Досужие размышления досужего человека - Джером Клапка Джером - Страница 28

• Предыдущая
• 28/97
• Следующая

А теперь его усики становятся почти заметны невооруженным глазом, поэтому он немедленно принимается заказывать бренди с содовой и воображает себя мужчиной. Он говорит о «двух к одному против фаворита», называет актрис «малышка Эмми», «Кейт» и «крошка», бормочет о «проигрыше в карты вчера вечером» таким тоном, будто спустил тысячи фунтов, хотя на самом деле речь скорее всего идет о сумме в шиллинг и два пенса. А также, если мне не изменяет зрение — в стране воспоминаний всегда царит полумрак, — он надевает монокль и в результате спотыкается на каждом шагу.

Его родственницы женского пола, весьма обеспокоенные подобным поведением, молятся за него (благослови Господь их добрые сердца!) и предвидят судебные заседания и казнь через повешение в качестве единственно возможного результата столь безрассудного и разгульного образа жизни; предсказание первого учителя о том, что этот мальчик плохо кончит, достигает размеров священного пророчества.

В этом возрасте мой юный друг смотрит на представительниц противоположного пола с высокомерным презрением, полон уверенности в себе и снисходителен ко всем пожилым друзьям семьи. Надо признаться, что в целом он доставляет окружающим немало хлопот.

Впрочем, так продолжается недолго. Вскоре влюбленность лишает его самоуверенности. Я вижу, что теперь он носит слишком тесные ботинки и тщательно укладывает прическу. Он гораздо чаще читает стихи и держит словарь рифм в изголовье кровати. Каждое утро служанка находит на полу клочки бумаги, на которых написано «любовью он жестоко уязвлен», «твой кроткий взгляд — любовный яд» и прочие давным-давно спетые песни, которые юноши так любят петь, а девушки — слушать, изящно потряхивая головкой и притворяясь, что ничего не слышали.

С любовью, похоже, все не так гладко, поскольку мой бедный юный друг начинает больше гулять пешком и меньше спать, что не идет ему на пользу, а на его лице читается что угодно, кроме свадебного пира и счастья на всю оставшуюся жизнь.

И на этом он исчезает: тот маленький мальчик, который вырос, пока мы гуляли вместе, ушел.

Я остался один, и дорога покрыта мраком. Спотыкаясь на каждом шагу, я кое-как иду вперед — не все ли равно, как идти и куда, если путь никуда не ведет и в темноте не разглядеть дороги?..

Впрочем, наконец наступает утро, и я обнаруживаю, что вырос в самого себя.

© Перевод О. Василенко

— Итак, что посоветуешь, дорогая? Видишь ли, с красным я не смогу носить шляпку цвета фуксии.

— Тогда возьми серый.

— Ты права, серый гораздо практичнее.

— Хорошая материя.

— И оттенок приятный. Обычно серый такой скучный цвет!

— Зато спокойный.

— И все же в красном теплее, особенно в холодный день, верно, дорогая?

— Тогда бери красный. Красный тебе к лицу.

— В самом деле?

— Особенно когда раскраснеешься на морозе.

— Ах, это существенный недостаток. Думаю, серый все же приличнее.

— Остановились на сером, мадам?

— Наверное. А ты что скажешь, дорогая?

— По мне так серый хорош.

— И носится лучше, а в сочетании с… Постойте, вы режете?

— Собираюсь, мадам.

— Нет-нет, не спешите! Дайте еще раз взглянуть на красный. А знаешь, дорогая, что мне пришло в голову? Моя шиншилла будет превосходно смотреться на красном фоне.

— Согласна.

— Ты ведь помнишь мою шиншиллу?

— Тогда бери красный.

— Да, но есть еще шляпка цвета фуксии…

— Тебе не с чем ее носить?

— Совершенно не с чем! Она просто создана для серого!.. Нет, беру серый. Серый очень приличный, очень ноский цвет.

— Четырнадцать ярдов, мадам?

— Да-да, четырнадцати хватит, я решила добавить к нему… Постойте! Дорогая, если я возьму серый, мне будет не с чем надеть черный жакет!

— Разве черный не сочетается с серым?

— Не так хорошо, как с красным.

— Тогда бери красный, он же тебе нравится?

— Серый мне нравится больше, но приходится думать разом о стольких вещах!.. О Боже, ваши часы спешат?

— Нет, мадам, всегда отстают на десять минут.

— Мы обещали мадам Дженнауэй быть у нее в начале первого. Ох уж эти покупки! Когда мы вышли, дорогая?

— Кажется, около одиннадцати.

— В половине одиннадцатого, теперь я вспомнила! А ведь собирались выйти в половине десятого… Как летит время!

— Боюсь, за два часа мы не сильно продвинулись.

— Я столько всего задумала! И, как назло, теперь мы опаздываем к мадам Дженнауэй. Мой кошелек у тебя, дорогая? Ах нет, вот он.

— Так что ты решила: красный или серый?

— Ох, запамятовала. По-моему, минуту назад я хотела взять серый, а потом передумала… да, вспомнила, беру красный. Красный, и точка. Ах нет, серый!

— Ты ведь остановилась на красном, дорогая.

— Ах да, верно! От этих магазинов голова идет кругом! Иногда я совсем теряюсь.

— Значит, красный, мадам?

— Да-да, хватит перебирать. Как ты полагаешь, дорогая? А у вас нет других оттенков красного? Какой-то он вульгарный!..

Приказчик напоминает покупательнице, что из всех оттенков красного она сама выбрала именно этот.

— Что ж, так и быть, беру, — вздыхает покупательница, словно бремя земных забот свалилось с ее плеч. — Проторчала тут целое утро…

Однако за порогом магазина она немедленно находит три категорических возражения против красного и четыре неопровержимых аргумента в пользу серого. Не стоит ли вернуться и обменять материю?

Подруга, которой хочется обедать, не согласна.

— Ненавижу делать покупки, — вздыхает покупательница. — Вечно приходится решать на ходу!

И клянется, что больше в этот магазин ни ногой.

Мужчины могут сколько угодно потешаться над бедной дамой, но сами мы не лучше. Признайся, мой ироничный читатель, неужели тебе не приходилось стоять перед раскрытым шкафом, гадая, в каком наряде ты выглядишь более импозантно? Возможно, в этом твидовом пиджаке — он так эффектно подчеркивает твои широкие плечи? Или в том, старомодном черном, который больше пристал мужчине, чей возраст — чего греха таить — приближается к тридцати? Или в костюме для верховой езды? Помнишь, она заметила, как идут Джонсу бриджи и сапоги до колен, а говоря начистоту, ноги у тебя куда прямее.

Интересно, кто придумывает эти мешковатые фасоны? Почему портные не стремятся подчеркнуть красоту мужских ног? Вот женщины, те не стесняются выставлять напоказ свои достоинства, а мы, мужчины, становимся все застенчивее. Почему шелковые рейтузы, обтягивающие панталоны и зауженные бриджи вышли из моды? Свидетельствует ли это о нашей скромности, или, напротив, является признаком вырождения?

Я никогда не понимал, за что женщины в нас влюбляются. Уж точно не за внешность. Должно быть, им хватает ума оценить наши превосходные моральные качества. Трудно представить, что дам привлекают твидовые комплекты и черные шерстяные пальто, отложные стоячие воротнички и шляпы-дымоходы. Сила характера — вот что делает нас неотразимыми.

О том, как повезло нашим предкам, я понял однажды на маскараде. До сих пор не уверен, кого я там в точности изображал. Впрочем, какая разница? Помню, что военный мундир немилосердно жал в груди, а головной убор сваливался. Головной убор я кое-как приладил, а чтобы влезть в мундир, в обед ограничился сухариком, запив его половиной стакана воды.

В школе мне случалось получать награды по математике и священной истории. Один литературный критик, ныне покойный, однажды похвалил мою книгу. Мне известно также, что мои поступки несколько раз вызывали одобрение весьма достойных людей, но ни разу в жизни я так не гордился собой, как в тот вечер, когда, застегнув последний крючок, увидел себя в старинном зеркале в пол. Я был невероятно хорош. Звучит самонадеянно, но я выражаю общее мнение. Я являл собой воплощение девичьих грез. Красное сукно, шитое золотым галуном везде, где позволяло место, сияло; там, где место не позволяло, сукно украшали шнуры, позумент и бахрома. Золотые пуговицы и пряжки стягивали меня, шитые золотом кушак и портупея обнимали меня, белые перья овевали меня. С огромным трудом я приладил все, как следовало.

• Предыдущая
• 28/97
• Следующая