Всем парням, которых я когда-либо любила (ЛП) - Хан Дженни - Страница 17

• Предыдущая
• 17/62
• Следующая

– Спасибо.

– Но ты же знаешь, Джен не даст тебе покоя, верно? Может быть, они и расстались, но она по-прежнему считает, что его задница принадлежит только ей.

Живот опять сводит.

– Ага. Знаю. Мне страшно, Крис.

– Я сделаю все возможное, чтобы защитить тебя от нее, но ты же знаешь Джен. Тебе лучше быть начеку. – И Крис вешает трубку.

Я чувствую себя еще хуже, чем раньше. Если бы Марго была здесь, она, наверняка, заявила бы, что даже сама идея написать все эти письма была дурацкой. И, конечно же, уличила бы меня во лжи. А затем помогла бы мне со всем этим разобраться. Но Марго здесь нет, она в Шотландии. Более того, она единственная, с кем я точно не могу поговорить. Она никогда-никогда-никогда не должна узнать о моих чувствах к Джошу.

***

Через некоторое время я вылезаю из постели и иду в комнату Китти. Она сидит на полу, копаясь в нижнем ящике комода. Не отрываясь от дела, сестра спрашивает:

– Ты видела мою пижаму с сердечками?

– Я вчера ее постирала, так что, наверное, она в сушилке. Хочешь сегодня посмотреть кино или сыграть в «Уно»? – Мне бы не помешало сегодня вечером развеяться.

Китти поднимается с пола.

– Не могу. Я собираюсь на день рождения Алисии Бернард. Это, между прочим, написано в записной книжке.

– Кто такая Алисия Бернард? – Я плюхаюсь на незаправленную постель Китти.

– Она новенькая. Пригласила всех девочек нашего класса. Ее мама приготовит нам тонкие блинчики на завтрак. Ты знаешь, что такое блинчик?

– Да.

– Ты когда-нибудь его пробовала? Я слышала, они могут быть соленые или сладкие.

– Да, как-то раз я съела один с «Нутеллой» и клубникой. – Мы с Джошем и Марго поехали в Ричмонд, потому что моя сестра хотела пойти в музей Эдгара Аллана По. Мы обедали в кафе, который располагался в центре города, и вот там я попробовала свой первый блинчик.

Глаза Китти становятся огромными, и в них читается голод.

– Надеюсь, именно такие и готовит ее мама. – Затем она убегает. Полагаю, вниз, чтобы найти свою пижаму в прачечной.

Я хватаю плюшевого поросенка Китти и крепко его обнимаю. Ну вот, даже у моей девятилетней сестры есть планы на пятничный вечер. Если бы Марго была здесь, мы бы отправились в кино с Джошем или заглянули бы на посиделки в дом престарелых «Бельвью». Если бы папа был дома, я, возможно, отважилась бы взять его машину или же попросила бы меня подвести, но я не могу сделать даже этого.

После того, как забрали Китти, я возвращаюсь в комнату и раскладываю свою коллекцию обуви. Немного рановато, чтобы переходить с сандалий на зимние ботинки, но я все равно продолжаю свое занятие, потому что именно оно сейчас как нельзя лучше соответствует моему настроению. Я подумываю разобрать еще и одежду, но это не такая уж и простая задача. Так что я сажусь писать Марго письмо, между прочим, на настоящей почтовой бумаге, которую мне купила бабушка в Корее. Листы бледно-голубые, с пушистыми белыми ягнятами по краям. Я пишу Марго о школе, о новом учителе Китти и о лавандовой юбке, которую заказала на японском сайте и которую, уверенна, она захочет одолжить. Но я ни слова не пишу о реальных проблемах.

Я так скучаю по Гоу-гоу. Без нее все иначе. И только теперь я понимаю, насколько этот год будет одиноким, ведь со мной не будет ни Марго, ни Джоша. Я буду совсем одна. Конечно, у меня еще есть Крис, но это совсем не то. Жаль, у меня не так много друзей. Может быть, если бы их у меня было больше, я бы не совершила такую ужасную глупость, как поцелуй с Питером К. на глазах у всей школы.

В субботу утром я просыпаюсь от жужжания газонокосилки и больше не могу заснуть, поэтому просто лежу в кровати, уставившись на стены, рассматривая все сбереженные мною фотографии. Думаю, здесь стоит что-нибудь переделать. Может быть, перекрасить всю комнату? Но в какой цвет? Лавандовый? Нежно-розовый? Или во что-нибудь смелое, типа бирюзового? А может, просто сделать акцент на одной стене? Выкрасить ее в цвет бархатцы, а другую, например, в лососевый. В общем, есть о чем подумать. Наверное, мне следует дождаться возвращения Марго, прежде чем принимать столь важное решение. Кроме того, в отличие от Марго, я никогда раньше не красила комнаты. Сестра-то знает, что делать.

Как правило, по субботам у нас на завтрак было что-нибудь вкусненькое, например, оладьи или фриттата[6] с мелконарезанным замороженным картофелем и брокколи. Но поскольку нет ни Китти, ни Марго, я ограничиваюсь хлопьями. Не готовить же оладушки или фриттату только для одного человека. Папа уже давно проснулся и сейчас на улице стрижет газон. Мне не хочется впрягаться в работу, помогая ему во дворе, поэтому я хлопочу по дому и натираю лестницу. Пока я полностью погружена в уборку: чищу, подметаю и вытираю пыль, мои мысли постоянно крутятся вокруг всей этой ситуации с Питером К., пытаясь найти выход, сохранив при этом хоть крупицу достоинства. Шестеренки в голове все вращаются и вращаются, но ничего хорошего на ум так и не приходит.

***

Когда Китти привозят домой, я складываю белье.

– Что делала вчера вечером? – спрашивает она, плюхнувшись животом на диван.

– Ничего. Просто сидела дома.

– И?

– Перебирала гардероб. – Просто унизительно произносить это вслух, поэтому я быстренько меняю тему. – Итак, мама Алисии приготовила сладкие блинчики или соленые?

– И те, и те. Сначала мы ели с ветчиной и сыром, а затем с «Нутеллой». А почему мы раньше никогда не покупали «Нутеллу»?

– Думаю, потому, что от фундука у Марго зудит в горле.

– А мы можем купить баночку в следующий раз?

– Конечно, – отвечаю я. – Нам просто нужно будет съесть всю баночку до того, как Марго вернется домой.

– Не проблема, – отвечает Китти.

– По шкале от одного до десяти, как сильно ты скучаешь по Гоу-гоу? – спрашиваю я сестру.

Китти задумывается.

– Шесть с половиной, – отвечает она наконец.

– Всего лишь шесть с половиной?!

– Да, я действительно была занята, – произносит она, переворачиваясь и вскинув ноги в воздух. – У меня едва было время скучать по Марго. Знаешь, если бы ты больше гуляла, то, возможно, не скучала бы по ней так сильно.

Я запускаю носком ей в голову, и сестра заливается смехом. Я бросаюсь ее щекотать, и в это время со стопкой писем в руке заходит папа.

– Лара Джин, тут твое письмо вернулось обратно, – говорит он, вручая мне конверт.

На нем мой почерк! Я поднимаюсь и выхватываю письмо из его рук. Это мое письмо к Кенни – мальчику из лагеря. Оно вернулось ко мне!

– Кто такой Кенни? – допытывается папа.

– Просто мальчик, с которым я давным-давно познакомилась в церковном лагере, – отвечаю я, распечатывая конверт.

Дорогой Кенни,

Сегодня последний день в лагере и, возможно, последний раз, когда я тебя вижу, потому что мы живем так далеко друг от друга. Помнишь, как во второй день я боялась стрелять из лука, а ты пошутил насчет мелких рыбешек? Это было так смешно, что я чуть не описалась...

Прекращаю читать. Шутка про мелких рыбешек? Каким образом она может быть смешной?

…Я очень скучала по дому, но ты развеселил меня, и мне действительно стало лучше. Думаю, я бы уехала из лагеря раньше, если бы не ты, Кенни. Так что, спасибо тебе. А еще ты просто изумительный пловец, и мне нравится твой смех. Хотелось бы, чтобы именно меня ты поцеловал у костра прошлой ночью, а не Блэр Х.

Береги себя, Кенни. Желаю тебе хорошего летнего отдыха и хорошей жизни.

С любовью, Лара Джин

• Предыдущая
• 17/62
• Следующая