Рождение Орды - Голден Кристи - Страница 9

— Теперь понимаю, — промолвил Велен, все еще улыбаясь.

Оргрима уже было не остановить.

— Но есть еще другое пророчество: сказано, что последний из рода Молота Рока принесет сперва спасение, а после гибель народу орков. Но затем оружие снова перейдет к орку, не важно, из какого он будет клана, и еще послужит делу справедливости.

— Это сильное пророчество, — заметил Велен.

Ничего больше не сказал, но Дуротана бросило в дрожь. Ведь Велена называют пророком. Может, он знает, исполнится ли пророчество Молота Рока? Но ведь и спросить боязно…

Оргрим все заливался, расписывая в мелочах Молот Рока. Дуротан, оружие это видевший часто, слушать болтовню перестал, думая о Велене.

С чего бы подобное создание заинтересовалось молодыми орками?

Дуротан был намного наблюдательнее и чувствительнее сверстников. Подслушав родительские разговоры, знал: они этим встревожены. А Мамаша Кашур только фыркнула — мол, оставьте парня в покое, чему быть, того не миновать. Дуротан умел отличить настоящий интерес от деланного и был уверен: у дренеев тоже сумеет отличить, как и у орков. Но в ясных синих глазах Велена, в алебастрово-белом, уродливом, но открытом лице читалось неподдельное любопытство. Вопросы его были искренними — он хотел побольше разузнать об орках. И чем больше узнавал, тем печальнее становился.

«Если бы только Мамаша Кашур оказалась здесь вместо меня и Оргрима, — подумал Дуротан вдруг. — Ей бы это куда полезней, чем нам. И узнала б она куда больше».

Когда Оргрим закончил описывать подвиги и Молот Рока, Дуротан спросил:

— Пророк, не могли бы вы рассказать нам о вашем народе? Мы знаем так мало. Думаю, за последние пару часов я узнал больше о дренеях, чем весь мой народ за последнюю сотню лет.

Велен глянул на молодого орка — и тому захотелось укрыться, спрятаться. Не из-за страха, а потому, что никогда еще он не ощущал себя таким открытым, увиденным насквозь.

— Молодой Дуротан, мы никогда ничего не скрывали. Но, полагаю, ты — первый, кто захотел спросить. Что ты желаешь узнать?

Тот хотел сказать: «Все». Но сделал над собой усилие и задал вопрос поуже:

— Орки стали встречать дренеев лишь двести лет тому назад. Ресталаан говорил: вы прибыли на большой лодке, способной летать по небу. Расскажите мне про это!

Велен отхлебнул напитка, на Дуротанов вкус казавшегося настоящей сущностью теплого, плодородного лета, улыбнулся.

— Начнем с того, что дреней — это не истинное наше имя. Дреней — значит изгнанники.

Дуротан раскрыл от удивления рот.

— В нашем мире не стало согласия. Мы отказались продавать себя в рабство и за это были изгнаны. Много времени прошло, прежде чем мы нашли подходящее жилище — землю, которую смогли бы назвать нашим домом. Этот мир мы полюбили и назвали его Дренор.

Дуротан кивнул — он и раньше слышал это слово. Ему нравилось его звучание, его ощущение — а орки обозначали место, где жили, просто словом «мир».

— Это наше имя, и в высокомерии своем мы и не подумали, что орки тоже примут его. Но так уж случилось, и это имя перестало быть только нашим. Мы очень любим этот мир. Он прекраснее всех виденных нами миров — а их мы повидали достаточно.

— Много миров? — выдохнул Оргрим.

— Да. И встречали много народов.

— Похожих на нас?

— Подобных оркам мы не встречали, — сказал Велен, улыбнувшись, и в голосе его прозвучало уважение. — Вы уникальны.

Орки переглянулись, выпрямились горделиво.

— Мы немало постранствовали, прежде чем найти эту землю. И вот мы здесь, и теперь это наш дом.

Дуротану не терпелось спросить еще: как долго путешествовали, как выглядел их родной мир, почему пришлось убегать. Но в застывшем вне времени лице пророка дренеев увиделось: хоть спрашивать и позволено, об этом вождь народа изгнанников не расскажет. Потому вместо того он спросил, как дренеи делают оружие, какова их магия.

— Наша-то магия — от земли, — пояснил орк, — от шаманов наших и от предков.

— Наша магия происходит из другого. Думаю, вы не поймете моих объяснений.

— Мы не глупцы! — обиженно буркнул Оргрим.

— Простите, я вовсе не это имел в виду, — тут же извинился Велен, и извинение это прозвучало искренне и даже лестно. — Ваш народ мудр, а вы двое — весьма сообразительны. Но мне кажется, в вашем языке попросту нет подходящих слов.

Я не сомневаюсь, если б вам дать время, если б у вас были подходящие слова, вы бы поняли.

Даже сейчас, объясняя, он подбирал слова. А Дуротан подумал о магии, способной спрятать целый город, о странном мягком металле, непостижимо сплавленном с драгоценными камнями и горной породой, и понял, что Велен прав. Еще не родился орк, способный понять все это за один вечер, хотя, несомненно, Мамаша Кашур многое бы сумела постичь если не рассудком, так нутром.

Ну почему же орки и дреней почти не общаются друг с другом?

После разговор зашел о вещах попроще и пообыденней.

Орки узнали, что в глубине леса Тероккар есть место, священное для дренеев, — Аукиндон. Там упокаивали мертвых, предавали земле, вместо того чтобы сжигать на погребальных кострах. Дуротан посчитал это весьма странным, но удивления своего выражать не стал. Тэлмор был ближайшим к месту упокоения городом, и Велен прибыл сюда с грустной миссией — проводить в последний путь тех, кто погиб в битве с тем самым огром, погнавшимся за орками.

Обычно Велен жил в прекрасном месте, называемом храмом Карабора. Были и другие города дренеев, наибольший — на севере, в земле Шаттрат.

Когда наконец обед завершился, Велен вздохнул, глядя на стол перед собой, но, кажется, мысли его были отнюдь не о еде.

— Прошу простить меня, — сказал он, поднимаясь. — Сегодня был утомительный день, а мне нужно еще поразмышлять перед сном. Для меня было честью встретиться с вами, Дуротан из клана Северного Волка и Оргрим из клана Черной Горы. Надеюсь, сон ваш окажется здоровым и глубоким под защитой наших надежных стен, где ранее не бывал ни единый из вашего народа.

Орки поднялись и поклонились. Велен улыбнулся — и в улыбке его снова проскользнула странная печаль.

— Мы еще увидимся, молодые воины. Спокойной ночи!

Вскоре орки покинули обеденную залу. Их провели в спальню, и там они в самом деле хорошо и здорово выспались. Правда, Дуротану привиделся во сне старый орк, сидящий спокойно рядом, — непонятно к чему и зачем.

— Приведи его! — приказал старик Мамаше Кашур.

Та — старейшая шаманка клана Северного Волка — спала глубоким сном. Как подобает старейшей и мудрейшей, ее шатер уступал в изукрашенности и роскоши лишь шатру Гарада, вождя клана. Толстые ковры из шкуры копытня спасали ее старые кости от холода земли, верная и любящая внучка ухаживала, убирала, готовила и запасала дрова на случай холодов для «матери клана». Обязанностью Мамаши Кашур было слушать ветер, воду, огонь и траву и каждый вечер пить горький травяной отвар, открывавший разум духам предков. Она собирала знание для клана так же, как другие собирали плоды и валежник, и тем была не менее полезна.

Старик приходил не в яви — но не был пустым видением сна. Он был настоящий. Во сне Кашур становилась юной и гибкой, смуглая, гладкая кожа лоснилась здоровьем, бугрилась сильными мышцами. Старый же орк оставался в возрасте своей смерти, когда его мудрость достигла вершины. При жизни его звали Тал'краа, но, хотя его отделяли от Кашур много поколений, она звала его попросту Дед.

— Ты получила послание, — сказал во сне Дед молодой роскошной Кашур.

Она кивнула, и пышные темные волосы колыхнулись волной.

— Он и парнишка из Черной Горы у дренеев.

С ними все в порядке, я это чувствую.

Дед Тал'краа кивнул, и его отвисшая клыкастая челюсть колыхнулась. Дедовы клыки были желтые, стертые, а один обломан в давно забытой битве.

— Да, они в безопасности. Приведи мне его!

Мамаша уже второй раз слышала этот приказ, но пока не поняла, в чем дело.

— Ему время идти к горе, когда деревья стряхнут листву на зиму. Тогда я, конечно, приведу его.