Пикник с покойником - Смирнова Алена - Страница 3
- Предыдущая
- 3/29
- Следующая
Полковник перебесился в одиночестве и пребывал совсем в другом расположении духа. Правда, за каприз извинять не стал, а, морщась от омерзения, залпом принял внутрь стакан коровьих даров. Ого, и ему было не чуждо умение себя наказывать. Но скрытный Измайлов решил взять реванш. Потому что без наводящих вопросов рассказал, кем оказался найденный мною в озере труп. Он с лихвой вознаградил меня за сдержанность.
Десять дней никому не нужное тело пролежало в холодильнике, будто в Мавзолее. Сходство усугублялось тем, что к нему часто выстраивалась скорбная молчаливая очередь. Я и не предполагала, как много в городе пропавших без вести, ушедших и не вернувшихся. Не мегаполис, а фронт какой-то. Причем передовые позиции. Даже выборочно, с учетом пола, возраста и срока пропажи покойного, набралось пятьдесят братьев, сестер, матерей, отцов и жен. Опознание… Это смесь проницательности и мути в глазах, потливости, невзирая на холод морга, обмороки и надсадный, пугающий ликованием шепот:
— Не он… Не мой… Не наш…
Однако, сколько людей, столько и судеб. Доходило до маразма. Какая-то безутешная почти вдова крикнула:
— Господи, когда же Петьку сюда завезут? Сил нет, ни замуж податься, = ни еще куда.
А пьяненький мужичонка слезно просился пустить его поспать в прохладе. Уж очень разморило бедолагу от жары и водяры. Еле выдворили.
Получалась ерунда. Еще предстояло расследовать, кто задушил человека леской, утопил, примотал бесчувственное тело к коряге и унес одежду с обувью, а сведениями о том, кого убили, разжиться никак не удавалось. Осмотр места происшествия закончился триумфом преступника. В руководимом полковником Измайловым отделе все громче становились пораженческие разговоры. Виктор свет Николаевич зверел, но до поры до времени крепился и притворялся гуманистом. Он каждый «висяк» воспринимал как пощечину себе и обществу. Он обожал криминальные загадки высокой пробы и не терпел, когда его водили за нос не способные спланировать оригинально убийство люди. Он уважал интеллект в любых проявлениях. А в этом интеллектом и не пахло. Если бросить труп в плавках, без документов и прочей всячины, заполняющей летом карманы мужских брюк, так и личность убитого не определят профессионалы, что ли? Фотографию неизвестного мертвеца показали по телевизору. Причем пощадили зрителей и выбрали ту, где смерть похожа на сон. Никто не откликнулся на призыв сыщиков о содействии. Это было уже серьезно. Это уже навевало цитаты о потерянности современного человека в «каменных джунглях».
— Город — большая деревня, — наставлял Измайлов лейтенанта Бориса Юрьева. — Тут не спрячешься от сплетен. Полина за пару часов разыщет по телефону кого угодно.
— Кого, Виктор Николаевич, кого? Скажите, и мы не хуже вашей авантюристки справимся.
При словах «ваша авантюристка» Измайлов всегда хитро ухмыляется. Борис меня не выносит и числит в непреодолимых помехах Измайловской психике и их общей работе. Мы с ним грыземся чаще, чем полковник признается мне в любви. Но и «лихо мыслить», по меткому замечанию Вика, тоже способны лишь во время грызни. Измайлов называет это «Наша вашим не уступит». И сокрушается по поводу того, что одаренный сыскарь лейтенант Сергей Балков лишен природой соревновательного азарта. А зачем Сереже азарт? Он берет иными достоинствами. Например, сойдя с поезда, Балков приехал прямо в отдел, плюхнул на стол сорокаградусную и полпалки колбасы и спросил, чем в его трехнедельное отпускное отсутствие народ занимался. Сыщики, как и медики, — ребята циничные. Они выложили ему рядом с колбасой фотографии утопленника и заключение судмедэксперта.
— А-а-а, — сказал Сергей, разливая, — ясненько.
Выпили втроем — Юрьев, Воробьев и Балков. Коллеги в знак благодарности признались, что лейтенанта им все это время не хватало.
— Еще бы, — не стал скромничать Сергей.
Он собирался развить мысль, но зазвонил телефон. Оставленный мною без присмотра Измайлов на расстоянии контролировал своих «орлов». Ему доложили:
— Отпускник вернулся и рвется в бой.
— Квасите, мерзавцы? — проницательно рыкнул полковник.
Они уверили его, что корпят над отчетами и у них ни в одном глазу. Измайлов пожелал поприветствовать Сергея. Тому сунули трубку и подмигнули.
— Виктор Николаевич, ваш труп перестал быть инкогнито, — ответил Балков на вопрос о качестве отдыха в маленьком родном городишке. — Мы с убитым товарищем в купе двенадцать часов томились.
Измайлов долго пытался заставить сыщиков думать, прежде чем открывать рты. «Ваш труп», «мой труп»… Подобные выверты обеспечивали ступор дамам и начальству. Борис Юрьев, любимчик Вика, первым не выдержал нравоучений и разродился длинной сбивчивой тирадой насчет «извлеченного не из фразы, а из контекста смысла». Полковник умилился: Борис явно грешил самообразованием.
Я, наивная, полагала, что Вик сам пересилил мрачность. А он к моему возвращению с молоком уже надавал Юрьеву и Балкову указаний на завтра. Сергей легко снял расследование с якоря, поделившись впечатлениями о беззаботном летнем путешествии к родне.
Денек выдался душным и хмурым. Душа Сергея Балкова не то чтобы пела, но бубнила нечто ритмичное. Он давно не видел воспитавшую его вместо рано умершей матери тетку, двоюродных брата с сестрой, деда с бабушкой. Однако и от служебных забот лейтенант отключился еще не полностью. Он то представлял себе, как Юрьев с Воробьевым проводят задержание, то высчитывал, когда отдыхал полковник Измайлов, то беспокоился, красиво ли упаковал подарки, то загадывал, не попадется ли ему в попутчицы прелестная девушка без комплексов.
Девушка попалась, полной ясности насчет ее внутренней зажатости не было, но это дело поправимое. Если бы в нагрузку к славному созданию судьба не всучила Балкову мужчину лет шестидесяти с неказистой внешностью и чем-то или кем-то испорченным характером. Выражалась порча в навязчивости. Пожилой, в сущности, мужик мог бы побыть неярким благородным фоном для двух молодых людей, которым не терпелось поболтать и посмотреть, к чему их болтовня приведет. У девушек чутье, и пассажирка с нижней полки сразу уловила, что Балков согласится до загса прогуляться, если влюбится.
Какое там! Состав тронулся, и мужчина взял инициативу в свои дряблые белые руки:
— Ну-с, на четвертое место пока претендентов нет, давайте знакомиться. Я доктор химических наук Иван Савельевич Некорнюк. Кому имею честь сопутствовать?
Девушка представилась кондитером Галей, Балков — бизнесменом Сергеем Смирновым. Он не называл настоящей фамилии и места работы. Сначала потому, что однажды ночь напролет пришлось развлекать попутчиков устными детективами. Потом Измайлов жестко проинструктировал своих парней насчет возможных последствий трепливости. Бывали случаи, когда неосторожным ментам подкидывали оружие и наркотики, облегчали багаж и снабжали записками издевательского содержания. Дескать, инженерь ты на заводе, остался бы при деньгах и шмотках.
Некорнюк подробно описывал Гале и Сергею свою научную карьеру. Девушка тихо предложила перекусить, лейтенант ее бурно поддержал. Тогда доктор химических наук сменил тему монолога и битый час распинался об отвратительной российской привычке жрать в поездах. Пить в поездах.
— Спать в поездах! — подхватил Сергей, и лишь присутствие дамы удержало его от неприличных рифм, обусловленных наличием унитазов в вагонах.
— Да, когда встречаются люди духа, предпочитающие глубокое общение, и в сон не клонит, — серьезно согласился ученый муж.
При словах «глубокое общение» Галя утробно хихикнула, чем отвратила от себя чистоплюя Балкова на веки вечные. Однако этот срок не включал дорогу, потому что девушкина глупость была терпимее докторской мудрости. Видимо, Галя и Сергей одномоментно решили вредничать. Не сговариваясь более, они вытащили съестные припасы. Для хохмы пригласили «уважаемого Ивана Савельевича» присоединиться.
— А может, эта традиция корнями уходит в бедность россиян, в громадность расстояний, в ужасающий сервис ресторанов на колесах, в потребность сближаться, поделившись куском хлеба? — выдвинул гипотезу Некорнюк, рассеянно беря куриную ножку и сваренное вкрутую яйцо.
- Предыдущая
- 3/29
- Следующая
