Кошмарная клиника - Сникет Лемони - Страница 5
- Предыдущая
- 5/26
- Следующая
Однако успокоительное воздействие музыки на взволнованную душу безусловно зависит от характера музыки, и я с сожалением должен сказать, что бодлеровские сироты, слушавшие распеваемую волонтерами песню, не почувствовали ни малейшего успокоения или бодрости. Очутившиеся в фургоне Вайолет, Клаус и Солнышко до такой Степени были озабочены тем, как избежать ареста, что на первых порах даже не огляделись вокруг. Но когда они отъехали на порядочное расстояние от лавки «Последний Шанс» и хозяин ее превратился в пятнышко на плоской безлюдной равнине, дети обратили внимание на свое новое убежище. В фургоне ехало человек двадцать, и все без исключения были невероятно жизнерадостны. Жизнерадостные мужчины, жизнерадостные женщины, горстка жизнерадостных детей и очень жизнерадостный водитель, который время от времени отрывал взгляд от дороги и, обернувшись, одарял пассажиров веселой улыбкой. Раньше, когда Бодлерам доводилось совершать долгое путешествие в автомобиле, они обычно читали или смотрели на окружающий пейзаж и при этом думали о чем-то своем. Но тут, едва фургон отъехал от лавки, бородач начал играть на гитаре и петь, вовлекая в пение всех волонтеров, однако каждое веселое «тра-ла-ла» вызывало у Бодлеров лишь еще большую тревогу. Когда волонтеры затянули куплет про носы, из которых идет кровь, дети только и ждали, что вот-вот кто-нибудь перестанет петь и воскликнет: «Постойте! Этих троих в фургоне раньше не было! Они не наши!» Когда поющие дошли до куплета, где доктор обещал кого-то распилить пополам, дети не сомневались, что сейчас кто-нибудь перестанет петь и скажет: «Стойте! Эти трое не знают слов! Они не наши!» А когда жизнерадостные пассажиры запели ту часть песни, где речь шла о смертельных микробах, Бодлеры окончательно уверились, что сейчас кто-нибудь перестанет петь и скажет: «Стойте-ка! Эти трое детей — убийцы, про них написано в „Дейли пунктилио“. Они не из наших!»
Но жизнерадостные волонтеры предавались радости без перерыва. Они так твердо были уверены, что «нет новостей — хорошая новость», что никто не подумал читать «Дейли пунктилио». Они пели с огромным увлечением и не заметили, что Бодлеры не из их числа.
— Ох и люблю я эту песню! — провозгласил бородач, когда был пропет последний куплет. — Так бы и пел ее всю дорогу до самой больницы. Но, пожалуй, надо поберечь голос для трудового дня. Давайте-ка просто посидим и весело поболтаем.
— Потрясно, — заявил один из волонтеров, и все остальные закивали, выражая согласие. Бородатый отложил гитару и подсел поближе к Бодлерам.
— Надо придумать себе другие имена, — шепнула Клаусу Вайолет, — чтобы никто не догадался, кто мы такие.
— В «Дейли пунктилио» и так перепутали наши имена, — шепотом ответил Клаус, — может, нам лучше называться своими, настоящими?
— Так, давайте познакомимся, — бодро заявил бородатый. — Я хочу знать всех своих волонтеров до единого.
— Меня зовут Салли, — начала Вайолет, — я…
— Нет, нет, — остановил ее бородатый. — Мы в Г.П.В. не пользуемся именами. Называем друг друга просто «сестра» или «брат». Мы считаем, что все люди — сестры и братья.
— Я как-то не понимаю, — сказал Клаус. — Я всегда думал, что братья и сестры это те, у кого одни родители.
— Не обязательно, брат, — отозвался бородатый. — Иногда это люди, объединенные общим делом.
— Значит ли это, брат, — спросила Вайолет, попробовав применить новое слово «брат» в новом значении, но чувствуя, что ей это совсем не нравится. — Значит ли это, что вы не знаете имен тех, кто с вами в фургоне?
— Ты угадала, сестра, — ответил бородатый.
— И вы не знали по имени никого, кто когда-либо служил в Группе Поющих Волонтеров? — поинтересовался Клаус.
— Ни одного имени, — подтвердил бородач. — А почему это вас интересует?
— Мы знаем одного человека, — осторожно выбирая слова, ответила Вайолет, — он, как нам кажется, мог быть членом Г.П.В. У него была одна бровь вместо двух и на щиколотке вытатуирован глаз.
Бородатый наморщил лоб.
— Никого не знаю такой наружности, а ведь я с Поющими Волонтерами с самого начала.
— Бред! — выпалила Солнышко.
— Сестра хочет сказать, — объяснил Клаус, — что мы разочарованы. Мы надеялись узнать побольше об этом человеке.
— А вы уверены, что он был членом Группы Поющих Волонтеров? — осведомился бородатый.
— Нет, — признался Клаус. — Знаем только, Что он работал волонтером чего-то там.
— Ну так волонтеров чего-то там полным-полно, — ответил бородач. — Вам, ребятки, нужно какое-нибудь Хранилище Документов.
— Хранилище Документов? — переспросила Вайолет.
— В Хранилище Документов содержится официальная информация. Там можно найти список всех до единой волонтерских организаций в мире. Или же поищите сведения именно об этом, интересующем вас лице, проверьте, существует ли его досье. Может, узнаете, где он работал.
— Или откуда знал наших родителей, — нечаянно подумал вслух Клаус.
— Ваших родителей? — Бородатый завертел головой. — Они тоже тут?
Бодлеры обменялись взглядами. Вот если бы родители были здесь, в фургоне, пусть бы и пришлось тогда обращаться с нелепыми «брат» к отцу и «сестра» — к маме! Порой детям казалось, будто прошли сотни и сотни лет с того ужасного дня на пляже, когда мистер По сообщил им страшную новость.
Но не менее часто им казалось, будто с тех пор прошло всего несколько минут. Вайолет представила себе, как отец сидит рядом и, возможно, показывает на что-то интересное за окном фургона. Клаус представил себе, как мама улыбается и покачивает головой, потому что ее позабавили нелепые слова песни волонтеров. А Солнышко представила себе, как все пятеро Бодлеров опять собрались вместе и не надо спасаться от полиции, никого не обвиняют в убийстве, никто не ломает себе голову над решением разных загадок и, главное, никто не погибает во время страшного пожара. Но представлять себе что-то — это одно, а реальность — совсем другое. Бодлеров-родителей в фургоне не было. Дети посмотрели на бородатого мужчину и печально помотали головами.
— Ух, какие мрачные! — сказал бородатый. — Ну, ничего, не беспокойтесь. Где бы ваши родители сейчас ни находились, они наверняка довольны жизнью, так что долой хмурые лица. Быть жизнерадостным — вот смысл организации Поющих Волонтеров, помогающих бороться с болезнями.
— А что конкретно мы будем делать в больнице? — задала вопрос Вайолет, чтобы переменить тему.
— Именно то, чем занимается Г.П.В. Мы — волонтеры, и мы будем бороться с болезнями.
— Надеюсь, нам не придется делать уколы, — заметил Клаус. — Мне всегда как-то не по себе от вида шприцев.
— Конечно, не придется, — успокоил его бородатый. — Мы делаем все только жизнерадостное. В основном мы бродим по коридорам, поем для больных и дарим им воздушные шарики в форме сердца.
— Но каким образом это помогает бороться с болезнью? — с недоумением спросила Вайолет.
— Получив жизнерадостный шарик, легче представить себе, что ты поправляешься, а если что-то представлять себе, оно становится реальностью, — объяснил бородатый. — В конце концов, жизнерадостное отношение ко всему — самое эффективное средство против болезни.
— А я думал, такое средство — антибиотики, — вставил Клаус.
— Эхинацея! — добавила Солнышко. Она хотела сказать «Или хорошо проверенные лекарственные травы».
Но бородатый мужчина перестал обращать внимание на детей и уставился в окно.
— Волонтеры, подъезжаем! — крикнул он. — Вот и больница! — Он повернулся к Бодлерам и показал пальцем в окно. — Правда, красивое здание?
Дети выглянули наружу и решили, что могут согласиться с бородатым волонтером лишь наполовину по той простой причине, что больница представляла собой лишь половину здания или в лучшем случае две трети. Левая сторона больницы была белой и сияющей, с рядом высоких колонн и небольшими барельефами — портретами знаменитых врачей над каждым окном. Перед зданием имелась аккуратно подстриженная лужайка с пятнами ярких полевых цветов. Но правую сторону больницы никак нельзя было пока назвать зданием, и тем более красивым. Это было сооружение из наспех сколоченных планок, образующих что-то вроде клеток. Вместо пола были набросаны доски, стены и окна отсутствовали, а все вместе выглядело как скелет больницы. Не было в помине колонн, никаких изображений врачей, лишь кое-где развевались на ветру большие куски пластиката, и вместо лужайки перед зданием простиралась пустая грязная площадка. Создавалось впечатление, будто отвечавший за строительство архитектор, не достроив здания, вдруг решил поехать на пикник, да так оттуда и не вернулся. Водитель припарковал фургон под вывеской, которая тоже была не закончена: половина слова «больница» выведена красивыми золотыми буквами на поверхности чистой деревянной доски, вторая же половина нацарапана шариковой ручкой на куске картона, оторванного от старой коробки.
- Предыдущая
- 5/26
- Следующая
