Бесплодные земли (др. перевод) - Кинг Стивен - Страница 71
- Предыдущая
- 71/128
- Следующая
— Садись же, о стрелок! — воскликнула тетушка Талита, взмахом руки указывая на траву. — Садитесь все!
Сюзанна вдыхала десятки соперничавших друг с другом ароматов. Они погружали ее в дремотное оцепенение; ощущение реальности исчезало, словно происходящее было сном. Ей с трудом верилось, что за разрушающимся фасадом мертвого поселка действительно скрывается этот удивительный райский уголок.
Появилась еще одна женщина; она несла поднос, уставленный бокалами. Бокалы были разномастные, но без единого пятнышка и сверкали на солнце, будто чистый хрусталь. Женщина протянула поднос сперва Роланду, потом тетушке Талите, Эдди, Сюзанне и напоследок Джейку. Когда каждый взял себе бокал, первая женщина разлила по ним темно-золотистую жидкость.
Роланд наклонился к Джейку, который, поджав ноги, как портняжка, сидел с Чиком под боком возле овальной клумбы ярко-зеленых цветов, и пробормотал: «Отпей ровно столько, сколько требует учтивость, Джейк, не больше, не то нам придется нести тебя из поселка на себе — это греф, крепкая яблочная брага».
Джейк кивнул.
Талита подняла бокал, и, когда Роланд последовал ее примеру, Эдди, Сюзанна и Джейк сделали то же самое.
— А остальные как же? — прошептал Эдди Роланду.
— Им подадут после того, как будет сказана речь. А теперь тише.
— Стрелок! услышим ли мы слово, что воспламенит наши сердца? — спросила тетушка Талита.
Стрелок встал, высоко поднял бокал и склонил голову, словно в раздумье. Горстка уцелевших обитателей Речной Переправы смотрела на него с уважением и, как показалось Джейку, некоторой робостью. Наконец Роланд снова поднял голову.
— Станете ли вы пить за эту землю и дни, протекшие на ней? — хрипло, вздрагивающим от переполнявших его чувств голосом спросил он. — За былое изобилие и за ушедших друзей? За славную компанию, за радостную встречу? Разожжет ли это в нас сердечный пламень, праматерь? Даст ли нам сил?
Джейк видел, что тетушка Талита плачет, но все равно лицо ее озарила улыбка лучезарного счастья… и на миг старуха стала почти юной. Джейк смотрел на нее с удивлением и внезапно вспыхнувшей радостью. Впервые с тех пор, как Эдди протащил его в дверь между мирами, мальчик почувствовал, что тень привратника и впрямь покидает его сердце.
— Ей, стрелок! — молвила тетушка Талита. — Прекрасно сказано! От эдаких слов душа полыхает пожаром, истинно говорю! — И она залпом осушила свой бокал. Когда он опустел, Роланд осушил свой. Выпили, хоть и не так лихо, и Эдди с Сюзанной.
Джейк пригубил питье и с удивлением обнаружил, что оно ему нравится, — вопреки его ожиданиям, брага оказалась не горькой, а кисло-сладкой и терпкой, как сидр. Однако он почти сразу ощутил действие напитка и осторожно отставил бокал в сторону. Чик принюхался, попятился и положил морду на ногу Джейку.
Вокруг рукоплескали последние обитатели Речной Переправы — маленькое товарищество стариков. Почти все они, как и тетушка Талита, не скрывали слез. Раздали другие бокалы, попроще, но вполне годные к употреблению. Праздник начался — прекрасный праздник на склоне долгого летнего дня, под широко распахнутым степным небом.
Вкуснее, чем в тот день, Эдди не угощали с детства, со времен тех уже мифических пиров, когда, справляя день рождения сына, мать считала своей святой обязанностью подать на стол все его самое любимое — мясной рулет, печеную картошку, вареную кукурузу в початках и шоколадный торт с ванильным мороженым на закуску.
Несомненно, то наслаждение, какое Эдди получал от еды, отчасти объяснялось разнообразием и обилием снеди, появившейся перед ним, — особенно если вспомнить, что долгие месяцы весь рацион пилигримов составляло лишь мясо омаров, оленина и несколько видов горькой зелени, объявленных Роландом безопасными, — но Эдди решил, что это не единственная причина; парнишка, заметил он, уписывал за обе щеки, только накладывай (поминутно скармливая какой-нибудь кусочек примостившемуся у его ног косолапу), а ведь Джейк еще не пробыл с ними и недели.
Миски с рагу (в густой коричневой подливе, куда были щедро накрошены овощи, плавали ломти бизоньего мяса), тарелки со свежими лепешками, горшки с душистым белым маслом, миски с неведомыми листьями, отдаленно напоминавшими шпинат… Эдди никогда не был страстным любителем зелени, но стоило ему попробовать эти листья, и какая-то обездоленная его часть пробудилась и слезно взмолилась: еще. Молодой человек воздавал должное всем яствам, однако его тяга к зелени граничила с алчностью. Он увидел, что Сюзанна тоже вновь и вновь кладет себе «шпинат». Вчетвером путешественники опустошили три миски листьев.
Старухи — им помогали близнецы-альбиносы — проворно собрали и унесли грязные тарелки и вернулись с миской взбитых сливок и двумя толстыми белыми блюдами, на которых высокой горкой громоздились ломти сладкого пирога. Пирог благоухал так, что Эдди почувствовал себя праведником в раю.
— Сливки только бизоньи, — констатировала тетушка Талита. — Последняя корова уж годков тридцать как околела. Не Бог весть что, знамо дело, да все ж таки лучше чем ничего, клянусь Маргариткой!
Пирог оказался с голубикой. Эдди подумал, что все прочие пироги, торты и кексы, съеденные им за свою жизнь, с этим и рядом не лежали. Прикончив три куска, он отвалился от стола и, не успев прикрыть рот, звучно рыгнул. Он виновато огляделся.
Мерси — слепая — хихикнула.
— Слышу, слышу! Кто-то поблагодарил стряпуху, тетушка!
— Да, — отозвалась тетушка Талита, и сама смеясь. — Что верно, то верно.
И все же подавальщицы появились вновь. Одна несла кувшин, над которым поднимался парок, другая — поднос, где ненадежно балансировали глиняные чашки.
Тетушка Талита сидела во главе стола, Роланд — по правую руку от нее. Он наклонился и что-то прошептал ей на ухо. Старуха выслушала (улыбка ее чуть поблекла) и кивнула.
— Сай, Билл и Тилл, — сказала она. — Вы трое останьтесь. Нам со стрелком и его друзьями надобно потолковать — по той причине, что они думают пуститься в путь нынче же ввечеру. Остальные, чтоб не гомонить тут попусту, будут кофейничать на кухне. Да не забудьте попрощаться, как подобает учтивым людям!
Билл и Тилл, близнецы-альбиносы, остались сидеть на дальнем конце стола. Остальные выстроились гуськом и медленно двинулись мимо путников. Каждый пожимал руку Эдди и Сюзанне, а затем чмокал Джейка в щеку. Мальчик принимал это достойно, но Эдди видел, что он удивлен и смущен.
Подле Роланда старики опускались на колени и прикасались к сандаловой рукояти револьвера, торчавшей из кобуры на левом бедре стрелка. Роланд клал им руки на плечи и целовал в морщинистые лбы. Последней шла Мерси; она обвила талию Роланда обеими руками и звонко чмокнула его в щеку.
— Благословен будь, стрелок! Да хранят тебя боги! Кабы я только могла тебя увидеть!
— Не забывайся, Мерси! Веди себя прилично! — резко вмешалась тетушка Талита, но Роланд, не обращая на нее внимания, склонился к слепой.
Он ласково, но решительно взял ее руки в свои и поднес к своему лицу.
— Посмотри на меня ими, красавица, — сказал он и закрыл глаза, когда сморщенные, изуродованные артритом пальцы слепой принялись осторожно ощупывать его лоб, щеки, губы и подбородок.
— Да, стрелок! — выдохнула она, поднимая незрячие глазницы навстречу блекло-голубым глазам Роланда. — Я очень хорошо вижу тебя! Славное лицо, однако ж полное печали и заботы. Мне страшно за тебя и за твоих.
— И все же встреча вышла радостная, разве не так? — спросил он в ответ и запечатлел на гладкой, истончившейся от старости коже лба Мерси нежный поцелуй.
— Так, так. Истинная правда. Спасибо за поцелуй, стрелок. Сердечное спасибо.
— Ступай, Мерси, — велела тетушка Талита, но без прежней суровости. — Ступай пить кофей.
Мерси поднялась с колен. Одноногий старик с костылем взял ее руку и положил на пояс своих штанов. Мерси ухватилась и, помахав на прощание Роланду и его товарищам, позволила хромому увести ее.
- Предыдущая
- 71/128
- Следующая
