Выбери любимый жанр

Чистильщик - Соловьев Дмитрий - Страница 12


Изменить размер шрифта:

12

– Это что же, – лениво протянул Середа, – цветы-людоеды и крысособаки?

– Да, – набычась, ответил Лукин, – он знает всю эту чертовщину. Кто бы ни убивал или похищал обходчиков тоннелей, Лужин разберется.

– Что-то вы слишком рьяно агитируете за этого Лужина, – проворчал генерал. – Где вы его выкопали?

Лукин поджал губы. Он мог бы сказать – где, но не думал, что стоило это делать. Начальника ГУВД вряд ли привел бы в восторг тот факт, что один из его подчиненных еще пару месяцев назад был «вольным стрелком».

– Ладно, – вдруг сдался Середа, – оформляйте документы на этого Лужина. Но, черт меня возьми! Штаты и так раздуты.

«Так и не набирайте в органы шпану», – чуть не ляпнул подполковник Лукин, но благоразумно промолчал – генерал мог неправильно понять эти слова, а ссориться с начальством не самое разумное занятие…

Гостилицкос шоссе, Старый Пегергоф, Четверг, 9.04. 6:05

Чистильщик резко открыл глаза и чуть приподнял голову с подушки. Бес, лежавший удвери, также открыл глаза, навострил уши и вопросительно поглядел на друга. Чистильщик качнул головой, сел и, дотянувшись до столика, вытянул из портсигара сигарку, закурил. Он на секунду прикрыл глаза, потом резко распахнул их и с подозрением глянул на лежащий на столике мобильный телефон, номер которого знали от силы три-четыре человека. Чистильщик смотрел так на него с минуту, и он вздрогнул, когда запищал вызов телефона.

– Да, – коротко бросил он.

– К сожалению, снова нужны твои услуги, – услышал он знакомый голос с характерной надтреснутой хрипотцой.

Чистильщик снова попытался представить своего связника, которого он ни разу не видел, хотя и работал с ним уже более четырех лет.

– Где и когда? – спросил он.

– Одиннадцатого, во Пскове.

Чистильщик помолчал и задал совершенно непростительный вопрос:

– Кто?

Ответом ему был хриплый смех.

– Дурацкий вопрос, – отозвался связник. – Все материалы – в папке, как всегда.

Чистильщик пожал плечами и нажал клавишу «отбой». Но за долю секунды, прежде чем связь разъединилась, он услышал хриплое: «Удачи!»

«Удача! – саркастически усмехнулся Чистильщик. – При чем здесь удача?!»

Он подмигнул Бесу и тихо шепнул:

– Что, дружище, опять начинается сезон дерьма, а?

Пес длинно зевнул, показав внушительные клыки, неторопливо встал, подошел к сидящему на диване Чистильщику и положил свою лохматую голову ему на колени. Чистильщик рассеянно почесал Беса за ушами.

– Начинается, брат, начинается.

Октябрьский проспект, Псков. Четверг, 9.04. 13:30

Николай Сергеевич Морачковский с утра был в несколько паршивом настроении – слегка помят во вчерашней пьяной потасовке, похмелен. К счастью, фингалов не наставили, лишь ныли ребра, да саднила царапина на шее. Сегодня он был совершенно свободен – за товаром предстояло ехать только завтра, чтобы к субботней толкучке на рынке быть во всеоружии.

Собственно, Сергеевичем его никто не звал, да и Николаем – тоже. Для всех он был Коля-Бешеный, а для матери и для сестры – Колькой. За свои двадцать семь лет он успел последовательно побыть студентом пединститута; солдатом внутренних войск; снова студентом; подозреваемым в совершении разбойного нападения (с содержанием в СИЗО) и, наконец, безработным. Последние полтора года Николай зарабатывал на жизнь перепродажей турецкого, болгарского и прочего барахла, привезенного «челноками», на рынке родного города Пскова. Денег хватало на то, чтобы содержать мать и младшую сестру – довольно нищенски, правда, – и на попойки. Так что финансы обычно кончались вечером в четверг, в лучшем случае – в пятницу утром. А суббота и воскресенье – базарный день.

Сегодняшний день Николай твердо решил провести с Любкой – штатной своей женщиной. Или «дырой», или «телкой», «теткой», «лярвой», «мандой»… Короче, – как ее ни называй, – она была особью женского пола, в которую Коля-Бешеный разряжал свою сексуальную энергию. Ни для кого – даже для Николая – не было секретом, что Любка зарабатывает на жизнь продажей своего – весьма стройного и ухоженного – тела. Проституцией, грубо говоря. Но Николая это не смущало, ибо ее сутенером был именно он.

Все «бандиты», пообщавшись с ним, почти хором заявили, что дешевле его смерти будет всего лишь не иметь с ним дела и оставить в покое, ибо в армии, в N-ском стройбате Коле-Бешеному отбили не только почки, но и мозги. А мокруха – она же денег стоит. Так его и оставили в покое – и торговую точку, и Любку-давалку.

Но сегодня с утра Любка была не в настроении давать на халяву – ее подцепил, купившись на невинное личико и стройную фигурку, какой-то приезжий кадр. Так, по крайней мере, сказали Любкины соседи. «Ну-ну, – подумал Николай, – будет чем поживиться». В свои двадцать два Любка выглядела едва ли на восемнадцать, и Морачковский этим частенько пользовался, представляясь братом и стрясывая с приезжих лохов дополнительную денежку за совращение несовершеннолетней. Статью, конечно, давно отменили, но кто же в точности знает нынешний УК, кроме прожженных зэков-законникоа и прокуроров с адвокатами?

К трем часам, щедро залив похмелье на остатки денег пивом Коля-Бешеный свернул в переулок у одного из зданий пединститута, где сам некогда учился, поднялся на второй этаж и своим ключом открыл дверь Любкиной квартиры.

А зря. Ибо не знал он, при всем своем незаконченном высшем педагогическом, книги, зовущейся «Некрогнозис». Кто и когда ее написал – черт его знает, но на странице за номером сто двадцать два в лионской ее копии от тысяча сто восьмого года начертано небрежной рукой переписчика: «…и если он, насытившись внутренней плотью женщины, вкусит кровь мужчины, бывшего с ней прежде ночью, то обретет жизнь долгую». Странная книга и темны слова, в ней сказанные, но не знал их Николай Сергеевич Морачковский, Коля-Бешеный. И славен он был тем, что не могли его сразу вырубить ни удары ногой в голову, ни штакетиной по той же самой репе, ни мощные «крюки» под ребра.

12
Перейти на страницу:

Вы читаете книгу


Соловьев Дмитрий - Чистильщик Чистильщик
Мир литературы