Комкор - Кожевников Олег Анатольевич - Страница 26
- Предыдущая
- 26/36
- Следующая
Казалось бы, смешно, и кажется, что при первом же столкновении с противником эта, так сказать, сборная солянка, неминуемо разбежится. Но это далеко не так — были бы у этих ребят такие слабые душонки, давно бы уже все разбежались, возможности для этого была масса. У раненых военнослужащих люди Бедина даже документы не изымали — думали, что их будут эвакуировать в тыловые госпиталя. Кто же знал, что сложится такая обстановка и лёгкораненых придётся ставить снова в строй. И они встали, никто не пытался симулировать слабость после полученного совсем недавно ранения. То есть, это были добровольцы — обстрелянные, испытавшие все тяготы недавнего разгрома и чудом избежавшие гибели, словом — настоящие воины, которые готовы были умереть, но выполнить поставленные задачи. Я был уверен, что теперь эти люди будут биться до последнего вздоха, и уже ни какая паника их не зацепит. Всё, отпаниковали своё — теперь это закаленные, стойкие бойцы.
Я не сомневался, что вновь сформированное подразделение сможет достойно вступить в бой с фашистами, но до них нужно было ещё добраться, а в этом нам здорово могло помешать люфтваффе. Эти стервятники чуяли, где можно напиться, настоящей, здоровой русской крови. Пускай бойцы были проинструктированы в том, как себя вести при команде 'воздух', а в колонне двигалась техника, способная вести огонь по самолётам противника, но опасения последствий воздушного налёта оставались. Кроме бригадных бронеавтомобилей, доработанных для ведения зенитного огня, в колонне шли два ЗиСа с установленными в кузовах счетверёнными пулемётами 'Максим'. Именно на их огонь при отражении воздушного нападения я надеялся больше всего. Пулемёты эти я снял с зенитного прикрытия моста — было понятно, что немцы не собираются его бомбить, хотят захватить мост неповреждённым. Таким образом, мы были далеко не беззащитны перед самолётами люфтваффе, но всё же Лисицын получил приказ при их появлении, тут же сворачивать с дороги и укрываться под деревьями. Уж слишком важный груз мы везли, нельзя было оставаться на дороге, даже плотно прикрытой зенитным огнём.
За изгибом дороги показался ЗиС, он стоял прямо поперёк шоссе, из кузова выпрыгнули несколько человек и бросились в сторону обочины. У двоих из них были в руках какие-то пакеты и, судя по всему, достаточно тяжёлые. 'У, сволочи, мародёры проклятые, — подумал я, — пули на вас не хватает! Польские кровопийцы, живоглоты долбанные! Наверняка за добычей выползли поляки. А кто же ещё? Только местные куркули, которые пользуются нашим тяжёлым положением и грабят беззащитных беженцев. Услышали, гады, звуки подходящей к ним военной техники и бросились в сторону леса. А там у них наверняка подготовлены подводы, чтобы увозить в свои норы награбленный груз.
Видимо такие мысли возникли не только у меня; нервы у командира БА-20 сержанта Брызгалина, который ехал за нами, не выдержали, раздалась пулемётная очередь и два мародёра, навьюченные тяжёлыми пакетами, упали, остальные залегли и, ползком, всё-таки скрылись в небольшой рощице. Передовой КВ, не задерживаясь на такую мелочь как стоящий поперёк шоссе грузовик, сходу снёс его, и колонна, не притормаживая, поползла дальше.
Мы отъехали от протараненного танком грузовика, наверное, метров триста, как раздался вопль Шерхана:
- 'Воздух'!
У меня от этого крика сердце ухнуло вниз, и я внутренне сжался. Предпринять ничего не успел, события закрутились так стремительно, что мне в них выпало исполнять только роль бессловесной тряпичной куклы.
Красноармеец Синицын, услышав вопль Шерхана, тут же нажал клаксон, вывернул руль, и мы, с ходу миновав кювет, поскакали по буеракам в сторону находящейся невдалеке рощицы. Болтало неимоверно, держаться приходилось за старшего сержанта, сидящего у окна, а это получалось плохо, вернее, у меня-то хорошо, а вот сам Шерхан что-то некрепко держался за поручень, что был рядом с ним. Мельком глянув на его физиономию, я понял почему. Лицо у Наиля было всё окровавлено, взгляд слегка расфокуссировался, челюсть отвисла — парень получил болевой шок. Слишком рьяно он, бедолага, высовывался из окна, высматривая в небе немецкие самолёты, а у Лисицына молниеносная реакция — услышал команду 'воздух' и мгновенно начал выполнять предписанный манёвр, уводить грузовик с дороги в ближайший лесок. Шерхан при этом не успел выдернуть голову из открытого окна и при начавшейся болтанке боднул головой железную раму.
Через минуту этого родео я почувствовал, что моя опора стала твёрда как скала — старший сержант, наконец, очухался, и теперь мертво держался за поручень обеими руками, а ещё через минуту мы вкатили в спасительную рощу. Как только грузовик встал под пышную крону громадного клёна, Шерхан распахнул дверцу кабины и выпрыгнул в густую траву у этого дерева. Следом и я вылез из кабины, но предварительно приказал Лисицыну достать аптечку и заняться обработкой раны на голове старшего сержанта.
Выбравшись из кабины 'Хеншеля', понял, что поспешил с приказом 'оказать старшему сержанту медицинскую помощь'. Шерхан сам с этим прекрасно справился. У этого хозяйственного мужика, в необъятных карманах быстро нашлись и маленькая плоская фляжка, и упаковка чистого бинта. Увидев эту серебряную фляжку, я про себя усмехнулся — знакомая вещь, ещё совсем недавно она принадлежала диверсанту, которого мы обезвредили на артскладе Гаврилова. Принюхавшись, я уловил и аромат коньяка, которым была заправлена эта фляжка. 'У, зараза, — подумал я о Шерхане, — меня-то после бомбёжки обрабатывал спиртягой, а сам, вон, коньячком пользуется'. Но вслух я это говорить, естественно, не стал, да и вообще, было не до разговоров — сверху уже стали отчётливо слышны звуки подлетающих самолётов.
Не обращая больше внимания на Шерхана и красноармейца Лисицына с аптечкой в руке, я бросился по следам 'Хеншеля' к прогалине среди деревьев этой небольшой рощи, откуда было хорошо видно нашу, растянувшуюся по шоссе, колонну. Плюхнувшись в небольшую канавку на краю прогалины, я стал наблюдать за действиями людей в преддверии предстоящего воздушного налёта. Всё было как по писанному, так, как я и инструктировал своих подчиненных: никакой суеты, а тем более паники — грузовики уже стояли пустые, я увидел только последних, отбегающих в придорожные заросли, красноармейцев. Бронеавтомобили, по методу Ковалёва сползшие слегка в кювет, чтобы увеличить угол возвышения пулемётных стволов, были готовы к отражению воздушной атаки. Даже Гушосдоровские броневики, воспользовавшись этим методом, имели теперь угол возвышения пулемётного ствола градусов тридцать пять, а может и больше. Теперь людей в колонне можно было увидеть только в кузовах двух ЗиСов, с установленными там счетверёнными пулемётами. Да и то, расчёты этих зенитных установок были неподвижны — напряжённо ожидали подлёта воздушных целей. Как мы и договаривались с Быковым, танки сползли с шоссе и забрались в гущу придорожных зарослей. Конечно, маскировка была плохая — башни виднелись из этих кустов, но всё же сверху они будут не так бросаться в глаза. Так что, колонна была готова к воздушному нападению, и, даст Бог, мы потеряем не так много людей и техники.
Наконец я перевёл взгляд на небо, выискивая самолёты противника. Хотя, что их выискивать, они уже висели чуть ли не над моею головой. А когда я их пересчитал, мне стало совсем тоскливо. Ещё бы, целая эскадрилья Ю-87 готовилась нас бомбить. Вот же, чёрт, а у меня была надежда, отбиться от этих воздушных убийц. А тут, разве отобьёшься, тут просто море пикировщиков. Плакала наша техника, смешают её с асфальтом, и не помогут тут наши пулемётики.
Эх…, невезуха! Нет, чтобы этим гадам появится на полчаса позже. Мы бы за это время уже добрались до мест, где большие деревья стоят вплотную к дороге, и их кроны отлично маскируют от наблюдения с воздуха всё то, что происходит на шоссе. А теперь дело труба — эти двенадцать, напичканных бомбами, Юнкерсов, раскатают в блин все наши автомобили и броневики. Эх, жалко ребят, оставшихся отстреливаться от летающей смерти. Было бы бомбардировщиков поменьше — самолёта четыре или, максимум, шесть, смогли бы отбиться, а так вариантов нет — уничтожат они всю нашу технику, стоящую прямо на шоссе. Лишь бы, гады, танков не заметили, а если, не дай Бог, их зацепят и повредят, то пиши пропало, тогда мы ничем не сможем помочь батальонам Сомова и Курочкин, истекающим кровью.
- Предыдущая
- 26/36
- Следующая
