Мы, Боги - Вербер Бернард - Страница 50

• Предыдущая
• 50/77
• Следующая

Обогнув остов рыбы величиной с кита, мы возвращаемся к печальной действительности.

— Все-таки… Я никогда не мог представить, что меня проглотит такое чудовище, — говорю я.

— У меня такое ощущение, что я снова стал зародышем, — удивляется Сент-Экзюпери.

— Ты думаешь, это самец или самка?

— Надо прокопать внутренности и посмотреть, что там, матка или простата, — шутит мой компаньон.

— Дионис сказал мне, что здесь место последней инициации. Если бы я знал, что превращусь в крота, роющегося в Левиафане…

— В этом и заключается принцип инициации: опуститься, чтобы подняться, быть проглоченным, чтобы прославиться, убитым, чтобы возродиться.

Воздух вокруг становится более разреженным, и нам все тяжелее дышать. Проход сужается, мы идем среди коричневых червей толщиной с подушку. Из-за зловония мы закрываем лица туниками.

— Сдается мне, мы пришли в конец туннеля. Действительно, мы попадаем в закрытое помещение.

— Как открыть анальное отверстие Левиафана?

— Мне кажется, это ты врач. Я размышляю:

— Обычно анус реагирует как электрический выключатель. Когда экскременты попадают в эту зону, они начинают давить на контактные точки.

Действительно, мы различаем обнаженные вены и нервные окончания. Мы начинаем со всей силы бить по ним кулаками и ногами и через какое-то время стенки начинают сокращаться, а потом раздвигаются. В конце открывшегося туннеля мы видим свет и вместе с другими остатками вылетаем наружу, в море. Мы стараемся как можно быстрее всплыть на поверхность, к дневному свету. Легкие разрываются, но нужно держаться.

Это всплытие напоминает мой танатонавтический полет, когда я покинул свое тело, притягиваемый потусторонним светом. Однако с одной существенной разницей: когда я был умершим смертным, я ничего не чувствовал, став начинающим богом, я испытываю мучения.

Всеми силами стараясь выбраться на поверхность, я проклинаю мифологию, все легенды и всех водящихся там чудовищ. Я ненавижу Левиафана, сирен, больших и маленьких химер, главных богов и всех богов-учеников. Сент-Экзюпери притягивает меня к себе, и мы какое-то время с облегчением плывем по спокойному морю. Нам удалось выбраться, мы спасены.

Наша передышка оказывается недолгой. Бьющий из воды фонтан свидетельствует о возвращении Левиафана, который развернулся и снова движется на нас.

Мы смотрим друг на друга недоверчиво. Только не во второй раз, нет, только не это…

В ответ на мою немую мольбу как чудо из волн появляется белый дельфин с красными глазами и плывет наперерез Левиафану. К нему присоединяются другие дельфины, чтобы преградить путь чудовищу и защитить нас. Воздух наполняется высокими звуками.

Левиафан хочет прорваться силой, но дельфины окружают его и бьют по бокам носами, как шпорами. Морское чудовище хочет их проглотить, но они очень увертливы и продолжают нападать на эту тушу. Сражение напоминает мне картину, изображающую битву Непобедимой армады в XVI веке, когда огромные испанские корабли грузно маневрировали между маленьких английских парусников, которые быстро уворачивались от них и топили один за другим.

Левиафан раздражается, вздымая волны высотой со стены, но дельфины, будучи полуводяными, полувоздушными существами, ныряют, прыгают, веселятся и продолжают изводить зверя, который наконец убирается восвояси. Тогда дельфины подплывают к нам и резкими криками приглашают ухватиться за спинные плавники.

Мы немедленно повинуемся. Остров уже скрылся из вида, а мы потеряли много сил в этой эпопее. Я сажусь на белого дельфина верхом, как на лошадь, упираюсь ногами в боковые плавники, и он везет меня вперед. Я чувствую себя, как на скутере.

Я вижу, что Сент-Экзюпери взобрался на другого дельфина. После ужаса наших похождений в темноте счастье оказаться на свободе кажется еще большим. Воздух, свет, скорость — все приводит нас в восторг.

Мы скользим по гребням волн, несомые быстрыми боевыми конями.

Наконец дельфины добираются до пляжа и оставляют нас на берегу. Мы машем им руками, а они встают на хвосты и издают пронзительные звуки. Белый дельфин прыгает высоко в воздух и продолжает кувыркаться.

Этьен де Монгольфьер, Надар и Клеман Адер здесь, они потрясенно смотрят на нас.

— А вы как вернулись? — спрашиваю я.

— Вплавь, — отвечает Клеман Адер хриплым голосом, все еще обессиленный, поскольку тащил на себе пионера воздухоплаванья.

— Нам не повезло, — говорит Монгольфьер, — судьба обернулась против нас.

Я устраиваюсь перед телевизором. Я слишком возбужден, чтобы сразу заснуть. Тело после стольких приключений требует отдыха, но мозг бурлит.

На первом канале Юн Би, которой уже 10 лет, одна скучает во дворе, в то время как ее подруги прыгают через веревочку. Одна из девочек неожиданно подходит к ней и бросает: «Грязная кореянка».

Такая агрессивность удивляет Юн Би. Она безуспешно пытается дать пощечину обидчице, которая убегает. Весь класс смеется над неумехой, дети хором скандируют: «Грязная кореянка». Звонок на урок кладет конец этой сцене.

Юн Би плача приходит в класс. Учительница спрашивает, в чем дело, и соседка по парте говорит ей, что девочку назвали грязной кореянкой. Учительница кивает головой. Понимая проблему, она смотрит на Юн Би, колеблется какое-то мгновение, но ничего не говорит. Но поскольку Юн Би не прекращает плакать, она велит ей успокоиться или выйти из класса. Юн Би пытается сдержаться, но не может. Учительница говорит, чтобы она вышла и не мешала уроку, а успокоившись вернулась. Юн Би возвращается домой и плачет на кровати. Мать спрашивает, что произошло.

— Ничего, ничего, — говорит Юн Би. — Я хочу побыть одна, вот и все.

Она отказывается обедать, даже проглотить хоть что-нибудь, и только к вечеру соглашается рассказать матери, которая принесла ей стакан воды, что произошло.

— Девочка, которую я даже не знаю, обозвала меня грязной кореянкой.

— Понимаю. И что ты сделала?

— Я хотела ее ударить, но она бежала быстрее меня. Потом учительница выгнала меня из класса, потому что я всем мешала.

Мать обнимает дочку.

— Я должна была тебя предупредить. Мы, корейцы, живущие в Японии, можем подвергаться таким унижениям.

• Предыдущая
• 50/77
• Следующая