Кровожадный Карнавал - Сникет Лемони - Страница 22

• Предыдущая
• 22/30
• Следующая

— Да, — поддержала его мама, — не ходите и не ищите нас. Мы сами придем и найдем вас.

Тогда Вайолет и Клаус торжественно пообещали так и поступать. Но обстоятельства переменились, ведь когда бодлеровские родители говорили «Если вы нас потеряли…», они имели в виду — если дети потеряли их в толпе, как случилось в тот день на станции. Несколько недель назад я побывал там, съел ланч и поговорил с сыном сапожника про то событие. Родители тогда говорили не о том случае, когда дети потеряли их во время страшного пожара, который унес по крайней мере одну жизнь. Бывают обстоятельства, когда надо стоять где стоял и то, чего ты ждешь, придет к тебе само. А бывает, когда надо отправляться в мир и найти то, что надо, самому. Подобно бодлеровским сиротам, я, бывало, оказывался в таких местах, где стоять где стоишь было бы крайне неразумно, потому что крайне опасно. Однажды мне пришлось стоять в универмаге, и вдруг я увидал кое-что написанное на ярлыке с ценой и понял, что надо немедленно бежать, но только в другой одежде. Как-то раз я сидел в аэропорту и вдруг услыхал по громкоговорителю нечто, подсказавшее мне, что я должен лететь в тот же день, но позже и другим рейсом. И еще я стоял около американских гор на Карнавале Калигари и знал уже то, чего не знали Бодлеры в то тихое раннее утро. Я глядел на тележки, сплавившиеся в комок и покрытые золой; я глядел в яму, выкопанную Графом Олафом и его приспешниками, и видел кучу обгорелых костей; я рылся в осколках зеркал и хрусталя на том месте, где раньше стоял Гадальный Шатер, и все мои изыскания сказали мне одно и то же. И если бы каким-то образом мне удалось вернуться во времени назад с такой же легкостью, с какой я могу выскользнуть из моего теперешнего обличья, я бы подошел к краю ямы и поведал бодлеровским сиротам о результатах моих находок. Но это, разумеется, невозможно. Я могу лишь выполнить свой священный долг и напечатать на машинке всю эту историю как можно лучше, всю до последнего слова.

— Стово, — произнесла Солнышко, когда старшие Бодлеры рассказали ей историю про железнодорожную станцию. Под этим она разумела нечто вроде «По-моему, нам не надо стоять где стоим. По-моему, надо бежать сию же минуту».

— Нет, пока нельзя, — сказала Вайолет. — Руль, правда, готов, и повозки на-крепко привязаны друг к другу, но без приводного ремня мотор работать не будет. Лучше пойдем в Гадальный Шатер и снимем устройство, производящее молнию, с потолка.

— Олаф? — вопросительно произнесла Солнышко.

— Будем надеяться, что Мадам Лулу уже отделалась от него, — ответила Вайолет, — иначе дело наше плохо. Мы должны закончить наше средство передвижения до начала шоу, иначе придется на глазах у всех садиться в тележки и уезжать.

Из ямы донеслось негромкое рычание, и дети увидели, что все львы проснулись и с недовольным видом озираются вокруг. Некоторые попытались кружить по тесной яме, но наталкивались на других львов, что еще больше их разозлило.

— У них голодный вид, — заметил Клаус. — Наверное, представление скоро начнется.

— Аклек. — Солнышко хотела сказать «Пора идти». И Бодлеры двинулись прочь от американских гор в сторону Гадального Шатра. Проходя по территории Карнавала, дети убедились, что там набралось уже не-мало зрителей, и некоторые при виде Бодлеров захихикали.

— Глядите-ка! — с насмешкой показал один из них на детей. — Уроды! Надо непременно зайти попозже на львиное шоу. Может, кого-то из этих съедят.

— Надеюсь, так и случится, — отозвался его спутник. — Зря что ли мы тащились в такую даль — через все Пустоши.

— Билетерша сказала мне, что журналистка из «Дейли пунктилио» уже пожаловала, она потом должна сообщить в газету, кого съели, — проговорил мужчина в спортивной футболке с надписью «Карнавал Калигари», видимо купленной в сувенирном фургоне. — «Дейли пунктилио»! — воскликнула его спутница, которая шла с ним рядом. — До чего интересно! Я несколько недель читаю про этих убийц, про Бодлеров. Обожаю агрессивность

— А кто не обожает? — отозвался мужчина. — Особенно когда она сочетается с неряшливой манерой есть.

Как раз, когда Бодлеры достигли гадальной палатки, им преградил дорогу какой-то человек. Подняв глаза, дети увидели прыщи на подбородке и узнали того самого зрителя, грубияна из Шатра Уродов.

— Ха, глядите-ка, кто идет, — протянул он. — Волчонок Чабо и двухголовый урод Беверли-Эллиот.

— Очень приятно вас видеть, — быстро пробормотала Вайолет. Только она хотела обойти его, как он ухватился за их с Клаусом общую рубашку, и Вайолет поневоле пришлось остановиться, чтобы мужчина не порвал рубаху и не раскрыл обман.

— А вторая голова чего молчит? — издевательским тоном спросил прыщавый. — Ему тоже приятно меня видеть?

— Да, конечно, — ответил Клаус, — но мы немного торопимся, так что извините…

— Уродов не извиняю, — заявил прыщавый. — Для них извинений нет. Почему вы не носите мешок на одной из голов? Тогда вы казались бы нормальными.

— Гррр! — огрызнулась Солнышко, приближая зубы к коленке прыщавого мужчины.

— Пожалуйста, отойдите подальше, — попросила Вайолет. — Чабо привыкла защищать нас, она может укусить, если вы подойдете слишком близко.

— Ручаюсь, против компании свирепых львов она не устоит, — отозвался прыщавый мужчина. — Прямо не могу дождаться, когда начнется шоу. И моя мать тоже ждет не дождется.

— Ты прав, родной, — проговорила пожилая женщина, стоявшая неподалеку. Она подошла ближе и наградила сына звучным поцелуем. Бодлеры обратили внимание на то, что прыщи были, очевидно, фамильной чертой. — Когда начнется шоу, уроды?

— Прямо сейчас!

Прыщавый и его мамаша обернулись на новый голос, но Бодлерам не надо было и оборачиваться: они и так знали, что голос принадлежит Графу Олафу. Негодяй стоял у входа в Гадальный Шатер с хлыстом в руке, глаза его блестели особенно злобно. И хлыст, и блеск дети безошибочно узнали: хлыстом этим Граф Олаф стегал львов, чтобы они рассвирепели, как это делал накануне, а блеск этот они наблюдали бессчетное количество раз. Такой блеск появляется в глазах людей, когда они отпустили удачную шутку. Но у Олафа блеск означал, что его очередной умысел успешно претворяется в жизнь.

— Представление начнется прямо сейчас! — объявил он собравшимся вокруг зрителям. — Мне только что предсказали судьбу, я выяснил, что хотел. — Граф Олаф указал хлыстом на Гадальный Шатер, а потом, повернувшись, — на замаскированных Бодлеров и ухмыльнулся, глядя на толпу. — А теперь, леди и джентльмены, пора отправляться к львиной яме, чтобы все вы тоже получили то, что хотите.

— Я сразу иду к яме! — крикнула в толпе какая-то женщина. — Надо занять место, чтобы хорошо было видно!

— Я тоже иду, — отозвался ее сосед. — Какой смысл в львином шоу, если не видеть, как львы кого-то едят.

— Да, надо поторопиться, — согласился прыщавый. — А то уже целая толпа набежала.

Бодлеровские сироты огляделись и увидели, что он прав.

Новость о львином аттракционе на Карнавале Калигари, должно быть, разнеслась за пределы Пустошей: в этот день зрителей набралось больше, чем накануне, и с каждой минутой они все прибывали и прибывали.

— Я сам поведу вас туда, — заявил Граф Олаф. — В конце концов, львиное шоу — моя идея, и я должен возглавлять шествие.

— Так это ваша идея? — переспросила женщина, которую дети узнали, поскольку видели ее в больнице. Она была в сером костюме и, говоря в микрофон, жевала жвачку. Дети вспомнили, что она репортерша из «Дейли пунктилио». — Мне бы хотелось написать про это в газете. Как ваше имя?

— Граф Олаф! — гордо ответил Граф Олаф.

— Я так и вижу заголовок: «Граф Олаф — автор идеи львиного шоу». Вот погодите, когда прочтут про это читатели!

— Погодите, — вмешался какой-то зритель. — Я думал, Графа Олафа убили трое детей.

— То был Граф Омар, — объяснила репортерша. — Кому и знать, как не мне. Ведь это я писала о Бодлерах для «Дейли пунктилио». Графа Омара убили трое детей Бодлеров, и они все еще на свободе.

• Предыдущая
• 22/30
• Следующая