому он снимет проклятье. Но ему необходимо встретиться с Халлеком. Он не может снять проклятье, если они не встретятся. В семь часов вечера мой прадед будет в Бангоре. Там есть парк между двух улиц: Унион и Хаммонд. Он будет сидеть там на скамье. Он будет один. Итак, ты выиграл, большой человек. Ты выиграл, ми хе ла по клокан. Привози своего друга-свинью в Фермонт Парк, сегодня в семь.

Человек Джинелли: Это все?

Джина: Да, не считая того, что я желаю ему, чтобы его член почернел и отвалился.

Человек Джинелли: Ты ему это сама скажи, сестренка. Хотя ты бы не стала так говорить, если бы знала его получше.

Джина: Я тебя е…ь хотела, вместе с ним.

Человек Джинелли: Тебе нужно позвонить снова в два часа, узнать, есть ли ответ.

Джина: Я позвоню.

— Она повесила трубку, — сказал Джинелли. Он выбросил пустые скорлупки устриц в мусорную корзину, вернулся и добавил совершенно без жалости: — Мой парень говорил, что она плакала, когда говорила с ним.

— Боже! — только и пробормотал Вилли.

— А потом я сказал парню снова подключиться на запись и продиктовал послание, которое он проиграл ей, когда она позвонила в два. Примерно следующее:

«Привет, Джина. Говорит специальный агент Стонер. Я получил твое сообщение. Похоже, что мы сговорились. Мой друг Вильям придет в парк в семь вечера. Он будет один, но я буду следить. Ваши люди тоже станут следить, так мне кажется. Это замечательно. Пусть обе стороны наблюдают и ни одна не вмешивается в то, что происходит между нашими подопечными. Если с моим другом что-нибудь случится, вы заплатите высокую цену».

— И это было все?

— Да. Все.

— Старик уступает.

— Я тоже думаю, что он уступает. И все же это может быть западней, знаешь ли. — Джинелли серьезно посмотрел на Халлека. — Они знают, что я буду следить. Они могут решить убить тебя на моих глазах, в отместку мне, а потом рискнут посмотреть, что произойдет дальше.

— Они в любом случае убивают меня, — ответил Вилли.

— Или девка может что-то устроить по собственной инициативе. Она сумасшедшая, Вильям. Люди не всегда делают то, что им велят, когда они безумны.

Вилли задумчиво посмотрел на своего друга.

— Да, не всегда. Но в любом случае, мне не приходится выбирать?

— Да, думаю, что не приходится. Ты готов?

Вилли глянул в сторону людей, глазеющих на него, и кивнул. Он уже давно был готов. На полпути к машине он вдруг спросил:

— Ты действительно делаешь хотя бы часть этого ради меня, Ричард?

Джинелли остановился, посмотрел на него, чуть улыбнувшись. Улыбка была едва заметной… но те бурлящие, искрящиеся огни в его глазах были сейчас остро сфокусированы — так, что Вилли не мог на них смотреть. Он отвел взгляд.

— Какое это имеет значение, Вильям?

Они приехали в Вангор поздно днем. Джинелли повернул Нову у заправки, набрал бак и узнал дорогу у служителя. Вилли сидел в изнеможении на сиденье пассажира. Вернувшись, Джинелли взглянул на него с острой озабоченностью.

— Вильям, с тобой все в порядке?

— Я не знаю, — ответил он, а потом передумал. — Нет.

— Снова твоя стучалка?

— Да. — Он подумал о докторе Джинелли, о потассиуме, о том, от чего умерла Карен Карпентер. — Мне нужно съесть что-нибудь с потассиумом. Кокосовый сок. Бананы или апельсин. — Его сердце вдруг перескочило на неорганизованный галоп. Вилли откинулся назад, закрыл глаза и приготовился посмотреть, как он будет умирать. Наконец, сердце прекратило бунтовать. — Целую сетку апельсинов.

Впереди показался магазин, и Джинелли подрулил к обочине.

— Я сейчас же вернусь, Вильям. Держись.

— Конечно, — сказал Вильям и впал в легкую дрему, как только Джинелли вышел из машины. Он увидел сон. В сновидении он оказался дома в Фэрвью. Стервятник с гнилым носом спланировал на подоконник и стал вглядываться через окно внутрь дома. Внутри дома кто-то закричал.

Потом его кто-то грубо затряс. Вилли дернулся и проснулся.

— А? — Джинелли склонился над ним и протяжно выдохнул.

— Святая Мария, Вильям, больше не пугай меня так.

— О чем ты говоришь?

— Я подумал, что ты мертв. Держи, — он положил сетчатую сумку с апельсинами Вилли на колени. Вилли взялся за застежку худыми пальцами — пальцами, теперь напоминавшими белые паучьи лапки, и не смог развязать. Джинелли разрезал узел ножом, а потом разрезал один апельсин на четыре части и протянул его Вильяму. Вилли ел сперва медленно, как выполняющий обязанность, а потом жадно, словно обретя аппетит впервые за многие недели. Потом его потревоженное сердце успокоилось и снова забилось ровно… хотя это могло быть лишь плодом его воображения.

Наконец Вилли закончил первый апельсин и попросил у Джинелли нож, чтобы порезать другой.

— Лучше? — спросил Джинелли.

— Да, намного. Когда мы идем в парк?

Джинелли свернул на тротуар, и Вилли заметил указатель, гласивший, что они на углу Унион-стрит и Вест-Бродвея. Густая листва деревьев что-то шептала на легком ветру. Тени лениво шевелились на асфальте.

— Мы на месте, — просто сказал Джинелли, и Вилли почувствовал, как к его позвоночнику прикоснулся ледяной палец и заскользил вниз. — Подъехал так близко, как мне хотелось. Я бы высадил тебя в деловой части города, только ты станешь привлекать слишком много внимания, расхаживая там.

• Предыдущая
• 53/60
• Следующая