Бесплодные земли (др. перевод) - Кинг Стивен - Страница 100
- Предыдущая
- 100/128
- Следующая
Их ни на миг не покидало тревожное ощущение, что за ними следит множество глаз — следит с ненавистью и в равной степени с удивлением. Грянул гром; в тот же миг в поле зрения молодых людей оказалась железная дорога. Врываясь с юга вместе с грозой, монорельс улицей Черепахи шел прямо к Колыбели. И когда Эдди с Сюзанной приблизились к ней, древние трупы, окаймлявшие улицу, задергались, закрутились, заплясали вокруг них на крепчающем ветру.
Неизвестно сколько времени (Джейк знал наверняка только одно: барабаны опять умолкли) они бежали; потом Режь-Глотку вновь рывком остановил мальчика. В этот раз Джейку удалось устоять на ногах — пришло второе дыхание. К Режь-Глотке, которому никогда уж не вернуть было свои одиннадцать, — нет.
— Фу-у! Мое бедное старенькое сердчишко того гляди надорвется, куколка.
— Какая жалость, — бесчувственно отозвался Джейк и, спотыкаясь, отлетел назад — корявая ручища Режь-Глотки вошла в соприкосновение с его щекой.
— Как же, как же — окочурься я сей момент, ты, небось, изошел бы горючими слезами? Свежо предание! Не тут-то было, распрекрасная моя заднюшка, старик Режь-Глотку много кого пережил… да и не затем уродился я на белый свет, чтоб замертво пасть у ног сахарной ягодиночки навроде тебя!
Джейк бесстрастно слушал бессвязные речи пирата. Он рассчитывал еще до исхода дня увидеть Режь-Глотку мертвым. Старик, конечно, мог прихватить с собой на тот свет и самого Джейка, но это перестало заботить мальчика. Он вытер кровь с разбитой губы и задумчиво посмотрел на испачканную руку, дивясь, до чего же быстро желание совершить убийство вторгается в человеческое сердце и завоевывает его.
Режь-Глотку заметил, что Джейк смотрит на свои окровавленные пальцы, и осклабился:
— Никак, юшка потекла? А ведь сие не последнее отворенье соков, какое Режь-Глотку по давней дружбе учинил твоему младому древу… вот разве будешь держать ухо востро да глядеть зорко — зело зорко. — Пират ткнул пальцем себе под ноги. В булыжнике узкого проулка, по которому они пробирались, виднелась ржавая крышка люка. Джейк понял, что недавно уже читал оттиснутые на металле слова «Литейная Ла-Мерк».
— Тут сбоку проушина, — сообщил Режь-Глотку. — Видишь? Берись и тяни. Да поживей, ну! Поворачивайся! Тогда, может статься, сбережешь зубы до свиданьица с Тик-Таком.
Джейк ухватился за металлическую крышку и потянул — сильно, но не в полную силу. Ничего хорошего в лабиринте улиц и переулков, по которому его бегом прогнал Режь-Глотку, не было, но там мальчик хотя бы имел возможность видеть. Каково будет в подземельях под городом, где кромешная тьма не позволит и мечтать о побеге, Джейк не представлял и не собирался выяснять до тех пор, пока того категорически не потребуют обстоятельства.
Режь-Глотку живо дал ему понять, что такая минута уже настала.
— Эта крышка слишком тяжелая, чтобы… — начал Джейк. Пират схватил его за горло и рванул вверх; в итоге они оказались нос к носу. Долгий бег по узким переходам вызвал на щеки Режь-Глотки легкий румянец и осыпал их бисеринками пота, а пожирающие живую плоть болячки напитал безобразной лиловатой желтизной. Те язвочки, что не были прикрыты струпьями, мерно пульсировали, выделяя густой гной и тонкие кровавые нити. На Джейка пахнуло густым смрадом, но рука, сдавившая мальчику шею, тут же перекрыла ему кислород.
— Слушай, дурачина, слушай и мотай на ус, дубина стоеросовая, поелику сие остереженье — последнее. Ты немедля сдернешь сию распроклятую покрышку с колодца, а не то я залезу тебе в пасть да вырву язвило — по живому. И кусайся сколько влезет, милости просим, ибо хворь моя — в крови, и еще до исхода седмицы ты заметишь первые цветики на своих щеках… ежели доживешь до той поры. Теперь уразумел?
Джейк лихорадочно закивал. Физиономия Режь-Глотки исчезала в углубляющихся складках чего-то серого, а голос доносился словно издалека.
— Добро. — Режь-Глотку отпихнул мальчика от себя. Давясь и кашляя, Джейк повалился на кучу мусора рядом с крышкой люка. Наконец ему удалось сделать глубокий свистящий вдох. Воздух опалил легкие жидким огнем. Мальчик выплюнул испещренный пятнышками крови комок мокроты, и при виде этого комка его чуть не стошнило. — А теперь довольно разводить тары-бары, о восторг моего сердца, сволоки оную крышку с колодца, и дело с концом.
Джейк подполз к крышке, взялся за ручку и потянул что было мочи. На одну ужасную секунду мальчику померещилось, что он снова не сумеет сдвинуть тяжелый металлический круг с места. Потом он вообразил, как пальцы Режь-Глотки лезут к нему в рот, хватают за язык… и отыскал в себе еще немного сил. В пояснице разлилась тупая мучительная боль, словно там что-то подалось, но круглая крышка, скрежеща по брусчатке, медленно съехала в сторону, открыв их взорам ухмыляющийся полумесяц мрака.
— Славно, постреленок, славно! — жизнерадостно вскричал Режь-Глотку. — Экий же ты битюг, право слово! Да ты тащи, тащи — теперь-то уж не бросай!
Когда полумесяц превратился в половинку луны, а боль в пояснице Джейка — в яростный огонь, Режь-Глотку пинком в зад сбил мальчика с ног, и тот растянулся на земле.
— Превосходно! — сказал Режь-Глотку, заглядывая в люк. — Теперь, молодчик, живо полезай вниз. Сбоку есть лестница. Да помни: держаться крепко, не то кубарем покатишься до самого дна — перекладины страх какие склизкие да грязные. Коли память меня не подводит, их что-то около двух десятков. А как доберешься до низу, стань столбом и жди меня. Пожалуй, тебе может припасть охота дать стречка от старого приятеля — так ты раскинь мозгами, хороша ли оная мысль.
— Нет, — сказал Джейк. — По-моему, нет.
— Зело умно, сынок, зело умно! — Губы Режь-Глотки растянулись в страшной улыбке, еще раз открыв редкие гнилые зубы. — Там, внизу, тьма-тьмущая, и куда ни ткнись — перепутье, откуль разбегаются тыщи ходов. Твой старинный приятель Режь-Глотку знает их как свои пять пальцев, истинная правда, но ты заплутаешь в два счета. Вдобавок там крысы — пребольшие и очень голодные крысы. Так ты уж обожди меня.
— Хорошо.
Режь-Глотку внимательно приглядывался к мальчику.
— По разговору ты истый барич — но не из Зрелых, сгнить мне в остроге! Какого ж ты роду-племени, любушка?
Джейк не ответил.
— Что, твой язвило проглотил косолап? Не беда, Тик-Так все из тебя вытянет, будь я мерин. Такая уж у нашего Тикки натура — хочет всякого разговорить. А уж коли-ежели он расшевелит человечка, тот, бывает, тараторит эдак проворно да верещит эдак громко, что докуль по голове не тюкнешь, дотуль не угомонится. Подле Тик-Така косолапам не дозволено отымать чужие языки, особливо у эдаких распрекрасных вьюношей. А теперь, блядин сын, спускайся! Вот лестница! Хоп!
И Режь-Глотку вдруг стремительно выбросил вперед ногу. На этот раз Джейку удалось сжаться в комок и увернуться от удара. Мальчик заглянул в полуоткрытый люк, разглядел лестницу и полез вниз. Его торс еще возвышался над мостовой, когда воздух сотряс оглушительный каменный грохот. От источника шума их отделяло больше мили, но Джейк без всяких объяснений понял, что это. С губ мальчика сорвался возглас чистейшего страдания.
Угрюмая улыбка растянула уголки рта Режь-Глотки.
— Никак, твой дружок-удалец зашел по нашему следу чуть дальше, чем ты думал? Но, однако ж, не далее, чем полагал я, постреленок, ибо мне довелось заглянуть ему в глаза, и были те глаза вельми дерзки и лукавы. И я смекнул: он жи-ивенько явится за своей отрадушкой, наперсником ночных утех… ежели явится. Так и вышло. Сторожевые жилки хват углядел, а вот от фонтана не ушел — стало быть, все обстоит преотлично. Ну, любушка, — пошел.
Режь-Глотку нацелился пнуть Джейка в торчащую над брусчаткой голову. Джейк проворно нырнул в люк, но поскользнулся на лесенке, привинченной к стенке канализационного колодца, и спасся от падения, лишь ухватившись за расписанную охристо-красными царапинами лодыжку Режь-Глотки. Мальчик с мольбой посмотрел вверх, на пирата, и увидел, что выражение разъедаемого заразой, заживо разлагающегося лица ничуть не смягчилось.
- Предыдущая
- 100/128
- Следующая
