Мудрость Востока и Запада. Психология равновесия - Экман Пол - Страница 41

• Предыдущая
• 41/69
• Следующая

Далай-лама: Однажды, во время встречи с учеными, среди которых был Франсиско Варела, мы пришли к согласию по поводу того, что сильное сострадание, бесконечное сострадание — это эмоция.

Экман: Я не согласен с тем, что сострадание — это эмоция.

Далай-лама (через переводчика): В действительности это зависит от того, как вы определяете эмоцию. Сострадание или милосердие вырабатывается не спонтанно, а посредством обучения, посредством объяснения. Все зависит от того, хотим мы определять такой тип сострадания как эмоцию или нет. Существует понимание того, что регулярная и активная ежедневная практика Шаматха Бодисатва[20] позволяет вырабатывать сострадание ко всем людям. Как только человек испытывает такое возвышенное сострадание, его сострадание сохраняет эту тональность на протяжении всего дня, хотя само по себе сострадание может не сохраняться как «испытываемое» состояние эмоции. Тем не менее все, что человек делает в течение этого дня, испытывает влияние такой тональности; и в этом смысле здесь много общего с настроением. Однако благодаря такому пролонгированному состоянию психики базовая эмоция размывается и становится недостаточно мощной, чтобы приводить к фальсификации или искажению реальности.

Экман: Это одна из причин, по которой я не считаю сострадание ни эмоцией, ни настроением. Оно не приводит к искажению или избирательной фильтрации того, как мы видим реальность. Оно делает нас более чувствительными к реальности. Оно заставляет нас больше заботиться о реальности. У нас есть эмоции, у нас есть настроения, но сострадание отличается и от тех и от других.

Второе важное различие между эмоциями и состраданием состоит в том, что эмоции не требуют развития; они даны нам природой И являются частью нас самих. Но сострадание, распространяющееся не только на членов нашей семьи, необходимо воспитывать и развивать. Природа дает нам лишь стартовый импульс. Она дает нам сострадание, сосредоточенное в пределах нашей семьи. Если мы хотим направлять его на всех людей, мы должны культивировать его в себе.

Нам не нужно учиться тому, как приходить в разгневанное состояние. Но мы должны учиться тому, как сочетать наш гнев с состраданием.

Далай-лама (через переводчика): Но разве сострадание не подобно эмоции или настроению?

Экман: С моей точки зрения — нет. Настроение может длиться целый день, но оно не длится вечно. Однако, как только вы вырабатываете в себе сострадание, оно становится неотъемлемой частью вашего Я. Всякий раз, когда вы видите чье-то горе, вы реагируете на него состраданием. Это не то, что вы можете в себе легко подавить. Если вы стали сострадательным человеком, то вы останетесь им в любой ситуации, в которой вы будете сталкиваться с чьим-то страданием. То, что обладает такой продолжительностью, таким постоянством, не относится ни к настроениям, ни к эмоциям. Это третья особенность сострадания, отличающая его от эмоций.

Есть и четвертое отличие, и оно заключается в том, что фокус сострадания оказывается более узким, чем у любой из эмоций. Сострадание имеет четкую направленность, оно сфокусировано просто на облегчении страдания, которое мы наблюдаем, — что очень важно и что, возможно, имеет ключевое значение для выживания нашего мира.

Поэтому, с моей точки зрения, сострадание имеет четыре отличия от эмоций: (1) сострадание нужно воспитывать; (2) после того как человек вырабатывает в себе сострадание к другим, оно становится неотъемлемым свойством его личности; (3) сострадание не искажает наше восприятие действительности, в то время как эмоции искажают его в течение периода невосприимчивости; (4) фокус сострадания ограничивается избавлением от страдания.

Но непризнание сострадания в качестве эмоции не делает его менее важным для нас.

Далай-лама (через переводчика): Когда вы испытываете интенсивное чувство сострадания, состояние сильного сострадания к кому-то, происходит нарушение равновесия. В этом состоянии присутствует ощущение огорчения. Но отличие состоит в том. что в случае аффликтивных психических состояний присутствует элемент потери самоконтроля, потери свободы. В то же время в случае сострадания утраты такой свободы не наблюдается. Мы намеренно учимся тому, чтобы проявлять внимание к чужим страданиям. В этом случае сильная эмоция или чувство возникают без усилий, произвольно. Огорчение, испытываемое человеком, проявляющим сострадание, является в определенном смысле неподконтрольным, потому что этот человек сам выбирает для себя это состояние. Добровольно.

Поэтому, хотя внешне у такого сострадающего человека может проявляться чувство тревоги, в глубине его сознания сосредоточена огромная позитивная сила.

Экман: Добровольным является воспитание сострадания. Но, после того как сострадание у вас выработано, когда вы видите страдающего человека, вы просто не можете игнорировать этого несчастного. Ваше сострадание проявляется в виде непроизвольного желания помочь облегчить чужие страдания.

Далай-лама (через переводчика): Верно, Пол. Это очень верно, потому что, как только вы испытали это, как только вы достигли высокого состояния сострадания, вы больше не имеете выбора — выбора в смысле возможности проявить сострадание к одному человеку и не проявить его к другому. Подобное происходит в большей степени на каузальной стадии, когда вы действуете сознательно.

Экман: На стадии развития.

Далай-лама: На стадии развития. Поскольку Варелы больше нет с нами, мы можем изменить наше определение сострадания.[21]

Экман (смеется): Это не создаст ему беспокойств. (Все трое смеются.)

Экман: Чарльз Дарвин отводил этике центральное место в эволюции человека. Я хочу прочитать вам несколько коротких отрывков из его самой известной книги: «Многие животные, однако, наверняка сострадают себе подобным в несчастье или в опасности. Это относится даже к птицам. Капитан Стэнсбери нашел на Соленом озере в Юте старого и совершенно слепого, но тем не менее очень жирного пеликана. Ясно, что его хорошо кормили товарищи в течение долгого времени».^{50}

Далай-лама (через переводчика): Мы никогда не узнаем, как долго это продолжалось после того, как пеликан ослеп. Возможно, он ослеп, когда ему было восемьдесят лет. (Смеется.)

Экман (смеется): Я узнал, как умело вы находите альтернативные объяснения — и какое удовольствие вам это доставляет!

Позвольте мне привести еще несколько примеров: «Блайт сообщает мне, что был очевидцем того, как индийские вороны кормили двух или трех слепых подруг. Мы можем, если угодно, назвать и эти действия инстинктивными, но подобные случаи слишком редки для развития какого бы то ни было специального инстинкта. Я сам видел собаку, которая никогда не проходила мимо своего друга, больной кошки, лежавшей в корзине, без того, чтобы слегка не лизнуть ее — вернейший признак доброго чувства со стороны собаки. У тех животных, которые пользовались выгодами, живя в тесном сообществе, особи, испытывавшие наибольшее удовольствие от общественной жизни, лучше прочих избегали различных опасностей. Тогда как те, которые меньше всего заботились о товарищах и жили в одиночестве, погибали в больших количествах».

Дарвин обращает внимание на то, почему социальным животным для обеспечения их выживания так важно заботиться о других животных. А люди, безусловно, являются социальными существами.

Далай-лама: Да.

Экман: Вскоре я доберусь до его рассуждений о том, почему это формирует этику. Они не так глубоки, как рассуждения в вашей книге «Этика для нового тысячелетия», но выдержаны в том же духе. Совершенно в том же.

• Предыдущая
• 41/69
• Следующая