Знаменитые писатели - Скляренко Валентина Марковна - Страница 76

Описанная когда-то в драме «Местер Улоф» неудовлетворенность женщины своим неравноправным положением имеет теперь совершенно иной, гротесково-сатирический характер. Как писал ранее Стриндберг, феминистское движение женщин высшего общества в итоге становится «надежной опорой реакции». Своеобразным манифестом антифеминизма и даже женоненавистничества стала трагедия «Отец». Ненависть ее героини Лауры к мужу Адольфу не знает границ. Муж хочет дать дочери нормальное, естественное воспитание и стремится оградить ее от влияния религиозных фанатиков, но Лаура не только препятствует этому, но и поселяет в душе Адольфа сомнения относительно его отцовства, распространяет слух о его психическом заболевании. Мятежный и величественный Адольф, чей характер описан поистине по-шекспировски, протестует против отсталости и мещанства, но все же гибнет как жертва невыносимых условий жизни. А сама Лаура становится мрачным символом своего времени.

Ницше высоко оценил эту трагедию, хотя она и не стала идейным знаменем его теории «сверхчеловека» и апологией преступления. Сам же Стриндберг говорил, что даже мысль о том, что идеалом может служить преступник, представляется ему безумной.

Тему сложных отношений между мужчиной и женщиной продолжила драма «Фрекен Жюли». Ее сюжет прост: молодая графиня Жюли в минуту душевных переживаний, вызванных размолвкой с женихом, вступает в любовную связь с лакеем Жаном, но, убедившись в его ничтожестве, начинает чувствовать себя униженной и оскорбленной. Страдания Жюли настолько сильны, что она даже подумывает о самоубийстве. Однако простота сюжета не исчерпывает всего конфликта драмы и ее глубокого психологизма. Во вступлении к пьесе Стриндберг писал: «Фрекен Жюли – уцелевший осколок старой военной аристократии, не выдержавшей натиска новой, эмоционально и интеллектуально развитой элиты. Жан создаст новый вид, в котором будут явственны социальные контрасты. Он получил достаточно самообразования, чтобы стать господином… Он уже пробрался наверх и достаточно силен, чтобы роль лакея его уже не ранила. Его комплекс неполноценности возникает оттого, что он ощущает случайность своего пребывания в социальной среде, из которой может вырваться, сняв с себя ливрею».

В конце 80-х годов Стриндберг снова вернулся к прозе. Крестьянский роман «Жители острова Хемсе» повествует о жителях одного из островов Стокгольмского архипелага, об их нехитрых заботах, но достаточно сложных взаимоотношениях. Герой романа батрак Карлсон приезжает на остров, чтобы подработать в зажиточной крестьянской семье. Благодаря своей предприимчивости, оборотистости он вскоре становится настоящим хозяином острова.

Следующий крупный роман «Слово безумца в свою защиту» Стриндберг написал «под занавес» уходящего XIX в. Это была исповедальная проза, которая носила, условно говоря, характер защитной речи. Писатель поставил себя в равное положение со всеми персонажами, откровенно признав собственный «кризис мужского сознания». Это произведение стало одним из выдающихся романов о любви. Любовь Акселя к баронессе Марии, которая после тягостного развода с мужем становится его женой, – это и великая радость и страдание. Мария, ставшая для героя божеством, предстает как новый миф, тайну которого раскрыть непросто. Препятствия, возникающие на пути любви Акселя и Марии, способны не только породить горечь, но и разжечь страсть, заставить забыть о конфликтах и разладе.

Начало ХХ в. Стриндберг встретил на родной земле. Он был преисполнен творческого подъема, смело экспериментировал в прозе и драме, словно оправдывая слова Томаса Манна, писавшего, что Стриндберг, «оставаясь вне школ и течений, возвышаясь над ними, все их вобрал в себя. Натуралист и столько же неоромантик, он предвосхищает экспрессионизм».

В своем позднем творчестве писатель вернулся к историческим драмам. Перед читателем предстала история Швеции во всем многообразии судеб исторических персонажей. Основной конфликт строился на различии нравственных и социальных принципов героев, противоречии их характеров и поступков. Наиболее наглядно такой подход к истории прослеживается в драмах «Эрик XIV» и «Энгельбрект».

Последнее десятилетие творческой жизни Стриндберг посвятил поиску новых сценических форм, хотя и продолжал работать в разнообразных литературных жанрах. Особенно интересны его «пьесы игры грез», где проявилось давнее увлечение писателя мистикой, оккультизмом, буддизмом и, в частности, учением знаменитого шведского мистика XVIII в. Эммануэля Сведенборга. В пьесах «Пляски смерти», «Соната призраков» игра грез идет на каком-то подсознательном, импровизационном уровне, с отказом от внешнего правдоподобия. Герои Стриндберга живут и вступают друг с другом в конфликты в полном соответствии с эстетикой символизма и экспрессионизма, которые в ХХ в. стали творческим кредо многих выдающихся писателей и поэтов.

Писатель и драматург огромного дарования и мощного духа Стриндберг был, по словам того же Томаса Манна, «по универсальности сравним только с Гете». А в устах выдающегося немца это есть высшая оценка писательского гения.

Американский писатель.

Роман «Над пропастью во ржи»; рассказы и повести «Фрэнни и Зуи», «Выше стропила, плотники!», «Сеймур, первое знакомство».

В шестидесятые годы, когда шумела хрущевская «оттепель», в прозу и поэзию вошло совершенно новое поколение молодых литераторов. Их духовная ориентация была вполне определенна – Сэлинджер и Хемингуэй. Удивительно: не русские классики, переосмысленные заново, и даже не европейские модернисты, такие, как Джойс или Кафка, а два далеких американских автора, совершенно отличные по стилистике и жанровой направленности от культуры России и Европы, повлияли на чувства и умы так называемых «шестидесятников».

С Джерома Сэлинджера, а точнее с его романа «Над пропастью во ржи» в бывшем СССР началось повальное увлечение исповедальной прозой, которой отдали щедрую дань модные в те времена В. Аксенов, А. Кузнецов, Ю. Семенов и другие.

Жанр этот, разумеется, не новый. Им пользовались многие выдающиеся писатели от Руссо до Толстого. На Западе он существовал всегда, а вот в русской прозе был прерван, по меньшей мере, на полвека, если не включать в этот жанр мемуарную литературу.

Поколение шестидесятников было не только в бывшем СССР. В Европе и Америке это поколение называли «послевоенным» или «потерянным», еще не отошедшим либо от самой войны, либо от ее синдрома. Эйфория потребительства, которая охватила послевоенную Америку, не была воспринята молодыми американцами. Позже эта неудовлетворенность нашла свое воплощение в движении битников, чего еще не мог знать Сэлинджер, но острым чутьем художника точно предсказал его появление.

К «потерянному» поколению принадлежал и тридцатилетний писатель, имевший к тому же боевой опыт и хорошо понимавший мысли и чувства ребят, которые только входили в мир с ощущением новой реальности.

Сэлинджер родился 1 января 1919 г. в семье торговца. Вопреки желаниям отца, он по торговой части идти не захотел. Сначала юноша учился попеременно в трех колледжах, затем проходил курс обучения в Пенсильванской военной школе, но профессиональным военным тоже не стал. Его отец, Сол Сэлинджер, все же не оставлял надежды приобщить сына к бизнесу. С этим намерением он и отправился с Джеромом в Европу, чтобы тот вникал в технологию пищевой промышленности. Вместо этой науки Джером гораздо охотнее осваивал другую: его интересовали литература и искусство Европы, достижения мировой культуры.

Вернувшись из Европы, Сэлинджер решил серьезно заняться литературой. Его первый опубликованный рассказ назывался «Молодые люди». Случилось это в 1940 г., и с тех пор многие американские журналы стали охотно публиковать рассказы молодого писателя. А рассказчиком он был отличным. В его историях мастерство писателя сочеталось с оригинальными сюжетными поворотами, что всегда нравилось читателям, а в особенности американским издателям, высоко ценившим занимательность и профессионализм.