Посмотри на меня - Ахерн Сесилия - Страница 17
- Предыдущая
- 17/65
- Следующая
Элизабет, одетая в строгий черный костюм, сидела за большим стеклянным столом в огромном кожаном кресле. Насколько он успел понять, ничего другого она не носила. Черный, коричневый и серый. Так сдержанно и так безумно скучно, скучно, скучно. Безупречно чистый, сверкающий стол выглядел так, как будто только что доставлен из магазина. На нем не было ничего, кроме компьютера, толстого черного ежедневника и работы, над которой склонилась Элизабет, — как показалось Айвену, она перебирала скучные квадратики каких-то тканей. Все остальное было убрано в черные шкафы. На стенах висели в рамках фотографии комнат, оформленных фирмой Элизабет. Как и в ее доме, в кабинете отсутствовали какие-либо проявления индивидуальности. Черный, белый, стекло — больше ничего. Как на космическом корабле. В кабинете директора космического корабля.
Айвен зевнул. Она действительно оказалась йынчуксом. Ни одной фотографии семьи или друзей, никаких сидящих на мониторе симпатичных игрушек, не было видно даже рисунка, который Люк нарисовал для нее в выходные. Она сказала, что повесит его у себя в кабинете. Интерес представляла только стоявшая на подоконнике коллекция чашек из кафе «У Джо». Он подумал, что Джо это не понравилось бы.
Он наклонился вперед, поставил локти на стол и придвинулся совсем близко к ней. На лице у нее отражалась крайняя сосредоточенность, лоб был совершенно гладким, без обычных складок. Ее блестящие губы, которые, как казалось Айвену, пахли клубникой, тихо сжимались и разжимались. Она напевала про себя.
И тогда его мнение о ней опять изменилось. Она больше не была той строгой директрисой, какой он видел ее на людях, она стала тихой, спокойной и безмятежной, не такой, как в те моменты, когда думала о чем-то в одиночестве. Он решил, что ее просто вдруг отпустила тревога. Понаблюдав за ней какое-то время, Айвен взглянул на лист бумаги, над которым она работала. Держа в руке коричневый карандаш, она раскрашивала эскиз спальни.
У Айвена загорелись глаза. Раскрашивание было его самым любимым занятием. Он поднялся с кресла и встал у нее за спиной посмотреть, что она делает и удается ли ей не вылезать за края. Элизабет оказалась левшой. Он склонился над ее плечом и, чтобы удержать равновесие, оперся рукой на стол рядом с ней. Расстояние было совсем небольшим, и он ощущал исходивший от ее волос запах кокоса. Он глубоко вздохнул и почувствовал, как ее волосы защекотали ему нос.
Элизабет на мгновение прекратила раскрашивать, закрыла глаза, откинула голову назад, расправила плечи и нежно улыбнулась самой себе. Айвен сделал то же самое и, почувствовав, как щекой прикоснулся к ее лицу, весь задрожал. Ощущение было какое-то странное, но приятно странное. Похожее на то, которое он испытывал, когда его кто-нибудь крепко обнимал, а обниматься он любил больше всего. У него слегка закружилась голова, но не так, как после катания на кресле. Гораздо приятнее. Он еще несколько минут наслаждался этим ощущением, пока, наконец, в один и тот же момент они оба не открыли глаза и не посмотрели на эскиз. Ее рука потянулась к коричневому карандашу как бы в сомнении, брать его или нет.
Айвен тихо застонал.
— Элизабет, не надо больше коричневого. Давай же, выбери какой-нибудь яркий цвет, например вот этот салатовый, — прошептал он ей в ухо, прекрасно понимая, что она его не слышит.
Ее пальцы застыли над карандашом, словно их удержала какая-то магнетическая сила. Она медленно перенесла руку от шоколадно-коричневого карандаша к салатовому и, чуть заметно улыбнувшись, словно удивляясь собственному выбору, осторожно взяла карандаш, как будто делала это впервые в жизни. Она начала медленно заштриховывать разбросанные по кровати подушки и кисти на перевязях штор, потом перешла к предметам покрупнее, таким, как покрывало в ногах кровати, и, наконец, к кушетке, стоявшей в углу комнаты.
— Так гораздо лучше, — прошептал Айвен, испытывая чувство гордости.
Элизабет улыбнулась, закрыла глаза и стала глубоко и медленно дышать.
Внезапно раздался стук в дверь.
— Можно войти? — пропела Поппи.
Ресницы Элизабет взметнулись, и она выронила преступно яркий карандаш, как будто он был каким-то опасным оружием.
— Да! — крикнула она и, откидываясь в кресле, слегка задела плечом Айвена. Элизабет посмотрела вокруг, недоуменно тронула рукой плечо и обернулась навстречу Поппи, влетевшей в комнату с сияющим видом.
— Ура, Бекка сказала, что люди из любовной гостиницы готовы встретиться с тобой еще раз. — Слова сливались друг с другом, как будто она пела песню.
Айвен присел на подоконник рядом со столом Элизабет и вытянул ноги. Они с ней одновременно сложили руки на груди. Айвен улыбнулся.
— Поппи, пожалуйста, не называй это любовной гостиницей. — Элизабет устало потерла глаза. Айвен огорчился — к ней вернулся голос йынчукса.
— Ну, хорошо, просто гостиница. — Поппи с нажимом произнесла последнее слово. — У меня есть кое-какие идеи. Я представляю себе наполненные водой матрацы в форме сердец, горячие ванны и стоящие на прикроватных тумбочках бокалы с шампанским. — Она понизила голос до восторженного шепота. — Я представляю, как романтизм переплетается с ар-деко, стиль Каспара Давида Фридриха — со стилем. Жана Дюнана. Буйство насыщенных оттенков красного и бордового, так что вы чувствуете себя как в сладостно-бархатистом чреве матери. Повсюду свечи. Смесь французского будуара с…
— … Лас-Вегасом, — сухо закончила Элизабет.
Поппи вышла из транса, на лице у нее застыло разочарованное выражение.
— Поппи, — вздохнула Элизабет, — мы уже говорили об этом. Мне действительно кажется, что в данном случае надо следовать общей концепции.
— Ох! — Она отшатнулась, как будто получила удар под дых. — Но общая концепция такая скучная!
— Вот-вот, совершенно верно! — Айвен поднялся и зааплодировал. — Иынчукс! — громко крикнул он Элизабет в ухо.
Она вздрогнула и помассировала ухо.
— Поппи, мне жаль, что ты так к этому относишься, но, к сожалению, ты находишь скучной ту самую уютную, комфортную и спокойную обстановку, которую люди предпочитают создавать, оформляя свое жилье. Им не хочется после тяжелого рабочего дня возвращаться домой, где на каждом шагу их подстерегают бьющие по нервам художественные эффекты и все пестрит яркими оттенками, от которых болит голова. Постоянно работая в атмосфере стресса, люди хотят, чтобы дома их ждал покой и уют. — Эту заготовленную речь она произносила перед всеми клиентами. — И потом, Поппи, это гостиница. Мы должны соответствовать вкусам большинства, а не только тех немногих, очень немногих, кому хотелось бы пожить в бархатном чреве, — добавила она с невозмутимым выражением лица.
— Ну, я не знаю людей, которые хотя бы раз в жизни не побывали в бархатном чреве. А ты знаешь таких? Мне кажется, их просто нет, по крайней мере на этой планете, — не сдавалась Поппи. — Это может вызвать у людей какие-нибудь приятные успокаивающие воспоминания.
Элизабет посмотрела на нее с отвращением.
— Элизабет, — Поппи со стоном произнесла ее имя и картинно упала в стоящее перед ней кресло, — должна же ты мне позволить хоть как-то проявить себя. Я чувствую себя тут такой скованной, моим творческим замыслам не дают воплотиться и… Ого, это мило, — прощебетала она, наклоняясь вперед, чтобы получше рассмотреть лежащий перед Элизабет листок. — Шоколадный и салатовый потрясающе смотрятся вместе. Но что навело тебя на это сочетание?
Айвен вновь подошел к Элизабет и присел рядом, изучая ее лицо. Элизабет не отводила глаз от эскиза, как будто видела его впервые. Она нахмурилась, но затем смягчилась.
— Честно говоря, даже не знаю. Просто… — Она крепко зажмурилась, глубоко вздохнула и воскресила в памяти возникшее у нее в тот момент ощущение. — Просто это… как-то неожиданно возникло у меня в голове.
Поппи улыбнулась и возбужденно закивала:
— Вот видишь, теперь ты знаешь, как это происходит у меня. Я не могу сдерживать в себе творческий поиск. Я отлично понимаю, что ты имеешь в виду. Это совершенно естественный инстинктивный порыв. — Глаза ее засияли, а голос понизился до шепота. — Как любовь.
- Предыдущая
- 17/65
- Следующая
