Тайна Скарлетт О’Хара - Рэдклифф Мэри - Страница 7
- Предыдущая
- 7/113
- Следующая
Рэтт легко вскочил на подножку и присел рядом с Эмми.
— Задерните занавеску, — попросила она. — Я не могу видеть этого.
Рэтт послушно исполнил ее просьбу.
— Там много убитых? — спросила Эмми.
— Они убили всех… Всех гостей, — уточнил Рэтт.
— Боже, как это ужасно, выйти из собора и встретить вместо радостных друзей врагов.
— Тут уж ничего не поделаешь, — только и нашел что сказать Рэтт Баттлер.
— Мужчинам лучше, — задумчиво продолжила Эмми, — они могут постоять за свою жизнь… Как та несчастная? Дядя не отходит от нее.
— Не знаю, — признался Рэтт, — я не умею утешать, так что простите.
— Останьтесь, — попросила его Эмми.
— Да, смерть страшная вещь, — и Рэтт снял плетенную корзинку с ног девушки.
Та сидела, плотно сдвинув колени, перебирая в руках оборки платья.
— Я, наверное, очень глупая, но я никогда не смогу к этому привыкнуть.
— Я тоже думал, — ответил ей Рэтт, — что смерть, как и рождение — прерогатива всевышнего. Но потом я понял, Бог дает жизнь, человек ее отбирает. В смерти нет ничего красивого, она всегда ужасна.
— Нет, даже смерть бывает красивой, — вдруг сказала Эмми.
— Вы видите ее впервые, а мне приходилось видеть ее не один раз.
— Вы убивали? — ужаснулась Эмми.
— Иначе я бы не сидел с вами. Но, главное, я никогда не убивал первым.
— Это невозможно, — Эмми недоверчиво посмотрела на своего собеседника.
— Ведь главное — это не убить, а решиться убить, — разъяснил свою мысль Баттлер, — а дальше — кто успеет первым выстрелить.
— И вы всегда успевали?
Рэтт улыбнулся, давая понять, что этот вопрос лишен смысла. Румянец залил щеки девушки. Испуг только прибавил ей привлекательности, как и легкая смущенность.
— Окно закрыто, — проговорила она, — и я ничего не вижу. Это, наверное, как на кладбище, мертвецы совсем рядом, их отделяет от нас всего лишь пара ярдов земли, но мы не видим их.
Рэтт поразился такому ходу мыслей девушки. Сначала она казалась ему совсем глупенькой.
— А почему вас пугает смерть? — спросил он. — Ведь это чужая смерть.
— Своей смерти испугаться невозможно. Ведь это то, что успело произойти.
Снаружи послышались причитания женщин и громкий плач. Рэтт, отодвинув занавеску, выглянул на улицу.
Возле мертвых тел стояли родственники убитых, уже успевшие облачиться в черное. Между группами людей, как ни в чем не бывало, бегали дети.
В этом городке явно привыкли к виду смерти. Сутулый мужчина с сантиметром на шее останавливался возле каждого убитого и качал головой. Скорее всего, это был местный гробовщик, снимавший мерки для новых гробов.
— Вы меня не слушаете, — напомнила о себе Эмми.
— Смерть — это то, что случается с другими, — заметил Рэтт Баттлер, и глаза девушки округлились.
— Я чувствую это правильно, но не понимаю, почему.
— Для этого нужно не один раз пережить смерть друзей. И тогда поймешь, что если бы не они, то погиб бы ты. И поэтому я продолжаю жить чужими жизнями. Их набралось у меня очень много. Я должен своим друзьям, должен даже врагам. Ведь моя жизнь — это их жизнь после смерти.
Эмми, конечно же, не все понимала, что говорил Рэтт Баттлер. Она была еще слишком неопытна, чтобы разделить его убежденность, но душой понимала, что Рэтт Баттлер прав.
Вернулся дядюшка Эмми, его лицо было сосредоточенно и серьезно.
— Ну как она? — спросила Эмми.
— Я не могу ничего поделать, если человек не хочет жить, — сказал врач, вытирая влажные руки.
Его саквояж уже был аккуратно упакован.
«И, наверное, — подумалось Рэтту, — все инструменты лежат на своих местах, как мертвецы на кладбище».
— Так она жива? — с надеждой в голосе спросила Эмми.
— Она несчастна из-за того, что осталась в живых.
Пассажиры дилижанса возвращались на свои места. Последним взобрался торговец скотом. Поскольку место возле Эмми было занято, ему пришлось устроиться на сиденье, где прежде сидел Рэтт Баттлер.
— Вы только представьте себе этих мексиканцев. Нашлись такие, кто уселся за стол и ест, — негодовал толстый мужчина, — я видел мальчишек, таскавших со стола вино.
Дилижанс медленно покатился по пыльной площади. За окнами поплыли силуэты людей, выцветшие стены домов, мелькнула каменная чаша фонтана и искрящаяся вода, низвергающаяся с ее краев.
Эмми боязливо выглянула наружу, но она увидела лишь цельную без окон кирпичную стеку, плывущую возле самого окна. Занавеска от ветра выгнулась, и девушка, словно в глаза ей попала пыль, прикрыла глаза рукой.
— Тебе плохо? — спросил ее дядюшка.
— Нет, я не могу просто смотреть за окно. Мне страшно.
Врач недовольно поглядел на Рэтта Баттлера, сидевшего подле его племянницы, как будто тот был виновником их сегодняшних неприятностей.
И он имел на это право, ведь Рэтт Баттлер, как можно было понять с первого взгляда, не привык церемониться и последнее время отдавал предпочтение стрельбе, а не светскому разговору.
Теперь притворяться спящим было невозможно, и Рэтт Баттлер переводил взгляд с одного пассажира на другого. Все были напутаны, вжались в сиденья и молчали. И он понял, что эти люди никогда не смогут сами справиться с братьями Баллоу и их огромной бандой.
Правда, Рэтт Баттлер понимал, что у него самого тоже не хватит сил, чтобы противостоять злу, царившему в здешних местах.
«В конце концов, какого черта! — выругался про себя Рэтт Баттлер. — Почему я чувствую себя чем-то обязанным этим людям? Только потому, что у меня больше сил и решимости? Но кто виноват, что они трусы, что им не хватает решимости постоять за себя? Лишь только над землей начнут сгущаться сумерки, они станут бояться и надеяться, что утром кто-то другой развеет темноту, а потом сразу же забудут о том, кто даровал им свободу. В конце концов, нельзя быть лучше, чем ты есть на самом деле. Ты, Рэтт, не Господь Бог и не тебе решать, кто должен быть у власти в этом мире».
Но тут взгляд Рэтта Баттлера остановился на лице испуганной девушки. Ведь она не могла постоять за себя.
«Ей не дано стрелять, она была создана для тихой спокойной жизни, а ты, Рэтт, для чего создан? — спросил сам себя Баттлер. — Неужели только для того, чтобы помогать другим и ничего не иметь для себя? Или же это искупление вины за годы безумства в Чарльстоне? Но я за них расплатился сполна и теперь вправе жить так, чтобы не приходилось оборачиваться на каждый шорох».
Мальчишка-мексиканец, скакавший на коне Рэтта Баттлера, старался держаться поближе к дилижансу и все время затравленно озирался, не покажутся ли откуда бандиты.
И Рэтту Баттлеру вспомнились две длинные желтые повязки на площади в Сан-Диего. В их ярком цвете было что-то зловещее, и он помимо своей воли стал выхватывать взглядом желтые пятна в окружавшем его мире. Желтая выгоревшая трава, желтый диск солнца над горизонтом, желтые вставки на рукавах Эмми и желтая кожа его собственных сапог. В барабане револьвера блеснули желтизной гильзы патронов.
Дилижанс мчался по серпантину дороги, приближая Рэтта Баттлера к Клостер-Тауну, к городу, куда, несмотря на всю неопределенность обстоятельств, стекались люди в надежде на лучшую жизнь.
Деньги манят всех: и бесчестных, и праведных, и жестоких, и справедливых. Каждый видит в них исполнение своих мечтаний. Только один направит богатства на то, чтобы мир стал лучше, а другой — для того, чтобы превратить его в ад.
И вот, глядя на великолепие природы, Рэтт Баттлер подумал, что все прожитое им — это сон, такой же нереальный, как и увиденное в Сан-Диего. Ведь, в сущности, есть только настоящее, нет прошлого, оно уже было, и нет будущего, ему еще предстоит свершиться.
«Но сам человек, — подумал Рэтт, — состоит из прошлого, и если я могу сказать про себя, что честен, так только потому, что поступал, как велела мне совесть. Если я честен, так это потому, что не хочу совершить ничего плохого в будущем. И всего лишь желаю получить свою долю счастья. И даже могу поделиться им с другими, отдать совсем маленькую частичку своего счастья тем, кому не хватает решимости бороться за свою жизнь. Это то же самое, что подать милостыню или напоить страждущего».
- Предыдущая
- 7/113
- Следующая
