Мы, Боги - Вербер Бернард - Страница 25

• Предыдущая
• 25/77
• Следующая

Ничего общего между двумя берегами голубого потока. С противоположной стороны почва черная, цветы черные, ирисы черные, а листья темные.

— Я могла бы спеть что-нибудь для воодушевления, — предлагает Эдит Пиаф.

— Нет, спасибо.

Внезапно раздается хриплое рычание, исходящее из огромных легких, которое заставляет нас содрогнуться. У нас плохое предчувствие.

— Что будем делать? — спрашивает Мэрилин.

— Возвращаться, — предлагает Эдит Пиаф.

В этот момент я слышу жужжание у себя над головой. Моя сморкмуха.

— Осторожно, шпионка! — восклицает Мата Хари, которая быстрым жестом ловит херувимку и держит ее в ладони.

— Надо ее раздавить, а то она нас выдаст, — говорит Эдит Пиаф.

Я напоминаю:

— Ее невозможно убить. Это химера, она бессмертна.

— Но мы можем закрыть ее где-нибудь, откуда она не сможет улизнуть, — уточняет Рауль.

Он хватает за крылья сморкмуху, все волосы которой уже взъерошены. Она потрясает кулаком, как будто угрожая нам, а из разинутого рта, показывающего язык бабочки, раздается сверхвысокий писк.

— Возможно, она издает ультразвук, как некоторые животные, чтобы предупредить кентавров, — указывает Мата Хари.

Куском льна, оторванным от тоги, она на всякий случай затыкает херувимке рот. Такое отношение еще больше выводит ту из себя, она корчится и извивается, пытаясь освободиться. Я вмешиваюсь:

— Отпустите ее. Я ее знаю.

Не слушая меня, Рауль привязывает нитку от своей тоги к ее ноге. Существо с трудом взлетает, вытягивает ногу и морщится, чтобы показать, что мучается от привязи. Она должна знать, что там, впереди, и хочет нас предупредить, — говорю я. Если только она не опасается, как бы мы не обнаружили, что же там, — отвечает Рауль недоверчиво.

Я пожимаю плечами и вытягиваю палец, как жердочку. Сморкмуха тут же садится на него. Я вытаскиваю у нее изо рта кляп.

— Нельзя постоянно жить в страхе. Иногда нужно рискнуть и поверить.

Восхитительная маленькая химера делает недовольную мину и подбородком показывает на нить, все еще держащую ее в плену. Я отвязываю ее. К удивлению друзей, она не улетает.

— Я знаю, что даже если ты не можешь говорить, ты нас понимаешь, сморкмуха. Ты хочешь нам помочь? Ты нам нужна. Если согласна, кивни головой.

Херувимка качает головой сверху вниз.

— Отлично. Ты хочешь предупредить, чтобы мы не ходили дальше?

Она утвердительно кивает.

— Ты знаешь, что мы не можем вернуться.

Она начинает делать знаки, показывая на веревку и берег.

— Похоже, она хочет сказать, что может укрепить веревку на другой стороне…

— Нет, ты правда думаешь, что она сделает это для нас? — удивляется Эдит Пиаф.

Но херувимка уже улетела, ничего не взяв с собой.

— В любом случае, эта веревка слишком тяжела Для бабочки, — с пониманием говорит Мэрилин.

— Ну что ж, делать нечего, только оставаться здесь и ждать кентавров, — говорит Рауль. — Мы пропали.

— А почему не продолжать идти дальше? — спрашивает Эдмонд Уэллс. — Пропадать, так пропадать хотя бы узнаем, что там.

Снова хриплое рычание, и теперь еще звук тяжелых шагов, от которых дрожит земля.

— Я могу спеть, чтобы удалить угрозу, — говорит Эдит Пиаф, дрожа всем телом. — В прошлый раз это подействовало.

— Нет, спасибо, ни к чему.

Мы напряженно ждем, когда под шум крыльев появляется спасение в виде сморкмухи, вернувшейся в сопровождении косоглазого грифона. Она указывает ему на веревку с куском сучка. Крылатый лев с клювом орла поспешно хватает их и летит к другому берегу, чтобы закрепить именно так, как я объяснил херу-вимке. Его косоглазие мешает точности движений, но с помощью сатиров на другом берегу палку быстро укрепляют в земле. Фредди поднимает веревку повыше, чтобы сирены не могли ее достать. Он прикрепляет деревянную рукоятку, снабженную привязанной к дереву бечевкой, чтобы она могла вернуться обратно.

— Ну вот, тирольская переправа снова налажена. Раввин отправляется первым, чтобы проверить надежность всей системы. Он тихо скользит над голубым потоком, недосягаемый для водяных тварей, которые пытаются его схватить.

— Все нормально, — кричит он нам с другого берега, укрепляя тирольскую переправу.

Мэрилин Монро тянет за бечевку, чтобы вернуть рукоятку, отправляется следующей и перебирается невредимой. За ней следуют Мата Хари, Эдмонд Уэллс, Эдит Пиаф, Рауль и, наконец, я.

Тем временем сирены объединили усилия. Мне навстречу в центре потока встает целая живая колонна. Они взобрались одна другой на плечи, чтобы подняться повыше. Мою ногу внезапно сжимает мертвая хватка.

Эта очаровательная рыба пытается утащить меня воду. Херувимка садится ей на глаза, чтобы отвлечь внимание.

Крест Рауля еще действует, и точный выстрел освобождает меня от вражеского захвата.

Я наконец тоже добираюсь до другого берега.

— Спасибо, Рауль.

Херувимка жужжит, чтобы напомнить о своей роли в моем спасении. Спасибо тебе, сморкмуха. Мы чудом спаслись.

А сатиры уже повторяют хором: Мы чудом спаслись. Мы чудом спаслись.

И дергают нас за тоги. Что вам еще? — интересуется Рауль.

— Что вам еще. Что вам еще.

Раввин исследует тирольскую переправу.

— В следующий раз нужно будет укрепить веревку еще выше и поджимать ноги, тогда сирены нас не достанут, — замечает он.

— А пока не будем оставлять ее на виду, — советует Эдмонд Уэллс. — Не стоит привлекать внимания кентавров. Снимем ее.

Я весь вымок. Я рассматриваю черную листву на противоположном берегу, откуда еще раздается злое рычание. Находящееся там животное, кажется, разочаровано, что пропустило свидание с нами. Его рыки уже перекрываются грустной мелодией сирен, то ли чтобы поприветствовать наш уход, то ли чтобы пожалеть о своей неудаче.

«Сирены» означает «привязывающие веревкой», потому что их пение считается способным приковать к себе мужчин. Эти дочери реки Ахелоя и нимфы Кассиопеи имеют лицо, руки и грудь женщины, которые продолжаются длинным рыбьим хвостом. Афродита якобы покарала их за то, что они не отдали свою девственность богу.

Благодаря своему волшебному пению сирены очаровывали моряков, которые неожиданно сбивались с курса. После кораблекрушения сирены пожирали их тела. У них различные имена, но больше всех знаменита Партенопа, которая, согласно легенде, была выброшена на берег Адриатического моря напротив Капри и положила начало городу Неаполю.

Для алхимиков сирены являются символом союза серы (рыба) и меркурия, которые участвуют в создании великого произведения.

В сказке Андерсена «Русалочка» более прозаично рассказывается о том, как из любви к принцу сирена согласилась отказаться от своего рыбьего хвоста, чтобы пойти танцевать на женских ногах. Эта история является параболой: ценой тысячи страданий люди всегда пытаются выйти из животного состояния, чтобы стать прямоходящими.

Эдмонд Уэллс,

«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том 5 (согласно Франсису Разорбаку, вдохновлявшемуся «Теогонией» Гесиода, 700 год до н.э.)

Возвращение на виллу 142 857. Я хочу есть. Яиц и соли недостаточно, чтобы восстановить силы после стольких физических затрат. Сейчас я бы предпочел более существенные блюда. Завтра у нас лекция Посейдона, бога морей. Может быть, в меню будет рыба. Я не отказался бы даже от жареного хвоста сирены.

Я падаю в ванну. Каждый день, каждую ночь испытания становятся все сложнее. И каждое утро я одновременно истощен, возбужден и не способен уснуть, даже если изо всех сил закрываю глаза.

Шум за окном настораживает меня. Я открываю глаза и оборачиваю бедра полотенцем. Сморкмуха стучит в окно. Я приглашаю ее войти и возвращаюсь в ванну. Я колеблюсь, как показаться голым перед этим крошечным женским созданием, но в конце концов она херувимка, и не нужно испытывать стыд перед химерой. Впрочем, какого она была пола до мутации? Не разделяя мою щепетильность, сморкмуха спокойно садится на край ванны.

• Предыдущая
• 25/77
• Следующая