Худей! (др. перевод) - Кинг Стивен - Страница 51
- Предыдущая
- 51/60
- Следующая
Хейлиг утверждал, что выскочил из своего трейлера при первых звуках выстрелов, увидел вспышки огня и побежал к вершине холма слева, чтобы зайти к стрелку с фланга. Но в темноте он наткнулся на дерево, упал и ударился головой о камень. На время он потерял сознание. В противном случае он наверняка схватил бы ублюдка. В подтверждение всей этой истории он указал на поблекший синяк, по крайней мере, трехдневной давности, вероятно, приобретенный в пьяной потасовке. «У-гу», — подумал Джинелли и перевернул еще страничку своей записной книжки. Достаточно фокусов, пора было переходить к делу.
— Большое спасибо, мистер Хейлиг, вы оказали мне большую помощь.
Пересказ этой истории привел цыгана в более милостивое расположение духа.
— Ну… вот и хорошо. Мне жаль, что я набросился на вас вначале. Но если бы вы были на нашем месте… — он пожал плечами.
— Копы, — сказала женщина из-за его спины. — Всегда копы, — она выглянула из-за дверцы трейлера, словно очень старая, очень усталая барсучиха, глядевшая из норы, нет ли поблизости собак. — Куда бы мы ни пошли. Но теперь еще хуже. Люди перепуганы.
— Енкельт, мамма, — сказал Хейлиг, но более мягким тоном.
— Я должен поговорить еще с двумя людьми, если вы мне их укажете, — Джинелли посмотрел на чистую страницу своей записной книжки. — Мистер Тадеуш Лемке и миссис Анджелина Лемке.
— Тадеуш сейчас спит вон там, — он указал на фургон с козерогом. Джинелли счел это отличной новостью, если это было правдой. — Он очень стар, и все это его сильно утомило. А Джина в своей машине вон там, хотя она и не миссис, — он указал на маленькую тойоту с аккуратным деревянным верхом.
— Большое спасибо, — сказал он и сунул записную книжку в задний карман. Хейлиг вернулся в свой трейлер (и к своей бутылке, вероятно) с заметным облегчением. Джинелли снова пересек круг машин в наступающих сумерках, в этот раз направляясь к машине девушки. Его сердце, как он признался Вилли, стучало тяжело и быстро. Он глубоко вздохнул и постучал в дверцу.
Немедленного ответа не последовало, и он уже поднял руку, чтобы постучать во второй раз, когда дверца открылась. Вильям говорил Ричарду, что Джина красива, но он не был готов к тому, что она так красива: темные прямые глаза с белками, настолько белыми, что они казались слегка голубоватыми, чистая оливковая кожа, чуть розовеющая глубоко внутри. Посмотрев на ее руки, Джинелли увидел, что они сильны, мускулисты. На ногтях не было лака, они были так же коротко острижены, как ногти фермера. В одной руке она держала книгу «Статистическая социология».
— Да?
— Специальный агент Эллис Стонер, мисс Лемке, — сказал Джинелли, и та ясная, прозрачная чистота ушла из ее глаз, словно их закрыли ставнями.
— Да? — повторила она, и в голосе ее было больше жизни, чем в машине, отвечающей по телефону.
— Мы расследуем инцидент со стрельбой, имевший место здесь прошлой ночью.
— Вы… и половина всего света, — сказала она. — Что ж, расследуйте, если это вам нужно, но если я не отправлю по почте к завтрашнему утру свои уроки заочного курса, мне снимут баллы за опоздание. Так что, если вы извините меня…
— У нас есть основание полагать, что за этим стоит человек по имени Вильям Халлек, — продолжал Джинелли. — Это имя говорит вам что-нибудь?
Конечно, оно говорило, потому что глаза цыганки на мгновение широко распахнулись и просто запылали. Джинелли подумал, что она невероятно красива, и еще… он больше не сомневался в том, кто убил Франка Спертона.
— Эта свинья! — она плюнула. — Хан сатте сиг па ен ав столарна!
— У меня есть несколько фотографий человека, в котором мы подозреваем Халлека, — невозмутимо сказал Джинелли. — Они были сделаны в Бар-Харбор агентом, использовавшим телефотообъектив…
— Конечно, это Халлек! — сказала девушка. — Эта свинья убила мою бабушку! Но ему недолго осталось нас беспокоить. Он… — она прикусила нижнюю губу и замолчала. Если бы Джинелли был человеком, за которого он себя выдавал, ее ожидал бы долгий и подробный допрос. Джинелли сделал вид, что ничего не заметил.
— На одной из фотографий видно, как из рук в руки передаются деньги. Если один из них Халлек, то другой наверняка стрелок, посетивший лагерь сегодня ночью. Я хотел бы, чтобы вы или ваш дед точно опознали Халлека.
— Он — мой прадед, — отсутствующе сказала Джина. — Сейчас он спит. Мне бы не хотелось его будить. У него последние дни выдались очень тяжелыми.
— Тогда мы сделаем так, — сказал Джинелли. — Вы посмотрите фотографии, и, если точно опознаете Халлека, мы не будем беспокоить старого мистера Лемке.
— Это меня устроит. Если вы поймаете эту свинью Халлека, вы его арестуете?
— Безусловно. У меня с собой федеральный ордер на его арест.
Это ее убедило. Когда она спрыгивала со ступеньки, подобрав юбку и мелькнув загорелыми ногами, она пробормотала слова, охладившие сердце Джинелли.
— Не так-то легко вам удастся его арестовать…
Они прошли мимо копов, все еще процеживающих землю в сгущающихся сумерках, прошли мимо цыган, в том числе и мимо двух братьев, одетых на ночь в одинаковые пижамы. Джина кивнула нескольким цыганам, и они кивнули в ответ, но все же старались держаться подальше — высокий человек с Джиной был из ФБР, а самое лучшее не впутываться в подобные дела.
Они вышли из круга и стали подниматься по холму к машине Джинелли. Вечерние тени постепенно поглотили их.
— Это было просто, как кусок пирога, Вильям, — рассказывал Джинелли. — Без сна третью ночь подряд и так же легко… почему бы и нет? Место кишело от копов. Разве вернулся бы тот парень, который устроил стрельбу тут прошлой ночью? Они так не думали… и сглупили, Вильям. Я ожидал этого бы от остальных, но только не от старика — нельзя ведь всю жизнь учиться ненавидеть и недоверять копам, а потом вдруг решить, что они защитят от того, кто грызет им задницу. Но старик-то спал. Он выдохся. И это было хорошо. Мы можем заставить его снять проклятие, Вильям. Заставить сделать это…
Они подошли к бьюику. Джинелли открыл дверцу водителя, пока девушка стояла рядом. И когда он наклонился, вынимая 38-калиберный пистолет из плечевой кобуры одной рукой и снимая крышку с банки Болла другой, он почувствовал, как настроение девушки резко переменилось от горькой раздраженности к внезапной опаске. Сам Джинелли ощущал вдохновение. Вся его интуиция и эмоции вывернулись наизнанку и достигли немыслимо тонкой степени. Он почти физически ощутил ее первые опасения, страх перед темнотой и близостью окружающего леса, страх перед той легкостью, с которой она отдалилась от соплеменников с человеком, которого никогда раньше не видела, в то время как ей не следовало бы доверять ни одному человеку. В первый раз она задумалась, почему «Эллис Стонер» не взял фотографии с собой в лагерь, если так жаждал опознать Халлека. Но было слишком поздно. Он назвал имя, и ненависть ослепила ее жаждой мести.
— А вот и мы, — сказал Джинелли и повернулся к ней с револьвером в одной руке и банкой в другой.
Ее глаза округлились, груди приподнялись, когда она втянула глубокий вздох.
— Можешь начинать кричать, — сказал Джинелли. — Но я гарантирую, что это будет последним звуком, который ты произнесешь и услышишь, Джина.
На мгновение ему показалось, что она закричит в любом случае… но вместо крика она выпустила воздух длинным выдохом.
— Значит, это ты работаешь на эту свинью, — проговорила она. — Ханс сатте сиг па…
— Говори по-английски, шлюха, — сказал Джинелли почти небрежно, и она дернулась, словно он дал ей пощечину.
— Не смей называть меня шлюхой, — прошептала она. — Никто не смеет называть меня шлюхой. — Ее руки, сильные руки, согнулись, пальцы сжались клешнями.
— Когда ты называешь моего друга Вильяма — свиньей, я называю тебя — шлюхой, а твоего отца — жополизом, — спокойно сказал Джинелли. Он увидел, как губы ее исказились в оскале, и ухмыльнулся. Что-то в его ухмылке заставило ее вздрогнуть. Она не то чтобы испугалась, но какое-то понимание появилось, понимание того, с кем она имеет дело.
- Предыдущая
- 51/60
- Следующая
