Худей! (др. перевод) - Кинг Стивен - Страница 47
- Предыдущая
- 47/60
- Следующая
— Я сделал это два раза, — сказал он. — У меня не возникло чувство, о котором я говорил, поэтому я проехал дальше, остановился и вернулся пешком.
— И?
— В машине сидел Спертон. За рулем. Дыра во лбу, прямо над правым глазом. Мало крови. Мог быть сорок пятый калибр, но не думаю. На сиденье сзади не было крови. Что бы ни убило его, оно осталось в голове. Пуля сорок пятого калибра прошла бы весь путь и вышла бы сзади, оставив дыру с суповую банку. Я думаю, что кто-то убил его шариком из рогатки, как подстрелили тебя. Возможно, что и на этот раз это сделала она.
Джинелли помолчал, размышляя.
— На его коленях лежал мертвый цыпленок. Выпотрошенный. И одно слово было написано на лбу Спертона, кровью. Кровью цыпленка, как я догадался, хотя у меня не было времени провести точный лабораторный анализ.
— Какое слово? — спросил Вилли, хотя уже знал, что ответит Джинелли.
— «Никогда».
— Христос, — проговорил Вилли и ощупью отыскал свою чашку кофе. Он поднес чашку ко рту, затем снова поставил на место. Если бы он выпил хоть глоток, его тут же вырвало бы. А он не мог себе этого позволить. Мысленно он уже представил себе Спертона за рулем форда, с запрокинутой назад головой, во лбу которого зияла дыра, комок перьев у него на коленях. Видение оказалось столь ярким, что Вилли удалось разглядеть даже желтый птичий клюв, полуоткрытый клюв… остекленевшие куриные глаза…
Мир поплыл в поблекших тонах… затем послышался шлепок, и по щеке разлился притупленный жар. Вилли открыл глаза и увидел, как Джинелли садится на место.
— Извини, Вильям, но это, как говорится в рекламе крема после бритья: «Вам было необходимо». Я догадываюсь, что ты начал терзаться угрызениями совести из-за этого парня… Спертона, и я хочу, чтобы ты это бросил… слышишь? — его голос звучал спокойно, но глаза были сердиты. — Ты представляешь вещи в искаженном свете, как те судьи с обливающимися кровью сердцами, которые готовы обвинить кого угодно вплоть до президента США, если какой-то наркоман просто возьмет и пришьет женщину, чтобы украсть ее чек социального обеспечения. Они готовы обвинить всех подряд, кроме того подонка, который это сделал, и стоит перед ними, дожидаясь, когда ему вынесут условный приговор, чтобы он мог пойти и сделать это снова.
— Не вижу ничего общего… — начал Вилли, но Джинелли резко его обрезал:
— …ты не видишь, — сказал он. — Не ты убил Спертона, Вильям, а кто-то из цыган. И кто бы это ни сделал: первопричина — старый цыган, и мы это оба знаем. Никто не выкручивал Спертону руки, предлагая взяться за дело. Он сделал это за деньги, вот и все. Простая работа. Но он сглупил, и они его накрыли. Теперь скажи мне, Вильям, ты хочешь, чтобы проклятие было снято или нет?
Вилли тяжело вздохнул. Его щека все еще полыхала в том месте, где его хлопнул Джинелли.
— Да. Я по-прежнему хочу, чтобы это прекратилось.
— Тогда забудем о Спертоне.
— Ладно, — Вилли позволил Джинелли закончить свою историю, не прерывая. По правде говоря, он был слишком изумлен, чтобы прерывать.
Джинелли зашел на станцию заправки и присел на кучу старых шин. Чтобы привести голову в порядок, так сказал он. Джинелли просидел там минут пять, разглядывая темнеющее небо, на котором угасал последний дневной свет. Джинелли пытался подумать о чем-нибудь безмятежном. Когда он почувствовал, что успокаивается, он вернулся к Нове и отъехал, не включая огней. Потом он вытащил тело Спертона из арендованного форда и впихнул его в багажник Новы.
— Они хотели оставить мне послание, может, просто подвесить меня за ноги, когда владелец станции обнаружил бы мертвеца в машине, арендованной на мое имя, и с документами об аренде в отделении для перчаток. Но это было глупо, Вильям, потому что парень был убит шариком, а не пулей, и копы только по-быстрому принюхались бы ко мне, а потом обратили бы все внимание на них, потому что представлением с рогаткой занимается их девушка. При других обстоятельствах, я бы с удовольствием понаблюдал, как они сами загнали бы себя в угол, но мы в забавном положении и должны полагаться только на себя. Кроме того, я рассчитывал, что копы станут разбираться с ними по другому вопросу, если мое дело выгорит, а труп Спертона только осложнил бы ситуацию. Поэтому я забрал тело. Слава богу, что станция находится на почти пустынной дороге, иначе мне ничего не удалось бы сделать.
С телом Спертона в багажнике, окруженный тремя свертками, которые доставил «сотрудник», Джинелли поехал дальше. Он нашел Финсон-Роуд менее чем в миле от заправочной станции. На маршруте 37-А, современной магистрали, цыгане имели возможность для бизнеса. Финсон-Роуд — неасфальтированная, ухабистая и местами поросшая травой дорога, исключала всякую деятельность. Цыгане зарывались в землю.
— Это несколько затрудняло задачу, как например подчистка за ними на заправочной станции, но я был доволен, Вильям. Я хотел припугнуть их, и они вели себя как люди, которые были напуганы. Напугав людей один раз, становится все легче поддерживать их в этом состоянии.
Джинелли погасил огни Новы и проехал четверть мили по дороге, пока не увидел поворот, ведущий к заброшенной разработке гравия.
— Не могло быть лучше, даже если бы я захотел, — сказал он.
Джинелли открыл багажник, вытащил тело Спертона и забросал гравием. Потом, вернувшись к Нове, он принял две таблетки бензидрина и вскрыл большой сверток, уложенный на заднее сиденье. На коробке было напечатано: «Мировая книжная энциклопедия». Внутри находился АК-47, десантный автомат «Калашникова» с четырьмя сотнями патронов, нож с выскакивающим лезвием и дамская вечерняя сумочка, набитая свинцовой дробью, катушка ленты Скоча и банка с темной мазью. Джинелли зачернил лицо и руки и лентой прикрепил нож к лодыжке. Катушку с лентой он убрал в карман и отправился в путь.
— К этому времени я уже чувствовал себя как супергерой из комикса. Спертон говорил, что цыгане стали лагерем в двух милях вверх по дороге.
Джинелли прошел в лес и направился параллельно дороге, не выпуская ее из виду, так как боялся потеряться.
— Я продвигался медленно и все время или наступал на сучья, или натыкался на ветви. Я только надеялся, что не пройдусь по ядовитому плющу, Вильям. Я очень восприимчив к ядовитому плющу.
После двух часов утомительной прогулки по густому лесу с восточной стороны дороги Джинелли увидел темный силуэт на узкой обочине. Сначала он подумал, что это дорожный знак или какой-то пост, но через мгновение понял, что это — человек.
— Он стоял там так же непринужденно, как мясник в морозильнике, но я был уверен, что он поджидает меня, Вильям. Я старался двигаться как можно тише, но я вырос в Нью-Йорке, и Гайаваты из меня не получилось как ты понимаешь. Я решил, будто он притворился, что не слышит мое приближение, а сам тем временем подготовился к встрече. Когда подойдет время, он должен будет обернуться и взяться за меня. Я мог вышибить его из носков с того места, где стоял, но это означало бы разбудить всех в радиусе километра полутора миль, а кроме того, я обещал тебе, что никто не пострадает. Поэтому я и остановился там. Минут пятнадцать я стоял и думал, что если я тронусь с места, то обязательно наступлю на ветку, вот тогда и начнется потеха. Затем он отошел к кювету облегчиться. Не знаю, где этот парень брал уроки стоять на часах, но это явно было не в Форт-Брэгге. Он имел при себе самый старый дробовик, что я видел за двадцать лет. То, что корсиканцы называют «лупа»; а на ушах у него были стереофоны Вокмана! Я мог бы подойти сзади и заорать во весь голос, а он даже не шелохнулся бы! — тут Джинелли рассмеялся. — Скажу тебе еще одну вещь, ручаюсь, что старик и не подозревал, что его парень рок-н-роллит в то время, когда от него ждали совсем другого.
Когда часовой вернулся на прежнее место, Джинелли начал подходить к нему, более не беспокоясь за тишину, снимая на ходу пояс. Что-то предупредило часового — что-то, что он заметил краем глаза, в последний момент. Последний момент не всегда бывает поздним моментом, но в этот раз он был именно таковым. Джинелли набросил пояс ему на горло и стянул его. Последовала короткая схватка. Молодой цыган боролся; он бросил ружье и пытался схватиться пальцами за пояс гангстера. Наушники соскользнули с его ушей, и Джинелли услышал Роллинг-Стоунз, распевавший «Под моим ногтем». Парень начал захлебываться, его сопротивление слабело и вскоре он и дергаться перестал. Джинелли сжимал ремень еще секунд двадцать (чтобы парень не чувствовал себя потом одураченным, — серьезно объяснил Вилли Джинелли). Потом итальянец оттащил цыгана в кусты. Цыган оказался симпатичным парнем лет двадцати двух в джинсах и ботинках Динго. По описанию Джинелли, Вилли решил, что это Самюэль Лемке. Джинелли нашел достаточно толстое дерево и прикрутил к нему парня липкой лентой.
- Предыдущая
- 47/60
- Следующая
