Худей! (др. перевод) - Кинг Стивен - Страница 21
- Предыдущая
- 21/60
- Следующая
— Странные вещи, да, я знаю, — сказал Вилли. «Неужели этот начиненный кокаином пустозвон действительно был доктором его семьи на протяжении десяти лет? Боже дорогой, неужели это правда?» — Ты в последнее время видел Лapca Арнкастера?
— Нет, — нетерпеливо ответил Хьюстон. — Он не входит в число моих пациентов. Мне кажется, ты сказал, что у тебя один вопрос?
«Конечно, он твой пациент, — подумал Вилли, прислушиваясь к звону в ушах. — И он все время оплачивает счета? А теперь вроде тебя, с дорогостоящими вкусами не может позволить себе ждать, так?»
— Теперь действительно последний вопрос, — продолжал Вилли. — Когда ты в последний раз видел Дункана Хопли?
— Две недели назад.
— Благодарю тебя.
— В следующий раз договаривайся о приеме заранее, Вилли, — сказал Хьюстон недружелюбно и повесил трубку.
Хопли жил, конечно, не на Фонарном проезде, но служба в полиции тоже приносит свои плоды. Хопли имел аккуратный домик в ново-английском стиле в Ленточном переулке.
Вилли остановил машину, подошел к дому и нажал на звонок. Ответа не последовало. Он позвонил снова. Ответа не было. Вилли подержал палец на кнопке звонка. Безрезультатно. Тогда он подошел к гаражу, загородил ладонями лицо и посмотрел внутрь через стекло. Машина Хопли, серый Вольво, стояла в гараже. Второй машины не было. Хопли был холостяком. Вилли вернулся к двери и начал по ней барабанить. Он стучал минуты три. Его руки начали уставать, когда хриплый голос изнутри выкрикнул:
— Убирайтесь отсюда! Проваливайте!
— Впустите меня! — закричал в ответ Вилли. — Мне нужно с вами поговорить!
Ответа не последовало. Переждав минуту, Вилли снова стал стучать. В этот раз ответа не последовало… но когда он неожиданно прекратил барабанить, то услышал шорох по другую сторону двери. Внезапно он представил Хопли, стоящего там, притаившегося, ожидающего, когда непрошеный гость уйдет и оставит его в покое. В покое, точнее в кошмаре, который, видимо, преследовал Хопли эти дни.
Вилли помассировал сведенные от ударов ладони.
— Хопли, я знаю, что вы там, — негромко заговорил он. — Вы можете ничего не говорить, просто выслушайте меня. Это — Вилли Халлек. Два месяца назад я сбил цыганку, которая невнимательно переходила дорогу…
Движение за дверью теперь стало отчетливее. Шорох-шуршание.
— Я сбил ее, и она умерла. Теперь я теряю вес. Я не на диете, или на чем-либо подобном: я просто теряю вес. Около семидесяти пяти фунтов с того времени. Если это не прекратится, скоро я смогу играть роль скелета в дешевом шоу… Гари Россингтон… Судья Россингтон проводил предварительное слушание и объявил дело закрытым. У него развилась необычная кожная болезнь…
Вилли показалось, что он услышал вздох удивления.
— … поэтому он сейчас в клинике Майо. Доктора заверили его, что это не рак, но они не знают, что с ним. Россингтон все же предпочитает верить, что у него рак, нежели то, что, как он догадывается, произошло в действительности.
Вилли сглотнул, и у него в горле что-то болезненно щелкнуло.
— Это цыганское проклятие, Хопли. Я знаю: звучит безумно, но это так. Среди цыган был один старик. Он коснулся меня, когда я выходил из зала суда. Россингтона он коснулся в Рэйнтри на «блошином рынке». Вас он не касался, Хопли?
Наступила долгая пауза, потом слово выплыло из почтовой щели, как письмо, полное дурных сообщений.
— Да.
— Когда? Где?
Без ответа.
— Хопли, вы знаете куда направились цыгане из Рэйнтри? Вы знаете?
Без ответа.
— Я должен поговорить с вами! — в отчаянье произнес Вилли. — У меня появилась идея. Я думаю…
— Вы не сможете ничего сделать, — зашептал Хопли. — Это зашло слишком далеко. Вы понимаете, Халлек? Слишком… далеко…
Снова вздох — шелестящий, угнетающий.
— Это шанс! — яростно произнес Халлек. — Неужели вам уже безразлично, что с вами произойдет?
Без ответа. Вилли подождал, выискивая убедительные слова, другие аргументы. Он не смог ничего найти. Хопли просто не собирался его впускать. Вилли уже начал поворачиваться, когда услышал щелчок открывающейся двери. Вилли взглянул в черную щель между дверью и косяком, снова услышал шуршащий звук движения, теперь кто-то отошел в глубину затемненного холла. Вилли почувствовал озноб и уже готов был уйти. «Черт с ним, с Хопли, — подумал он. — Цыгана может найти и Кирк Пеншли, поэтому забудь о Хопли. Зачем он тебе нужен? Зачем тебе нужно знать, во что он превратился?»
Стараясь не слышать этот голос, Вилли схватился за ручку входной двери, открыл ее и вошел.
Он узнал неясную тень в дальнем конце холла. Открылась дверь слева: тень вошла туда. Зажегся тусклый свет. По полу холла протянулась длинная вытянутая тень, преломляющаяся на подъеме стены, где висела фотография Хопли, получающего награду клуба Кружок Фэрвью. Бесформенная тень головы легла на фотографию, как предзнаменование.
Вилли прошел по холлу, начиная пугаться… Какой смысл дурачить себя самого? Он уже наполовину приготовился, что дверь у него за спиной захлопнется… «А потом из темноты выскочит цыган и схватит меня сзади, как в финальной сцене из дешевых фильмов-ужасов. Вот сейчас! Давай, ублюдок, твой выход!» Но трепыхающееся сердце Вилли не думало успокаиваться.
Он вдруг понял, что в небольшом доме Хопли царит неприятный запах — запах медленно портящегося мяса. Вилли замер у открытой двери. Комната походила на кабинет, но света было так мало, что наверняка сказать было нельзя.
— Хопли.
— Заходите, — прошелестел бумажный голос.
Вилли вошел.
Это действительно был кабинет Хопли. Он увидел довольно много книг, больше, чем мог ожидать, на полу лежал теплый, турецкий ковер. Комната была небольшая, при других обстоятельствах, вероятно, удобная и уютная. В центре стоял стол белого дерева с лампой Тензора. Хопли так изогнул шейку лампы, что колпак находился всего в дюйме от поверхности стола, высвечивая яркий концентрический кружок на листе бумаги. Остальная комната — холодная страна теней. Сам Хопли выглядел человеческим контуром, сидящим в кресле.
Вилли переступил порог и сел в углу, сознавая, что выбрал самый дальний от Хопли стул. Тем не менее он обнаружил, что напрягает зрение, чтобы увидеть Хопли отчетливей. Это было невозможно. Человек был всего лишь силуэтом. Вилли показалось, что Хопли вот-вот вскинет лампу, так что свет вонзится в его Вилли, глаза, а потом, наклонившись вперед, закричит, как коп из фильма сороковых: «Мы знаем, что это сделал ты — Макгониган! Не пытайся отрицать! Признавайся! Признавайся, и мы дадим тебе сигарету! Признавайся, и мы дадим тебе холодной воды!»
Но Хопли сидел, откинувшись в своем кресле. Послышалось мягкое шуршание, когда он положил ногу на ногу.
— Ну? Вы хотели войти. Вы здесь. Выкладывайте вашу историю, Халлек, и убирайтесь. Вы не тот, кого я люблю.
— Я и у Леды Россингтон в любимчиках не ходил, — ответил Вилли. — Если откровенно, мне плевать, что она думала обо мне и что думаете вы. Она была уверена, что во всем виноват я. Вероятно, вы тоже так думаете…
— Сколько вы выпили, когда сбили ее, Халлек? Я догадываюсь, что если бы Том Рэйнджли провел контрольную пробу выдоха, маленький баллончик взлетел бы под самые небеса.
— Ничего я не пил. Никаких наркотиков, — ответил Вилли. Его сердце все еще стучало, но теперь им управляло скорее бешенство, чем страх. Каждый удар отзывался рикошетом болью в голове. — Вы хотите знать, что произошло? Да? Моя жена из шестнадцати лет совместной жизни выбрала именно этот день, чтобы отдрочить меня в машине. Она никогда ничего подобного не делала раньше, и я не имею малейшего понятия, почему она решила все сделать именно в этот день. Так что пока вы и Леда Россингтон, как вероятно и Гари Россингтон, занимались тем, как бы свалить всю ответственность на меня, ведь я находился за рулем, я занимался тем, что валил всю ответственность на нее, поскольку ее рука находилась в моих штанах. А она, вероятно, во всем обвинила бы Судьбу, Рок, или что-нибудь в этом роде, и перестала бы беспокоиться.
- Предыдущая
- 21/60
- Следующая
