Светящийся - Кинг Стивен - Страница 54

• Предыдущая
• 54/75
• Следующая

Боже, как хочется выпить.

Давление остановилось на восьмидесяти фунтах на квадратный дюйм.

Морщась от боли в руках, он снова завернул вентиль пароотводного клапана. Но отныне за котлами нужен глаз да глаз, они серьезно ослаблены. Теперь пар нельзя поднимать выше ста. Придется им померзнуть.

Джек сорвал два волдыря — руки дергало, как больной зуб.

Выпивка — вот что ему сейчас требуется, она бы подбодрила его, — но во всем проклятом доме нет ничего, кроме кулинарного шерри. Выпивка была бы сейчас лучшим лекарством. Он выполнил свой долг перед отелем, теперь отель должен отплатить ему добром. Он вспомнил о бутылках, поблескивающих в сумерках бара.

Джек вынул платок, вытер губы и направился к лестнице. Всего один глоток. Только один, чтобы облегчить боль в руках.

Он послужил отелю, так пусть теперь «Оверлук» послужит ему. Так должно быть. Его шаги по ступеням были быстрыми и целеустремленными, точно у человека, вернувшегося с долгой и жестокой войны. Было 5.20 утра.

С приглушенным криком Денни очнулся от ужасного сна.

Был взрыв, пожар. «Оверлук» горел. Мама и он наблюдали за пожаром с газона перед парадным крыльцом. Мамочка сказала:

— Погляди-ка, Денни, на кустарник.

Он оглянулся и увидел, что все звери мертвы. Их листья пожухли и опали. Голые ветви просвечивали, как скелеты полуразложившихся трупов. Потом из парадных дверей вырвался папа, пылая, как факел. Его одежда была охвачена пламенем, кожа на лице — темного, зловещего оттенка — с каждым мгновением все больше чернела; волосы походили на горящий куст. И тогда Денни проснулся, чувствуя, что его горло перехватил страх, пальцы непроизвольно мяли простыню. Он оглянулся на мать — она спала на боку, закрывшись покрывалом Соломенные локоны упали на щеку. Она выглядела совсем ребенком. Нет, ее не разбудил его крик.

Он полежал, глядя в потолок, кошмар стал понемногу рассеиваться, но у него осталось странное чувство, что какая-то большая трагедия

Пожар? Взрыв!

была предотвращена буквально в последний момент. Он направил поисковый луч и нашел отца где-то на нижнем этаже. В холле. Денни усилил излучение, пытаясь добраться до мозга отца. Ничего хорошего. Папа думал о Дурном Поступке. Он думал:

хорошо бы выпить рюмочку, другую. Мне все равно, что солнце светит кому-то сквозь нок-реи, помнишь, мы так говорили друг другу, Эл, когда нам было все равно, что выпить: горького пива, шотландского виски с содовой или рома с кока-колой и так далее, и так далее? Одна выпивка для меня, другая для тебя, и марсиане высиживали десант где-то на земле — в Хьюстоне или Принстоне, безразлично.

УБИРАЙСЯ ИЗ ЕГО МОЗГА, МАЛЕНЬКИЙ ГАДЕНЫШ!

Денни сжался от страха, услышав голос, прозвучавший у него в голове, — глаза расширились, руки судорожно вцепились в простыню. Нет, это не был голос отца, а лишь подражание. Но этот голос Денни был уже хорошо знаком. Хриплый, звериный и все-таки с ноткой плоского юмора.

Кто там, так близко?

Денни сбросил с себя покрывало, спустил ноги и нашарил тапочки. Затем поплелся по коридору до угла, шаркая по ковровой дорожке Завернул за угол. И увидел человека, стоящего на четвереньках.

Денни замер. Человек поднял голову. У него были крошечные красные глазки. Одет он был в странный — серебристый с блестками — костюм. Собачий костюм, как понял Денни. Из разреза сзади торчал хвост с кисточкой на конце. На спине тянулась застежка-молния. Рядом валялась голова не то собаки, не то волка с пустыми провалами глаз и пастью, раскрытой в немом рыке. Между длинными клыками виднелся черно-синий переплет коврового орнамента.

Рот, подбородок и щеки человека-собаки были вымазаны кровью.

Он принялся рычать на Денни. На его лице играла усмешка, но рычание было неподдельным — оно зарождалось где-то в глубине глотки и заканчивалось коротким взлаиванием. Зубы тоже были красными от крови. Странное существо стало подползать к Денни, «юлоча за собой мягкий хвост. Собачил голова осталась валяться на полу.

— Пропустите меня, — сказал Денни.

— Я съем тебя, мальчик, — ответил человек-собака и разразился веселым собачьим лаем. Это была имитация лая, но злоба в нем сквозила самая неподдельная. От существа исходил запах виски и шампанского.

Денни отступил на шаг, но не побежал: «Пропустите меня!»

— Никогда, клянусь бородой, — сказал человек-собака, пристально вглядываясь в лицо Денни. — Я съем тебя, мальчик, и думается., начну с твоей пухленькой щечки.

Он стал подпрыгивать на четвереньках, с рычанием продвигаясь к Денни.

Нервы у Денни не выдержали. Он бросился бежать в тупик коридора, ведущий к их квартире. Сзади раздался долгий, пронзительный вой, от которого у Денни мороз пошел по коже. Вой завершился криком ярости и боли.

Денни подкрался к двери и осторожно просунул голову в спальню. Мама спала в прежней позе — никто не слышал этого воя. Только он один.

Денни прикрыл дверь и подобрался к главному холлу, надеясь, что человек-собака исчезнет, как исчезла кровь на стене в президентских апартаментах. Выглянул из-за угла.

Человек в собачьем костюме был еще там. Он надел свою собачью голову и теперь кружится на четвереньках, ловя свой хвост. Случайно соскользнув с ковра и ударившись о твердый пол, он издал собачье рычание:

— Гррр… гав-гав… Уфффф-ф-ф».

Звуки вырывались из стилизованной собачьей пасти глухо — они походили и на рыдания, и на смех одновременно.

Денни вернулся в спальню, сел на раскладушку, закрыв лицо ладонями. Отель пустил в ход все свои штучки. Быть может, вещи, которые он видел прежде, были всего лишь случайными эпизодами и, возможно, были похожи на страшные картинки, которые не могли причинить ему зла. Но теперь отель подчинил себе все эти вещи, и они стали опасными. «Оверлук» не хочет отпускать их семью. Он не захотел, чтобы Денни встретился с отцом, и поставил на его пути человека-собаку так же, как расставил зверей и животных между их семьей и дорогой.

Но папа придет сюда. Рано или поздно, придет.

Он молча заплакал, не вытирая слез, катившихся по щекам. Они умрут здесь, все трое. И когда «Оверлук» откроется следующей весной, они встретят новых гостей как призраки, как женщина в ванне, как человек-собака, как страшилище из бетонной трубы.

Кончай! Перестань думать об этом!

Денни яростно тер глаза кулаками. Нужно любым способом предотвратить такой поворот событий. Ни папа, ни мама, ни он сам не должны умереть. Он прикрыл глаза и послал короткую, жесткую мысль-удар:

!!! Дик, пожалуйста, приди. Быстрее, мы в ужасной беде. Дик, ты нужен!!!

И вдруг во тьме, за прикрытыми глазами, проступила фигура, преследовавшая его в кошмарах — огромное, звероподобное существо, которое подняло над его головой свою первобытную дубину.

Я заставлю тебя замолчать, проклятый щенок! Заставлю молчать, потому что я — твой отец!

— Нет!

Денни с криком вернулся к реальности спальни. Его крик разбудил мать, которая в испуге вскочила с кровати, прижимая к груди простыню.

— Нет, папочка, нет, нет, нет!

И они оба услышали злобный посвист опустившейся дубинки, прорезавшей воздух где-то совсем близко. Денни подбежал к матери и обнял ее, дрожа, как кролик, запутавшийся в силках.

«Оверлук» не разрешает ему звать Дика. Это может расстроить его планы. Они были обречены на одиночество и гибель.

А снег повалил еще сильнее, отрезая их от внешнего мира.

Джек стоял в столовой у дверей в Колорадскую гостиную, настороженно склонив голову набок, с легкой улыбкой на губах. Он прислушивался, как вокруг него оживает отель.

Вероятно, у него обострилась способность восприятия, та способность, которая была у его сына, совсем по пословице: «Что отец, что сын».

Он воспринимал окружающее не органами зрения или слуха, а чем-то похожим, отделенным от этих чувств тончайшей пленкой, словно это был другой «Оверлук», лежащий позади настоящего (а впрочем, был ли на самом деле он, этот настоящий «Оверлук», спросил себя Джек), но постепенно сливающийся с настоящим. Джек припомнил, как в детстве он видел стереоскопический фильм. Если глядеть на экран без очков, то видишь двоящийся образ — то, что он видит сейчас. Но когда наденешь очки, картинка сливается.

• Предыдущая
• 54/75
• Следующая