Зеленые созвездия (СИ) - Белов Алекс Владимирович - Страница 13
- Предыдущая
- 13/76
- Следующая
А может, я влюбился? Тьфу. Что за бредни. Девчонки нужны только для того, чтобы с ними воевать. А Светочка — не девчонка. Она уже взрослый врач и просто такая же ласковая, как и мама, только… чёрт, к маме у меня не было таких чувств.
Ну и фиг с ним. Мне просто нравится болтать с психиатром. Чего здесь дурного?
Обида на маму, которую я видел в больнице всего три раза, улеглась, и душа разыгралась. Иногда я позволял себе входить в контакт с другими ребятами, побегать по просторному коридору. В больнице всегда много дел: то к врачу сходить, то медсестре помочь в наклеивании ярлычков на баночки для анализов, то телевизор посмотреть. В игровой большинство игр не представляли интереса, в карточных обязательно не хватало пары-тройки изображений, в конструкторах отсутствовали нужные детали, однако мне приглянулась игрушка, где приходилось по лабиринту выводить шарик. Да и простые карточные игры тоже пришлись в тему. У половины отделения имелась стандартная колода: тридцать шесть бессмертных скрижалей против скучного времени. Как ни странно, в дурачка я играл в основном с девчонками. Две из них, Ленка и Ирка, оказались симпатичными. Я не влюбился, нет, упаси бог. Просто с ними воевать не хотелось. А вот Андрей постоянно пропадал в девчачьей палате. Кажется, он нашёл там какую-то рыжую Юльку и даже целовался с ней. Вот он — предатель всего мальчишеского сообщества!
Как-то после темноты они собрались в той палате, а она была большой, на восемь человек, и стали играть на раздевание. Даже мальчишки младше меня. Мне Булочка сказал, и я громко хохотал.
— Пойдёшь играть с ними? — ржал в ответ толстомясый.
— Вот сам и иди, — хохотал я, хотя…
Смехом я пытался подавить желание присоединиться к игрокам.
Вот так проходят больничные будни, но…
Я стою на пороге кабинета Светочки. Ещё не знаю, что это в последний раз. В углу вижу камеру.
— О, сегодня опять полетаем? — весело спрашиваю я, скидываю тапочки и беспардонно прыгаю в кресло.
— Да-да, — улыбается Светочка. Сегодня её волосы заплетены в шишку, как у моей мамы. Зря, распущенные, они шли ей больше. Так и хотелось их коснуться.
Цыц, Никита! Цыц! Она не твоя мама!
— О чём будем говорить сегодня? — спрашиваю я.
Светочка откидывается на спинку стула, смотрит прямо на меня, и произносит:
— Мы ни разу не говорили о твоём отце. Ты уже много рассказал о матери, а вот о папе.
Я хмурюсь.
— А что о нём говорить. Я плохо его помню. Мне почти исполнилось семь, когда он… его не стало.
— Ты помнишь его лицо?
— Конечно, — киваю я. — У нас очень много фотографий…
— Ты помнишь его только по фотографиям, или и в реальности? — спрашивает Светочка.
— Ну как. И так, и так, — жму плечами.
— Тебе легко говорить об отце?
— Ну… так же, как и про всё остальное, о чём мы говорили до этого, — отвечаю я.
— Ты можешь мне рассказать об отце? Какие-нибудь воспоминания о его действиях остались?
— Он был добрым, — тут же отвечаю я. — Любил говорить. Один раз, когда мы купались на реке, там играла музыка. Уже темно было. Я помню, стою и танцую, а он…
— Принёс тебе чупа-чупс, — перебивает меня Светочка.
— Да! — радостно отвечаю я.
— А ещё какие-нибудь моменты с ним помнишь?
Я задумываюсь. В голову ничего не идёт.
— Тот же день, когда ты заблудился в лесу. Ты помнишь, как вы отдыхали? Что делал папа?
— Ну что он делал. То, что обычно на отдыхе, — жму плечами я. — Расстилал полянку, доставал всякие вкусности. Мячик. Мы там играли.
— Ты сильно грустил, когда он умер?
Я хмурюсь и пытаюсь вспомнить.
— Всё так туманно, — отвечаю. — Я был очень маленьким и не понимал, наверное. Я, по-моему, даже не плакал.
— Семь лет, это не маленький.
— Шесть, — парирую я.
— Да, но ты заблудился в лесу, когда тебе было пять, и как раз это ты помнишь очень хорошо. Если тебе не сложно, расскажи о смерти отца. Как он умер, ходил ли ты на могилу?
Я задумываюсь.
— Хорошо помню, как он лежал в кровати, бледный и худой, — говорю. — А вот потом, как-то с мамой мы читали книжку, и ей позвонили. Она заплакала и тут же убежала, хлопнув дверью, оставив меня в квартире одного. Потом пришла бабушка. Так. Вот с тех дней как-то всё теряется. Помню какие-то картинки с похорон. Там стол, много еды, все наши родственники. К гробу меня не подводили, я вообще не видел отца после смерти. Первый раз на кладбище уехали мама и ещё какие-то родственники, а меня оставили в квартире, где мы готовили поминки. Но я помню, что потом посещал пару раз могилу. Ну, это в том возрасте. Посещаю-то я её до сих пор иногда.
— Когда ты приходишь на могилу отца, тебе грустно? — спросила Светочка.
— Сейчас нет, — отвечаю я, и тут же стыдливо отвожу глаза.
— Ничего страшного, — говорит она. — Твой папа умер в том возрасте, когда ты не понимал, сколько он для тебя значит, поэтому нечего стыдиться, что ты не испытываешь печали.
— Печаль есть, — тут же огрызаюсь я. — Но она какая-то… далёкая что ли.
— Понятно, — кивает доктор, и потом задумывается. Время течёт, а Светочка ни о чём не спрашивает. Уж не уснула ли, но нет. Вдруг в её глазах мелькает осмысленность, и она говорит:
— Постой. Ты говоришь, что твоей маме позвонили, и она убежала из квартиры, да?
— Ну да.
— А что ей сказали по телефону?
— Наверное, что папа умер, — пожимаю плечами я.
— Ты остался один на несколько часов. Вот об этих часах я и хочу с тобой поговорить.
Моё сердце царапает лапками слепое беспокойство. Я отрываюсь от спинки кресла, чтобы сменить центр тяжести и потираю ладоши.
— А о чём там можно говорить? — лепечу я, а лицо у Светочки сияет, будто она только что решила сложное уравнение.
— Ты же должен помнить это время, — говорит она. — Когда пришла бабушка?
— Через пару часов, — пожимаю плечами я.
— Ты слышал, как она вошла?
— Нет, я спал. Проснулся, а она уже тут.
По моей холке стекает холодная капля пота.
— Откуда ты знаешь, что прошло два часа? Ты смотрел на часы?
— Нет.
— Может, прошло уже пять часов?
— Я что, в кабинете на допросе? — огрызаюсь я.
— Почему же, — спешно мотает головой Светочка. — Никита, у тебя начал дрожать голос.
— Ничего он у меня не дрожит, — возмущаюсь.
— Ну хорошо. Что было до звонка? Давай проверим, насколько точно ты помнишь события. Мама собиралась укладывать тебя спать, да?
Я просто кивнул.
— Она читала тебе книжку. Ты помнишь какую?
В мою голову будто втыкают нож. Молния сверкает перед глазами.
— Оле-Лукойе, — говорю я.
— Хорошая сказка, — улыбается Светочка.
— Отвратительная сказка, — бурчу я и тут же глотаю воздух. Страх сводит горло.
— Тебе она не нравится?
— Нет.
Некоторое время доктор молчит, а потом вдруг предлагает:
— А давай слетаем в ту ночь?
— Да что там такого интересного? — вспыхиваю я. — Мы только зря потратим время.
Я уже не сижу в кресле. Я сполз и поставил ноги в тапочки, будто готовлюсь убежать в любую секунду.
— Ну хорошо-хорошо, — пожимает плечами Светочка. — Если ты боишься, то мы…
— Я не боюсь! — выкрикиваю я, и теперь меня заливает злость безысходности. — Хорошо! Давайте! Загипнотизируйте меня, и слетаем в ту ночь! Вы увидите, что там фигня сплошная!
— Тогда нечего бояться, — улыбается Светочка.
Я прыгаю обратно в кресло, откидываюсь на спинку и закрываю глаза. Я почти плачу.
— Давайте! — подначиваю я. Сердце рвётся на части, паника зациклилась в области паха. Хочу убежать. Исчезнуть. Ведь в ту ночь ничего такого интересного не произошло.
Но я боюсь. БОЮСЬ, БЛИН! И сам не знаю чего!!!
— Тебе надо чуточку успокоиться. Иначе ничего не получится, — просит Светочка.
— Мне уже не успокоиться, — отвечаю я, но стараюсь унять панику.
— Просто слушай мой голос.
И я растворяюсь в звуке.
- Предыдущая
- 13/76
- Следующая
