Жуков. Портрет на фоне эпохи - Отхмезури Лаша - Страница 28

«Из огромного военного опыта и теоретических обобщений эпохи гражданской войны, которые были положены на многие годы в основу строительства Советских Вооруженных Сил, мне хотелось бы в нескольких словах остановиться на следующем.

Во-первых, на единстве армии и народа. Гражданская война с исключительной силой продемонстрировала единение фронта и тыла, сугубо военные преимущества страны, превратившейся в единый военный лагерь. […]

Во-вторых, на руководящей роли партии в собственно военных вопросах и ее влиянии на армию через партийно-политический аппарат. […]

Благодаря этому обеспечивается невиданная концентрация сил и средств всего народного хозяйства на важнейших военных направлениях. Создается исключительная возможность маневрировать огромными материальными и людскими ресурсами, проводить единую военную политику, добиваться обязательности директив по военным вопросам для всех и каждого»[123].

Так что Красная армия Сталина, бесспорно, была родной дочерью Красной армии Ленина и Троцкого.

В июне 1922 года командир эскадрона Жуков навсегда покинул Тамбовскую губернию и 14-ю отдельную кавалерийскую бригаду. Гражданская война закончилась, наступил мир, если не считать отдельных восстаний в Средней Азии и на Кавказе. Основные силы Красной армии сосредоточились против внешнего врага: Польши, Румынии, стран Прибалтики. Жукова тоже перевели на западную границу. Он получил под командование эскадрон 38-го полка 7-й Самарской кавалерийской дивизии. Размещалась она в лагере Ветка, в пыльном городке с 6000 жителей, в 19 км к северо-востоку от Гомеля. В 1926 году эта территория войдет в Белорусский военный округ. На этом важном участке у неспокойной границы пройдет основная часть его службы вплоть до 1939 года[124].

Уйдя на войну в 19 лет, Жуков вернулся с нее семь лет спустя закаленным и огрубевшим. Теперь он знал, что сможет встретить лицом любую, самую грозную опасность. Запас его физических сил, как и психологическая устойчивость, казались безграничными. Он не боится ответственности и четко исполняет свои обязанности. В общем, является представителем редкого вида homo sovieticus. Александр Кроник, старшина эскадрона, которым командовал Жуков, дает нам его портрет, относящийся к 1922 году: «Он был человеком чрезвычайно сдержанным в личных отношениях со всеми, особенно с подчиненными, и в этом проявлялось его понимание ответственности за своих подчиненных и понимание своей роли не только как строевого командира, но и как воспитателя. Он мог совершенно естественно и просто подсесть в круг красноармейцев вечерком и незаметно войти в беседу на правах рядового участника; любовь к хорошей и незатейливой песне и к игре на баяне сохранилась у него до конца его дней; он мог оценить ядреную солдатскую шутку, но не любил пошлости. Он был прост, но никогда не допускал панибратского отношения и никогда не путал доверительность с фамильярностью»[125].

Жуков командовал эскадроном всего несколько месяцев, а потом был переведен на должность помощника командира полка в 40-й полк той же 7-й кавдивизии, располагавшийся в том же лагере Ветка. 8 июля 1923 года комдив Каширин назначил его командиром 39-го Бузулукского кавалерийского полка. Сорок лет спустя маршал признается, как был взволнован этим:

«Новая должность была весьма почетной и ответственной. Командование полком всегда считалось важнейшей ступенью в овладении военным искусством.

Полк – это основная боевая часть, где для боя организуется взаимодействие всех сухопутных родов войск, а иногда и не только сухопутных. Командиру полка нужно хорошо знать свои подразделения, а также средства усиления, которые обычно придаются полку в боевой обстановке. От него требуется умение выбрать главное направление в бою и сосредоточить на нем основные усилия. […] Командир части, который хорошо освоил систему управления полком… всегда будет передовым военачальником на всех последующих ступенях командования как в мирное, так и в военное время»[126].

В 1923 году Красная армия пребывала в упадке. Гражданская война завершилась. Х съезд партии, прошедший в 1921 году, поставил в качестве приоритетной задачу экономического возрождения страны, опустошенной восемью годами войн. Что же делать с непомерно разросшейся РККА, поглощающей значительную часть национального дохода, который упал на 18 % по сравнению с довоенным временем? Сначала было решено принять предложение Троцкого и преобразовать воинские части и соединения в трудовые армии, предназначенные для использования в шахтах, на строительстве железных дорог и в сельском хозяйстве. Однако советские руководители быстро опомнились и приняли более реалистичное решение: начать обычную массовую демобилизацию. Численность РККА упала с 5 500 000 человек в июне 1920 года до 562 000 человек в конце 1924 года. Крестьяне, составлявшие 77 % рядового состава, уходили из армии без сожаления. Более тревожным был уход командиров. Из 87 000 человек, занимавших командные должности в период Гражданской войны, 30 000 погибли, в строю в 1922 году остались всего 25 000. Остальные 32 000, зачастую к ним принадлежали самые образованные, покинули ряды вооруженных сил, уйдя в гражданскую жизнь: одни на высокие и хорошо оплачиваемые должности в промышленности, другие – в государственный аппарат. «Этот процесс,  – пишет Жуков,  – мог далеко зайти – „размыть“ ядро армии»[127].

Жуков остался на военной службе. Он был уверен, что нашел свой путь в жизни. В «Воспоминаниях» он без колебаний отнес себя к тем, «кто в соответствии с наклонностями и способностями решил посвятить себя военному делу»[128]. Действительно, чтобы остаться в 1923 году в Красной армии, надо было или иметь огромную веру, или призвание к военному делу. Денежное довольствие крохотное, пайки сокращены, условия жизни ужаснули бы даже спартанца. В казармах разруха, масса страдающих от безделья людей, похожих на бродяг, пытается просто выжить с помощью краж и темных операций. Дисциплина рухнула. А какие перспективы? Военный бюджет снизили до 2 % от общегосударственного. В ангарах стояли 87 раздолбанных броневиков и меньше 200 устаревших самолетов. Конечно, РККА справилась с крестьянскими восстаниями, но она проиграла войну Польше Пилсудского, второстепенной в военном отношении стране, с которой Советская Россия была вынуждена подписать в марте 1921 года «маленький Брестский мир» – Рижский мирный договор. Глубинная Россия, советская или нет, возвращается к своей вековой неприязни, в лучшем случае – равнодушию к военному делу. А РККА должна защищать страну, оставаться постоянной армией с централизованным управлением.

Но для Жукова наступление мирного времени оказалось удачным. Его продвижение по службе заметно ускорилось благодаря двум факторам. Первым стало резкое сокращение числа коммунистов в армии (с 278 000 в августе 1920 года до 86 000 в начале 1922 года). Многие снимали форму, потому что устали от войн или чувствовали свои идеалы преданными введением НЭПа; других вычистили из партии за чуждое социальное происхождение как лиц буржуазного и мелкобуржуазного происхождения, выходцев из интеллигенции и кулачества. В этих условиях перед коммунистом Жуковым открывались хорошие перспективы. Вторым фактором стало массовое увольнение из армии военспецов, предпринятое Фрунзе в 1924 году: освободились тысячи мест как в различных штабах, так и на строевых должностях командиров полков, бригад, дивизий. Жуков попал в эту волну, так же как Рокоссовский, Малиновский, Мерецков и др.

Десятилетие 1920–1930 годов отмечено двумя кризисами в отношениях между гражданской властью и военными. Первый возник еще в 1918 году: военные руководители и штатские революционеры поспорили из-за концепции обороны социалистического государства. Штатские, верные традиции, восходящей к Жоресу и Энгельсу, стояли за милиционный принцип организации вооруженных сил, с децентрализованным командованием, опирающийся на пролетариат, достаточно сознательный, чтобы самому выбирать себе командиров. Постоянную армию они обвиняли в якобы изначально присущем ей бонапартизме, тем более что в РККА на 1923 год 34 % командиров – а на высших должностях три четверти – были перешедшими на сторону большевиков бывшими царскими офицерами. Для сдерживания путчистских тенденций в армии приходилось сохранять в ней систему двоевластия, двойного управления, и держать аппарат подчиненного партии Политического управления (ПУР), руководившего комиссарами и другими политработниками. Их оппоненты, группировавшиеся вокруг Фрунзе и Тухачевского, настаивали на том, что эффективность постоянной армии с профессиональным офицерским корпусом доказана практикой. По их мнению, ПУР ни в коей мере не должен был дублировать партийные организации в частях и подразделениях. Последний пункт был кардинально важным: он отстаивал необходимость для существования РККА как государственного института хотя бы минимальной автономии.