Светящийся - Кинг Стивен - Страница 32

• Предыдущая
• 32/75
• Следующая

Венди была потрясена. Неужели у нее с матерью такие плохие отношения? Если ребенок читает их мысли, в его душе должен твориться ад. Она почувствовала себя обнаженной, словно ее застали за постыдным делом.

— Ладно, Денни, ладно.

— Вот ты и рассердилась на меня, — ответил он тоненьким плачущим голосом.

— Нет, я не сержусь. Честное слово, не сержусь. Просто я удивилась. — Они проехали мимо указателя с надписью «15 миль до Сайдвиндера», и здесь Венди немного расслабилась — дорога отсюда до города была гораздо лучше.

— Я хочу задать тебе еще один вопрос, и ты должен ответить правдиво. Сможешь?

— Да, ма, спрашивай, — ответил он почти шепотом.

— Папа снова стал выпивать?

— Нет… — сказал он и прикусил язык, чтобы не добавить слова, готовые сорваться, — пока еще нет.

Венди с облегчением положила руку ему на колено, обтянутое джинсами, и слегка сжала его.

— Твой папа старался изо всех сил перестать пить, потому что он любит нас, а мы его, правда?

Денни серьезно кивнул в знак согласия.

Говоря почти сама с собой, она добавила:

— Он далек от совершенства, но он старался, Денни, очень старался победить свою слабость. Когда он бросил пить, ему было чертовски трудно. И до сих пор трудно. Если бы не мы с гобой, он не выдержал бы. И я должна поступить с ним по справедливости. Но я не знаю: уехать или остаться с ним? Это все равно, что быть между двух огней. Ты сделаешь для меня что-то, док?

— А что?

— Позови Тони. Пусть Тони придет. Прямо сейчас. Спроси у него, ожидает ли нас в отеле опасность?

— Я уже пробовал, — ответил Денни.

— И что? Что он сказал?

— Он не пришел, — ответил Денни и залился слезами.

— Денни, милый, не плачь, пожалуйста. Не плачь. — Машина, вильнув в сторону, пересекла двойную желтую линию. Венди в испуге вырулила снова на свою проезжую часть.

— Не отдавай меня бабушке, я не хочу туда. Я хочу остаться с папой.

— Хорошо, — сказала Венди тихо. — Мы так и сделаем. — Она вытащила бумажную салфетку из кармана своей ковбойки и протянула ему. — Успокойся, милый. Мы останемся, и все будет прекрасно. Просто великолепно.

Наступили сумерки.

Они стояли на крыльце в увядающем свете огня. Джек стоя посредине, обняв Денни за плечи одной рукой и обхватив за талию Венди — другой. И они все вместе глядели, как исчезает их последняя надежна на спасение.

Небо было на две трети покрыто темными тучами. Часом раньше начался снег, и на этот раз не нужно было быть синоптиком, чтобы предсказать, что он зарядил надолго — это был не тот снег, который выпадет и растает или будет разметен ветром. Нет, на этот раз снег сначала падал сплошной стеной, образуя ровный покров, но через час с северо-запада подул ветер, поднялась вьюга, стало наметать сугробы у крыльца и на обочинах подъездной дороги. Шоссе сразу за отелем исчезло под снежным одеялом. Звери на зеленой изгороди скрылись под одинаковыми белыми плащами.

Интересно, что все трое думали о разном, но испытывали одно и то же чувство — чувство облегчения: мосты сожжены, и возврата к прошлому нет.

— Когда-то снова придет весна, — прошептала Венди. Джек крепче прижал ее к себе.

— Не успеем глазом моргнуть, как она вернется. Пойдемте домой и поужинаем. Тут холодно.

Венди улыбнулась. Весь день Джек был не в себе, казался каким-то странным. Теперь он снова стал самим собой.

— А мне приятно стоять здесь… А как тебе, Денни?

— Нормально.

Они вошли в дом, оставив снаружи низкий вой метели, который станет для них привычным. Хлопья снега крутились на крыльце. «Оверлук» мужественно противостоял ударам ветра, как делал это на протяжении трех четвертей века, безразличный к тому, что он теперь отрезан от всего остального мира. А возможно, был даже рад такой перспективе. Под защитой его стен двое взрослых и ребенок занялись своими вечерними делами, словно микробы, очутившиеся во внутренностях огромного чудовища.

День был хмурым, к полудню небо снова стало сыпать снегом. По радио обещали увеличение снежного покрова и пели осанну снегопаду, который был истинным благом для колорадских любителей лыж.

Венди сидела в спальне, вязала шарф и размышляла о том, зачем лыжникам так много снега.

Джек был в подвале. Он спустился туда, чтобы проверить давление в котлах и топках, — занятие, ставшее для него ритуальным с тех пор, как снег отрезал их от мира. Убедившись, что все в порядке, он ввернул лампочку, уселся на старый плетеный стул и принялся изучать старые документы, постоянно вытирая губы платком.

Денни снова стоял у двери в комнату 217.

Ключ лежал у него в кармане. Он пожирал глазами дверь, как заговоренный. Тельце под фланелевой рубашкой дергалось и трепетало.

Он мычал какой-то монотонный мотивчик. Ему вовсе не хотелось приходить сюда, особенно после случая со шлангом. Он был напуган тем, что снова взял ключи без разрешения отца.

Но любопытство было сильнее его. Как гласит пословица, любопытство

погубило кошку, но удовлетворение любопытства воскресило ее.

Так и Денни. Как неотвязная песня сирен, его мозг сверлило любопытство, от которого можно было избавиться, только удовлетворив его. А разве мистер Хэллоранн не говорил: «Не думаю, чтобы что-то в отеле причинило тебе вред».

Но ты обещал.

Обещания даются для того, чтобы нарушать их.

Очень утешительная мысль. Она явилась откуда-то со стороны и жужжала под черепной коробкой Денни, как насекомое. Откуда взялась эта чуждая мысль?!

Обещания даются для того, чтобы нарушать, разбивать, расщеплять, раздирать их на куски. ВПЕРЕД!

Нервное мычание перешло в низкое пение: «Лулу, моя крошка, иди ко мне, Лу, моя до-о-орогая…»

А может быть, мистер Хэллоранн ошибся? Не потому ли он промолчал и позволил снегу отрезать их от всего мира?

Просто закрой глаза, и ужасная вещь исчезнет сама собой.

То, что он увидел в президентских апартаментах, исчезло. И змея оказалась всего-навсего пожарным шлангом, упавшим на ковер. И кровь в президентских покоях оказалась безобидной для него, чем-то случившимся давным-давно, еще до его рождения и теперь, в настоящем, не имевшим смысла. Как фильм, видимый только ему одному. Нет ничего, решительно ничего, чтоо может причинить ему зло. Так почему бы не проверить это, войдя в комнату?

«Лулу, иди ко мне, Лу…»

Любопытство сгубило кошку, мой дорогой ьтремс, удовлетворение любопытства вернуло ее к жизни здоровенькой, как огурчик, от коготков до кончиков ушек. Кошка стала совсем как новенькая, уж Денни знает…

Такие вещи — лишь страшные картинки, они не принесут тебе вреда, но боже мой.

Какие у тебя большие зубы, бабушка! А в апартаментах Синей Бороды прячется волк, или Синяя Борода в волчьих апартаментах, и я так…

рад, что ты спросил, потому что любопытство погубило кошку, а НАДЕЖДА удовлетворить любопытство воскресила ее.

Он остановился у огнетушителя, положил медный наконечник на раму и сунул в него несколько раз палец, прошептав: «Ну-ка, попробуй укусить меня! Ага, не можетшь. Ты всего лишь обыкновенный дурацкий шланг и ничего не можешь делать, как только лежать здесь». Денни упивался своей храбростью — это был обыкновенный шланг, только брезент и медь. Режь его на куски, он даже не пожалуется, а только напустит на ковер ржавой воды, и ничего такого тут нет: ни ос, ни хвоста, ни змеиной кожи, ни змеиной рожи. Но ему надо спешить, спешить, спешить, потому что он сам

опаздывает. «Я спешу», — сказал Белый Кролик[8].

был белым кроликом. Там, у детской площадки, сидит белый кролик, когда-то он был зеленым, а теперь белый, словно кто-то так напугал его, что в одну снежную ветреную ночь он поседел и стал старым.

• Предыдущая
• 32/75
• Следующая