Семь чудес и гробница теней - Леранжис (Леренджис) Питер - Страница 12

• Предыдущая
• 12/49
• Следующая

– «Ромео и Джульетта», – проворчал Торквин. – Очень грустно.

Касс подался вперед:

– Я не отказываюсь от них, виновны они или нет, – я, кстати говоря, считаю, что первое. И ты, Джек, не сможешь просто взять и отказаться от своей мамы – теперь, когда знаешь, что она жива. Тебе придется верить в лучшее. Может, ей промыли мозги. Или она пытается сбежать. Или она тайный шпион правительства. Вдруг она крадет информацию, чтобы спасти нас и подставить Масса?

– Ты никогда не думал о том, чтобы стать писателем? – спросила Эли. – У тебя богатая фантазия.

Касс пожал плечами:

– Спроси меня еще раз, когда нам перевалит за четырнадцать.

Для пессимиста Касс говорил весьма оптимистично. Я отвернулся к окну, пытаясь переварить его слова. Мне тоже хотелось надеяться на лучшее. Но остров исчез за облаками, и у меня возникло такое чувство, что там осталось и мое сердце.

– Мне нужно рассказать обо всем папе, – пробормотал я. – Он должен узнать о маме. Он уверен, что она мертва.

– Джек, ты прекрасно знаешь, что нам нельзя связываться ни с кем из внешнего мира, – напомнила Эли. – Мы говорили об этом миллион раз. Твой папа отправит людей, чтобы найти нас. Это слишком опасно.

– Это было опасно, – возразил я, – пока мы не хотели, чтобы кто-либо обнаружил остров. Но теперь слишком поздно. «ИК» уничтожен.

– Он не уничтожен, – отозвался Торквин. – Фидл все еще там. И остальные.

– Отряд повстанцев, – добавила Эли.

– Группа раненых технарей в пещере, – уточнил я.

– Эй, зато они знают местность как свои пять пальцев, – сказал Касс. – А Масса – нет. Для тех, кто оказался там впервые, это огромный запутанный остров. И у Масса нет Касса, который обеспечил бы их высококлассной йеицагиван.

Я откинулся на спинку сиденья. В словах Касса был резон. Может, Масса и захватила лагерь, но до власти над всем островом ей было еще далеко. У нас оставался шанс вернуться туда с локули. Если, конечно, профессору Бегаду и доктору Бредли удастся поддерживать нас в живых достаточно долго.

– Ладно, предположим, повстанцы сейчас прячутся, а как быть нам? – спросил я. – Нам негде скрыться. На земле никакой поддержки. А она нам нужна. Я могу поклясться, что папа сохранит все в тайне. Он помогает руководить компаниями, знает кучу народу, и он невероятно умен. И потом…

Я осекся. Незачем было упоминать, что я скучал по нему. Пусть даже это было правдой.

– Джек дело говорит, – поддержал меня Касс. – Куда еще нам лететь?

– Может, в мир Диснея? – буркнул Торквин.

– А если твой папа ударится в панику? – спросила Эли. – Если мои родители обо всем узнают, они не успокоятся, пока не вернут меня домой. Их не остановит, что тем самым они подпишут мне смертный приговор. Они просто в это не поверят.

– Не думаю… разумно… не доверяет… – послышался прерывающийся от натуги хриплый голос Бегада, – твой отец… мне…

– Папа ничего не скажет другим родителям, – сказал я. – Вы об этом беспокоитесь, профессор? Я обещаю. Все останется между нами. Только между нами. Пока наше путешествие не закончится. Я могу это гарантировать.

Касс и Эли переглянулись. После долгой паузы оба кивнули. Профессор Бегад с широко раскрытыми глазами тряс головой. Мне сложно было судить – выражает ли он свое несогласие или просто дрожит.

– Держи. – Торквин, не глядя, передал мне телефон. – Низко, как раз для приема. Но недолго. Кратко.

– Я напишу ему, – предложил я.

– Позвони ему! – возразила Эли. – Номер незнакомый, он может подумать, что это шутка. Пусть услышит твой голос.

Я взял телефон. Мои пальцы дрожали. В последний раз я разговаривал с папой, когда я был у нас дома в Индиане, а он – в Сингапуре. Я устроил дома полный бедлам, после чего отправился в школу и больше его не видел.

Я набрал номер, прижал телефон к уху и замер в ожидании.

Би-ип!

Я едва не выронил трубку. После четвертого сигнала знакомый голос произнес:

– Это Мартин Маккинли из «Маккинли энтерпрайзес». К сожалению, сейчас я не могу ответить на звонок. Ну… вы знаете, что делать!

У меня пересохло во рту. Я с трудом сглотнул:

– Пап, привет. Это я. Э-э… Я просто хотел…

Щелк!

Я оторвал трубку от уха:

– Отключилось!

– Ты говорил недостаточно громко, – объяснила Эли. – Запись не пошла. Попробуй еще раз и говори нормально!

Только я занес над кнопками палец, как телефон зазвонил. Я едва опять его не выронил. На экране вспыхнуло: «Маккинли, М.».

Дрожа всем телом, я прижал трубку к уху:

– А… Алло?

– Джек? – Я слышал дыхание папы на другом конце. – Джек, это правда ты?

Я кивнул. И подумал, что сейчас потеряю сознание.

– Он тебя не видит! – шепнула Эли. – Скажи что-нибудь!

У меня в горле застряло, наверное, с миллиард слов, и все они толкались и пихались, желая вырваться первыми.

– Да, – только и смог выдавить я.

Он ничего не ответил, и я испугался, что он повесил трубку.

– Не останавливайся! – поторопила меня Эли.

– Извини за гостиную! – вырвалось у меня. – И за спальню. И за то, что Ванесса уволилась.

Папин голос звучал как-то придушенно:

– Бог мой… это ты. Где ты, Джек?

– Я… Я не знаю, – сказал я. – В смысле я в самолете. С друзьями. Но нам нужно скрыться от кое-каких людей. В каком-нибудь укромном месте.

– Не слишком укромном! – возразил Торквин. – Нужно топливо. Не хватит надолго.

– Зачем? – спросил папа. – От кого вы бежите? И кто это сейчас говорил?

– Наш пилот, Торквин, – ответил я. – Пап, пожалуйста! Я все объясню позже. Нам нужна твоя помощь. Где ты?

– В Монголии, – сказал он. – Я могу встретить вас здесь.

– Монголия? – Я убрал телефон от уха и включил громкую связь.

– Далеко, – буркнул Торквин. – Очень-очень-очень далеко.

– У нас здесь маленький частный аэропорт! – Папа повысил голос. – К северу от Улан-Батора.

– Долетим? – спросил я Торквина.

Тот дернул плечами:

– Выбора нет.

– Ладно, пап, – произнес я в телефон. – Сможешь проинструктировать Торквина?

– Торкин? – сказал папа. – Алло? Вы меня слышите?

Рыжебородый раскладывал на приборной доске карту мира.

– Зовут Торквин, – проворчал он.

Семью часами позже Шустрик летел над облаками, больше похожими на густое марево. Все, кроме Торквина и меня, успели поспать, но сейчас Касс не отлипал от иллюминатора.

– Ты можешь сказать, где мы? – спросил я.

Касс пожал плечами:

– Мы летим со скоростью примерно в два маха, а это вдвое быстрее скорости звука. То есть если бы я начал говорить тебе, где мы, к концу предложения мы были бы уже где-то в другом месте. Но я видел пустыню. Может, это была Гоби. А это значит, мы уже близко. Спроси Торквина.

Я потер глаза и заметил, что лоб Торквина был весь в капельках пота, а костяшки его вцепившихся в штурвал пальцев, побелели.

– Близко, – подтвердил он.

Я посмотрел на уровень топлива, который приближался к нулю, и повернулся к Эли и Кассу. Эли уже проснулась, и ее глаза не отрываясь смотрели на тот же прибор.

– М-м, Торквин, – сказал я, – можно уточнить насчет этого индикатора топлива? В машине моего папы, когда он показывает «ноль», это означает, что у нас в запасе еще где-то миль тридцать, прежде чем двигатель заглохнет. То есть и с нами все будет в порядке. Так?

– Нет, – ответил Торквин. С его руки капал пот.

– Что ты хотел сказать этим «нет»? – резко спросила Эли.

– Что это не «да», – отозвался Торквин. – Выключаю двигатель. Сейчас. Сохраню топливо.

– И убьешь нас всех! – закричала Эли. – Мы не можем просто планировать!

– Запущу, когда снизимся, – пообещал Торквин.

Сзади раздался голос доктора Бредли:

– Святые угодники, и почему мы не приземлились в России!

– В следующий раз, – сказал Торквин.

В самолете стало тихо. Мы ухнули носом вниз, прорезая облака. Торквин принялся орать в гарнитуру какие-то инструкции.

• Предыдущая
• 12/49
• Следующая