Бесплодные земли (др. перевод) - Кинг Стивен - Страница 61
- Предыдущая
- 61/128
- Следующая
И вот теперь…
Никакой возможности сопротивляться демону, обитающему в вещуньиной круговине, не было. Не было ни дверных ручек — хвататься, ни машины — выскочить, ни кабака — забежать обратно, ни щеки — отвесить плюху, ни рожи — расцарапать, ни яиц — заехать ногой, если окажется, что соображает белое дрянцо туго.
Демон навалился на Сюзанну… а затем, не успела молодая женщина и глазом моргнуть, вошел в нее.
Видеть это существо она не могла, зато явственно ощущала, как оно — он — придавливает ее к земле. Недоступные взгляду руки (лапы?) орудовали, тем не менее, вполне зримо: платье Сюзанны в нескольких местах вдруг изорвалось в клочья. Затем — внезапно — мучительная боль; Сюзанне почудилось, что ей вспороли промежность и низ живота. От неожиданности она страдальчески вскрикнула. Эдди оглянулся, недобро щурясь.
— Я в порядке! — завопила она. — Забудь про меня, Эдди, делай свое! Я в порядке!
Но это было не так. Впервые с тех пор, как в возрасте тринадцати лет Детта вышла на арену любовных сражений, она терпела поражение. В нее вонзалось — вламывалось — что-то отвратительное, набрякшее, холодное, словно ее насиловали сосулькой.
Как сквозь дымку она увидела, что Эдди отвернулся и вновь принялся рисовать на земле; выражение живейшего беспокойства на лице молодого человека таяло, наново сменяясь тем жутким холодом безразличия, какой Сюзанна порой чувствовала в своем возлюбленном и замечала в его чертах. Ну и что? Ведь она сама велела Эдди не отвлекаться, забыть о ней и делать то, что необходимо для перемещения мальчонки из мира в мир. Да, в извлечении Джейка ей отводилась определенная роль, однако, поскольку ни Роланд, ни Эдди не выкручивали ей рук и вообще никак не принуждали ее непременно сыграть эту роль, у нее не было никакого права ненавидеть их… но в миг, когда Эдди отвернулся от нее, скованной стужей, она остро возненавидела обоих; яйца б вам оторвать, образины белые.
Потом рядом с ней очутился Роланд; сильные руки стрелка легли ей на плечи, и, хоть он не проронил ни слова, молодая женщина услышала: «Не противься. Тебе не одержать верх. Противиться — гибель для тебя. Похоть и оружие их, и слабость, Сюзанна».
Да. Похоть всегда была их слабым местом. Единственное отличие состояло в том, что сегодня волею обстоятельств ей предстояло отдать чуть больше — но, быть может, ничего страшного в этом не было. Быть может, в конечном итоге ей удалось бы заставить беложопого беса-невидимку чуть больше заплатить.
Она заставила себя разжать ляжки, расслабиться. Ее ноги немедленно поехали в стороны, оставляя на мокрой земле следы, похожие на длинные развернутые веера. Сюзанна запрокинула голову, подставила лицо дождю, барабанившему теперь вовсю, и почувствовала над собой нависшую морду демона, нетерпеливые жадные глаза, которые впивали каждую гримасу, искажавшую ее черты.
Она вскинула руку как для пощечины… и обвила шею демона-насильника. Ей почудилось, будто она захватила пригоршню густого, плотного дыма. Но что это? Неужто она почувствовала, как бес порывисто отпрянул, пораженный неожиданной лаской? Крепко держась за невидимую шею, используя ее, как рычаг, Сюзанна резко приподняла нижнюю часть туловища. Одновременно она еще шире развела ноги, и остатки платья разъехались по боковым швам. Мать честная, и здоровенный же черт попался!
— Брось, ладно, — пропыхтела она, — тебе меня не снасильничать. Не-е. Отодрать меня приспичило? Да я сама тебя отдеру. Так отхарю, как тебя сроду не харили, козел. Сдохнешь на мне!
Она почувствовала, что проникший в ее тело налитый кровью отросток задрожал; ощутила — пусть это длилось лишь мгновение — что демон силится отпрянуть и сменить позицию.
— Не-не-не, сладенький, — прохрипела она и крепко стиснула ляжки, защемив демона. — Веселье токо начинаетца. — И стала прогибать поясницу, поднимая зад и все глубже насаживаясь на чресла невидимки. Сцепив на шее призрака пальцы обеих рук, она позволила себе, не опуская бедер, откинуться назад. Напрягшиеся руки обнимали кажущуюся пустоту. Молодая женщина мотнула головой, откидывая с глаз мокрые от пота волосы; губы растянулись в акульей ухмылке.
«Пусти!» — вскрикнул голос у нее в мозгу. Но она почувствовала, что обладатель голоса, тем не менее, вопреки самому себе откликается ей.
— Дудки, киса. За что боролся, на то и напоролся. — Не выпуская демона, она резко подалась вверх, свирепо сосредоточенная на леденящем холоде внутри своего тела. — Ща, милок, я твою сосульку растоплю… токо что ж ты, бедолага, без нее делать станешь? — Ее бедра поднимались и опускались, поднимались и опускались. Она безжалостно стиснула ляжки, закрыла глаза, глубже впилась пальцами в невидимую шею и взмолилась: живей, Эдди, живей.
Она не знала, на сколько ее хватит.
Задача, подумал Джейк, проста: где-то в этом сыром жутком доме есть запертая дверь. Та самая дверь. Нужно лишь отыскать ее. Однако что-то подсказывало Джейку: это будет непросто. Он чувствовал, как крепнет витающая в доме незримая сила. Бессвязный ропот множества голосов сливался в единый звук — басистый скрипучий шепот.
И он приближался.
Справа была открытая дверь. Возле нее кнопки удерживали на стене выцветший дагерротип, изображавший повешенного: сухое дерево, а на нем, точно одинокий гнилой плод, висит человеческая фигура. Комната за дверью в незапамятные времена была кухней. Плита куда-то подевалась, но у дальнего края бугристого вытертого линолеума, зияя раскрытой настежь дверцей, стоял дряхлый холодильник — ископаемое, увенчанное круглым барабаном охладителя. Внутри запеклась корка чего-то черного, вонючего; эта же дрянь лужей натекла на пол. Лужа давно застыла. Распахнутые кухонные шкафчики; в одном Джейк увидел, вероятно, самую старую в мире жестянку «Морских моллюток Сноу». Из другого торчала голова дохлой крысы. Глаза у крысы были белые и словно бы живые, и мгновение спустя Джейк понял, что пустые глазницы кишат личинками мух.
Что-то мягко шлепнулось ему в волосы. Вскрикнув от неожиданности, Джейк схватился за голову и нащупал нечто схожее с дряблым, поросшим короткой щетиной резиновым шариком. Вытащив загадочный предмет из волос, мальчик увидел, что это паук — жирный, сине-багровый, как свежий кровоподтек. Паук с тупой недоброжелательностью уставился на Джейка. Тот швырнул его о стену. Паук лопнул. На стене осталась клякса в обрамлении слабо подергивающихся лапок.
За шиворот мальчику упал еще один паук. Внезапно Джейк ощутил болезненный укус чуть ниже того места, откуда начинали расти волосы. Мальчик бегом кинулся обратно в коридор, споткнулся о рухнувшие перила, тяжело растянулся на полу и почувствовал, что раздавил паука. Внутренности гадкой твари — влажные, горячие, слизистые, как подогретый яичный желток — скользнули у Джейка между лопаток. Тут мальчик заметил в дверях кухни и других пауков. Одни, словно отвратительные гирьки, висели на едва различимых шелковинках; другие просто сыпались на пол — плюх! плюх! плюх! — и, проворно перебирая лапами, спешили к нему.
Оглашая коридор истошным криком, Джейк отчаянно замахал руками и вскочил, Ему почудилось, будто что-то в его сознании начинает подаваться, лопается, рвется нить за нитью, точно истершаяся веревка. Вот оно, я схожу с ума, резанула мысль, и едва Джейк со всей ясностью понял это, его немалое мужество было, наконец, сломлено. Неважно, каковы были ставки — силы мальчика иссякли, происходящее стало для него невыносимо. Он стрелой сорвался с места, рассчитывая удрать, если еще возможно, и слишком поздно спохватился, что свернул не туда и бежит не назад к крыльцу, а в глубь Особняка.
Он влетел в просторную комнату — чересчур просторную для прихожей или гостиной; похоже, это был бальный зал. На обоях, поглядывая на Джейка из-под зеленых островерхих колпачков, резвились, откалывая дурашливые коленца, эльфы со странно хитрыми улыбками на личиках. К стене был придвинут заплесневелый диван. Центр покоробленного паркета занимала разбитая люстра — спутанная ржавая цепь среди раскатившегося стекляруса и пыльных подвесок-»слезок». Джейк обошел обломки, исподтишка бросив через плечо полный ужаса взгляд. Никаких пауков мальчик не увидел; если бы не мерзость, все еще сбегавшая тонкой струйкой по спине, он, пожалуй, решил бы, что они ему померещились.
- Предыдущая
- 61/128
- Следующая
