О смелых и отважных. Повести - Млодик Аркадий Маркович - Страница 23

• Предыдущая
• 23/88
• Следующая

— Хм! — насмешливо произнес Хмыка и рукой оттопырил левое ухо.

— Ну, а если человека увидишь, — допытывался Пат, — узнаешь его потом?

— На людях не пробовал, а картины запоминаю отлично. И современные и старинные.

— Это интересно! — послышался из-за двери неприятный скрипучий голос.

— Карлик! — шепотом предупредил Пат, и все беспризорники притихли.

В будку вкатился маленький большеголовый человечек со свертком. Юрий сначала принял его за мальчишку. Ростом этот человечек был меньше Пата. Руки короткие, ноги кривые, а лицо — умное, с глубокими выразительными глазами.

— Живописью интересуешься? — спросил он, наклонив голову набок.

Теперь Юрий увидел, что это не мальчишка. Ему было лет тридцать или даже сорок.

Стараясь не смотреть на руки и ноги уродца, Юрий сказал:

— Я сын художника.

— Это интересно! — повторил карлик. — Твой отец — художник Ренессанса?

Юрий недоуменно пожал плечами.

— Вы же знаете: эпоха Ренессанса давно миновала.

— Картошка переварится! — заметил карлик и опять повернулся к Юрию. — Это твой вступительный взнос в общество беспризорников?

— Из деревни привез… Остатки, — неопределенно ответил Юрий.

Он никак не мог понять, что это за человек, почему он пришел сюда и какое имеет отношение к беспризорникам. Мальчишки, видимо, хорошо его знали и боялись. С той минуты, как вошел карлик, никто из них не произнес ни слова и не двинулся с места, пока он не напомнил о картошке.

Хмыка и Пат подхватили кастрюлю и, отойдя в угол, стали сливать воду. По подвалу расплылся пахучий пар. Карлик развернул тряпицу. В ней были куски хлеба.

— Ешьте!… И ты ешь! — сказал он Юрию. — Ты ведь тоже голоден… Сегодня приехал из деревни?

Юрий кивнул головой.

— Приехал, а квартира заперта. Так?

— Других вселили.

— Вот теперь понятно! — удовлетворенно сказал карлик. — Попробую тебе помочь.

Юрий выронил картофелину.

— Хм! — предостерегающе произнес Хмыка и оттопырил левое ухо.

— Ты сомневаешься? — спросил у него карлик, и Хмыка чуть не подавился под его пронзительным взглядом.

Юрий с надеждой и волнением уставился на странного человечка.

— Ешь! — приказал карлик. — Потом поговорим… А что у вас нового, Пат?

— Ничего хорошего. Облава была.

— Знаю.

— Хоть бы предупредил!

— А зачем? — добродушно улыбнулся карлик. — Облава для вас — учебная тревога, чтобы боевитость не потеряли.

— Если б не Хлястик, и штаны бы потеряли!

— Хлястик — это, конечно, ты? — снова улыбнулся карлик и потрепал Юрия по плечу. — Ты ешь, ешь!

Но Юрию не елось. Он не знал, что и думать. Надеяться на помощь глупо. Что может сделать этот уродец? Но и отказаться от надежды было непросто. А вдруг?… Что-то необычное угадывалось в этом человечке.

Пока мальчишки ели, карлик молчал. Потом он вывел Юрия из будки, и они вдвоем направились по Лиговке к Обводному каналу.

— Я там живу, — пояснил карлик. — А пока расскажи все подробно и честно, если хочешь, чтобы я действительно помог тебе.

— Но как? — вырвалось у Юрия.

— Я работаю в ЧК. Тебе достаточно?

Этого Юрий никак не ожидал. Он остановился. Но страха не было. Еще утром он вздрагивал от каждого громкого возгласа и боялся, что его заберут. А теперь он стоял, смотрел на человека, назвавшегося чекистом, и не верил ему.

Карлик понимающе улыбнулся.

— Чекисты — не кулачные бойцы. Им в первую очередь голова нужна. Она у меня, как видишь, нормальная.

— Простите! — сказал Юрий.

— Я не обидчивый! — успокоил его карлик. — А чтобы ты не терял надежду, скажу: в каждом деле могут быть ошибки. Я догадался — твоих родителей арестовали. Вот и попробуем узнать, не ошибка ли это?

— Ошибка! Конечно, ошибка! — горячо подхватил Юрий.

— Идем! — сказал карлик и взял его под руку.

Три дня запомнились Глебке на всю жизнь. День, когда они с отцом хоронили маму. День гибели отца и продотряда. И третий день, когда он бросил Юрия.

Выйдя из Смольного, Глебка вслух обозвал себя всеми обидными словами, какие только знал. На краю тротуара валялся тяжелый цилиндрик льда, выпавший в оттепель из водосточной трубы. Глебка размахнулся ногой и, как по мячу, ударил по льдине. Боль была сильной и немножко успокоила его.

Услышав перезвон трамвая, Глебка, прихрамывая, выбежал на мостовую, догнал последний вагон и поехал «на колбасе».

«Колбаса» — это толстая резиновая трубка с электрическим проводом внутри. Ниже трубки из-под вагона высовывался буфер. Мальчишки хватались руками за трубку, прыгали на буфер и ехали без билета. Это и называлось прокатиться «на колбасе».

За вагоном воздух завихрялся. Морозный ветер охладил Глебку, и он начал раздумывать, как быстрее найти Юрия. Может быть, он еще не ушел из своего дома? Забился в какой-нибудь темный уголок и плачет.

Глебка безжалостно ущипнул себя до боли. Но теперь он злился не только на себя. Все произошло из-за той пожилой женщины, которая поселилась в Юриной квартире.

«Ну, погоди! — думал Глебка. — Я с тобой поговорю, карга с тонкой шеей!»

От Московского вокзала, куда привез его трамвай, Глебка без отдыха бежал по Невскому до самого Юриного дома. Распахнув дверь так, что она ударилась ручкой в стену, он ворвался на лестницу и крикнул:

— Ю! Ю!… Ю!

Так Глебка называл своего друга, когда хотел ободрить или похвалить его за что-нибудь.

Никто не отозвался.

Тогда Глебка влетел на второй этаж и яростно стал дергать за медную ручку звонка. Но дверь не открыли. Когда он забарабанил в нее кулаками, на площадку вышли встревоженные соседи из других квартир. Никто из них Юрия не видел.

Глебка обошел в доме все лестницы, залез на чердак, спустился в подвал. Юрия нигде не было.

Во дворе рядом с дровяными сараями стояла сторожка. На двери висел кусок кумача с надписью: «Домкомбед» — домовой комитет бедноты. Сюда и зашел Глебка напоследок.

За маленьким, словно игрушечным столом сидела на табуретке женщина в красном платке — дежурная.

— Мальчишка к вам не заходил? — спросил Глебка. — Юрием звать… Сын художника.

— Со второго этажа? — уточнила дежурная. — Он все-таки вернулся?… Как же так? Ему послали телеграмму, чтобы пока оставался в деревне… А где он?

— Я сам его ищу! — сказал Глебка. — Вы бы лучше, чем сидеть здесь, жильцов бы своих прижучили! Врут что попало! Слухи распускают!… Еще домкомбедом называетесь! — Он шагнул к двери.

— Постой! Постой же! — крикнула женщина. — Адрес возьми! Может, он на новую квартиру поехал!

Глебка не стал ее слушать. Адрес ему был не нужен. Юрий не знал про новую квартиру.

На улице Глебка присел на чугунную тумбу у ворот и задумался. Он попытался представить, как бы поступил сам, куда бы пошел, если бы оказался на месте Юрия. Но очень уж они были разные. Глебка бы никому не поверил, что арестовали его отца. Он бы поднял на ноги весь дом. Он бы и в ЧК не постеснялся заявиться и там бы тоже устроил трам-тарарам. Юрий на это не способен. Он и к знакомым не пойдет — постесняется или побоится, а близких родственников у него в Питере нет. Скорей всего, Юрий постарается уехать обратно в деревню.

И снова побежал Глебка по Невскому проспекту — к вокзалу. Но напрасно ходил он по путям и платформам, расспрашивал железнодорожников и пассажиров — никто не видел Юрия.

Глебка знал, что вокзал — любимое пристанище беспризорников. И он искал их, надеясь, что они заметили мальчишку в пальто с хлястиком, с вещевым мешком за спиной. Но и беспризорников он не нашел. Облава распугала их. Кто успел удрать, тот надежно спрятался и не высовывал носа. А кого забрали, тех уже мыли и стригли в интернатских санпропускниках.

В тот день ни один пассажирский поезд дальнего следования не отошел от Московского вокзала. Не было топлива. Из Питера отправлялись только воинские и грузовые эшелоны. Для ловких пассажиров и это — транспорт, на котором можно уехать из города. Но не для Юрия. Без билета он и близко к вагону не подойдет. Он все еще где-то здесь! И Глебка продолжал бродить по вокзалу.

• Предыдущая
• 23/88
• Следующая