Петр 2. Петербург (СИ) - Канаев Илья Владимирович - Страница 24

  - Кхм, - я прочистил горло и сделал шаг назад. Похоже, меня малолетнего решили соблазнить. По законам XXI века это вроде бы преступление. Только по тем же законам эта юная пятнадцатилетняя девица тоже несовершеннолетняя. Хочет устроить дуэт 'Ромео и Джульетты'? Ой, не к добру была недавняя премьера шекспировского творения! По нынешним же временам я уже почти полгода как совершеннолетний после неудавшейся помолвки с Марией Меншиковой. Да и Катя, похоже, готова хоть сейчас под венец... со мной! Вон как выставляет свои прелести и округлости!

  - И какие же у нас есть хорошие новости, княгиня? - спросил я, заходя с другой стороны от художника подальше от напористой девицы и поглядывая на коробку с кистями и красками.

  - Все хорошие новости связаны с вами, мой Государь! - Катерина, как будто плывя по воздуху, обогнула живописца со спины и снова приблизилась ко мне на опасное расстояние. Кто её только учил таким откровенным приставаниям? Хотя в нынешние времена любой королевский двор это вертеп и бордель! Насмотрелась видимо всякого в свои пятнадцать лет! Я поднял одну из кистей художника и выставил в сторону Долгоруковой, не позволяя приблизиться на интимное расстояние. Катька, скосив немного взгляд на кончик кисточки, приподнялась на цыпочки, изогнулась и вдавилась верхним полушарием левой груди в глубоком декольте прямо на кисть. На бархатно-белой коже появилось ярко-красное пятнышко. Собралось в капельку и заскользила в ложбинку между грудей.

   'Поздравляю тебя, Петя, судя по твоей физиологической реакции - ты теперь мужчина!' 'И ты тоже, Петя!'

  Давненько я не разговаривал сам с собой. Как-то незаметно срослись две мои душевные половинки.

   'Да, теперь я точно Петя'

  И никакой я уже давно не Игорь Семёнов из постепенно зарастающего туманом будущего.

  - Вы пронзили моё сердце, Ваше Величество. Я истекаю кровью! - с придыханием произнесла Екатерина.

  Любят в наши времена театральность и пафос. Мне стало смешно и я, убрав кисточку, достав платок, протянул его девушке.

  - О! Прошу вас, сир, я хотела бы носить этот знак милости вечно!

  - Перестань кривляться, Катя! - я приложил платок к её груди, вытирая краску. Всё ж таки приятные ощущения! Долгорукова аж затрепетала вся. Похоже её грубая атака на меня даёт результат. К счастью, мне на помощь выдвинулся резерв в лице моей сестры.

  - Да, княжна, оставь моего брата в покое! Лучше расскажи, Петя, что будет с адмиралом Змаевичем?

  Я припомнил сегодняшнюю новость. О том, что один из командующих моим флотом неизбежно попадётся на воровстве, я знал давно. Сунул платок в руку Долгоруковой и отвернулся.

  - Что с ним будет? Понизят в звании до вице-адмирала и отправят служить куда-нибудь подальше. В Астрахань, например.

  Повернулся к художнику-немцу.

  - Ты рисуешь только портреты, Иоганн? Или другие жанры тебе тоже доступны и интересны?

  - Да, Ваше величество, я рисую только портреты и да, я могу также рисовать пейзажи, натюрморты и батальные полотна.

  - Вот что я хочу предложить. Портретистов у нас много, но великие художники обычно работают в других жанрах. Объявляю конкурс среди лучших живописцев в Петербурге и Москве.

  - Каковы же условия конкурса, Государь?

  - Нужно будет представить три работы в разных жанрах. Все картины должны иметь одинаковый размер, например как это портрет. Я из них потом устрою галерею в каком-нибудь дворце.

  - Какие жанры вы предпочитаете, Петр Алексеевич?

  - Пейзаж, что-нибудь из русской истории и некую бытовую сценку современной российской жизни. Крестьяне там, купцы, охотники, пьяницы, бабники. Всё, что придёт вам, художникам, в голову.

  - Участвовать могут все желающие?

  - На всех казны не хватит. Скажем, участником будешь ты, братья Никитины, Гзелль, Мусикийский, Каравак, Коробов, Вишняков, Людден, Коровин. Может быть кого-то забыл.

  - Я поражён вашей осведомленностью об именах мастеров нашего скромного ремесла, Ваше величество.

  - Пустое, Иоганн. Назначаю тебя организатором конкурса, а мы с Натали будем судьями!

  Сестра покинула своё место модели и подошла поближе, внимательно слушая, что я предлагаю. Уверен, этот конкурс останется в истории и послужит хорошим толчком в развитии отечественной живописной школы. Долгорукова тоже притихла, но когда я на неё взглянул, демонстративно прижала мой измазанный краской платок к груди. Нет, ну нарывается девка на любовное приключение! И что я потом её брату скажу? Женюсь, мол? Помнится, в другом времени я до свадьбы с нею так и не дожил. Да и сейчас мне совсем не нравится, что мною пытаются манипулировать. Пусть даже с помощью таких очаровательных взглядов!

  - В Древнем Египте женщины красили свои ресницы чёрной тушью, - ляпнул неожиданно я.

  - Наверное, это очень красиво? - Долгорукова часто заморгала, показывая какие красивые изогнутые реснички у неё.

  - А давай проверим!

   (11/01/15)

  Взяв кисточку потоньше у Таннауэра, я макнул её в чёрную краску и со зловещим видом уставился в очаровательные глазки Долгоруковой. Княжна с сомнением и опаской перевела взгляд с меня на страшную черную каплю на конце кисти.

  - А это не больно?

  Я понюхал краску. Неизвестно из какой ядовитой дряни она сделана, но точно не только из сажи и воды.

  - Не знаю. Может быть, пощиплет. Может быть лишит зрения и глаз. Но надо же испытать?

  - О нет, ваше величество, не надо на мне ничего пробовать!

  Катерина отшатнулась, а я мельком подумал, что неплохо бы организовать концерн на основе мелких, но таких нужных изобретений вроде туши для век или губной помады в удобном тюбике. К сожалению, это имеет смысл только в мировом масштабе, а европейское производство косметики пока что слишком кустарно и фрагментировано. Но можно попробовать сманить какого-нибудь популярного лондонского или парижского парфюмера вроде Лилли или Перри. Используя их имя как бренд, организовать массовое производство в Петербурге и сбыт по всей Европе в наших торговых представительствах.

  Вздохнув, я пресек бесполезные пока мечтания и повернулся к сестре, протягивая ей письмо, которое сегодня получил.

  - Что это, Петя?

  - Письмо от бабушки.

  - Из Бланкенбурга?

  - Нет, из Москвы, от Евдокии Лопухиной.

  Наша русская бабушка добралась до Москвы и теперь жаждала увидеть своих внуков. Наташа вынула листок с крупными неровными строчками букв (разлинованной бумаги для письма ещё не придумали) и принялась негромко, но внятно и с расстановкой читать вслух.

   'Державнейший император, любезнейший внук! Как давно желание моё было не токмо поздравить ваше величество с восприятием престола. Но паче вас видеть, но по несчастию моему по сие число не сподобилась, понеже князь Меншиков не допусти до вашего величества, послал меня за караулом к Москве. А ныне уведомилась, что за свои противности к вашему величеству отлучён от вас; и тако приемлю смелость к вам писать и поздравить. Притом прошу, если ваше величество к Москве вскоре быть не изволите, дабы мне повелели быть к себе, чтоб мне по горячности крови видеть вас и сестру вашу, мою любезную внуку, прежде кончины моей'.

  Натали аккуратно вложила письмо в конверт. Настоящие почтовые конверты изобретёт англичанин Бревер лет через сто, а это была самодельная упаковка бумаги с сургучной печатью.

  - Я совсем не помню бабушку, - грустно произнесла сестра.

  - Дед сослал её в монастырь задолго до нашего рождения.

  - Хотелось бы с нею повидаться. Когда мы поедем в Москву?

  - Не раньше, чем установится зимник на новгородской дороге. Месяца через два.

  Надеюсь, за оставшиеся недели я смогу уладить основные дела в Петербурге и спокойно перебраться в Первопрестольную.

  - Есть новости от Ани? - поинтересовалась Натали.

  - Карл-Фридрих чудит. Учредил недавно тост-коллегию, устав которой определяется мельчайшими подробностями всякого ужина. А ещё установил новый орден виноградной кисти.