Брестская крепость - Смирнов Сергей Сергеевич - Страница 25
- Предыдущая
- 25/143
- Следующая
Впрочем, долго думать об этом было некогда. С утра все началось снова с удвоенной силой. С первыми проблесками рассвета артиллерия противника, теперь уже расставленная по всему кольцу осады, стала засыпать крепость снарядами, и пикировщики закружились над головами бойцов. Снова все вокруг заволокло дымом, опять здесь и там вспыхнули пожары, и вдоль всей линии обороны затрещали пулемёты, автоматы и винтовки. Штурм крепости возобновился.
И опять, как вчера, группы автоматчиков прорывались через валы, проникали в северную часть крепости и настойчиво атаковали центральную цитадель. Отряды противника вышли на северный берег Мухавца и засели в кустах по обе стороны моста, ведущего к трехарочным воротам. Их пулемёты непрерывно обстреливали оттуда окна и бойницы казарм, и несколько раз автоматчики форсировали вброд рукав Мухавца, врываясь на восточный угол Центрального острова. Их встречали штыковой атакой.
Сквозь грохот взрывов и треск стрельбы слышался певучий и тревожный звук горна, играющего сигнал атаки, в перестук пулемётов и автоматов вплеталась раскатистая, сухая дробь барабана — горнист и барабанщик полка шли в рядах атакующих бойцов. Уже один вид этих людей, покрытых пылью и пороховой копотью, с измученными, но суровыми и решительными лицами, с воспалёнными от дыма и бессонницы глазами, был страшным для врага. Их громовое «ура!», их стремительный штыковой удар неизменно обращали противника в бегство. Каждый раз попытки фашистов закрепиться на северо-восточной окраине Центрального острова заканчивались потерей нескольких десятков своих автоматчиков.
Противник по-прежнему атаковал казармы и со стороны Южного острова через Холмский мост. Но здесь бойцы комиссара Фомина уверенно отражали этот натиск огнём из окон первого и второго этажей. Теперь у них были не только пулемёты и винтовки. В одном из складов боепитания, уцелевшем от вражеского обстрела, были найдены автоматы, которыми тут же вооружилась часть стрелков. Полковые миномётчики нашли в этом складе небольшой запас мин и теперь стреляли из окон по расположению противника в районе госпиталя. Возникло даже своеобразное состязание в меткости стрельбы — миномётчики били по большому флагу со свастикой, который был поднят над крышей главного госпитального корпуса. Дважды гитлеровцы устанавливали этот флаг, и дважды миномётчики сбивали его.
С ещё большим ожесточением, чем накануне, развернулись в этот день бои в северной части крепости. Роты майора, возглавившего борьбу на этом участке, окопавшись на валах, огнём отбивали одну атаку за другой, и все попытки автоматчиков форсировать обводной канал и взобраться на валы были тщетными. Каждый раз десятки трупов оставались на берегу канала, а уцелевшие гитлеровцы опрометью бросались назад, пытаясь укрыться в зарослях кустарника на противоположном берегу, где они уже успели нарыть целую сеть окопов и траншей.
Несколько раз из этих кустов выходили и танки. Их подпускали вплотную к валу и забрасывали гранатами. Одну из машин удалось подбить, и гитлеровцы оттащили её назад на буксире.
И всё же группа танков смогла прорваться через северные ворота. Хотя пехота была отсечена от них огнём стрелков, две или три машины прошли в район домов комсостава и затем, проскочив через мост у трехарочных ворот, появились в центральном дворе крепости. Остановившись неподалёку от ворот, один из танков стал прямой наводкой обстреливать казармы.
И тогда из подвала здания 333-го полка выбежали два смельчака. Они решили принять бой с немецкой машиной. Это был какой-то старший лейтенант и неизвестный старшина-артиллерист.
Прямо на площади перед подвалом находился артиллерийский парк 333-го полка. В канун войны здесь стояло несколько орудий. Большинство из них было исковеркано и разбито взрывами немецких снарядов, но одна из пушек казалась ещё исправной. Её-то и решили обратить против прорвавшегося танка двое смельчаков, тем более что рядом с орудием на земле валялись ящики со снарядами.
Во дворе рвались немецкие мины, но, невзирая на обстрел, старшина и командир лихорадочно работали, поворачивая пушку в сторону танка. Панорама орудия оказалась разбитой, но старшина наводил его, глядя прямо через ствол. Старший лейтенант подал первый снаряд. Пушка выстрелила, и у самых гусениц танка взметнулось чёрное облако разрыва.
Немцы, видимо, заметили орудие, и башня танка стала медленно поворачиваться в его сторону. Но уже второй снаряд был заложен в казённик, и, прежде чем наводчик в фашистском танке успел прицелиться, этот снаряд ударил прямо в башню, заклинив её. Потом последовало ещё два выстрела, и машина беспомощно задёргалась на месте — она была подбита. Но в следующую минуту на площадке артпарка стали рваться мины, и оба артиллериста-добровольца устремились назад, к подвалу. Цель была достигнута — гитлеровцы прицепили этот танк к другой машине и оттянули его за крепостные ворота.
Так в этих непрекращающихся трудных боях прошли вторые сутки обороны. Крепость по-прежнему держалась, а потери врага росли и росли.
Утром на третий день гитлеровцы предприняли сильную атаку из северной части крепости на центральные казармы. У моста и трехарочных ворот завязался упорный бой. Атаку удалось отбить, но при этом был тяжело ранен Матевосян, которого товарищи отнесли в один из крепостных подвалов. Гитлеровцы, откатившись назад, больше не атаковали, но вскоре над Центральным островом загудели «юнкерсы», начавшие долгую и методическую бомбардировку казарм.
У защитников крепости бомбёжка считалась как бы временем отдыха. Атаки немецкой пехоты прекращались с появлением самолётов, и тогда почти все бойцы спускались в глубокие подвалы, где они были в безопасности. Только дежурные пулемётчики неизменно оставались на местах и лежали под бомбёжкой, зорко следя, чтобы противник нигде не воспользовался ослаблением нашей обороны.
В этот день, 24 июня, бомбёжка была особенно длительной, и такая долгая «передышка» позволила группе наших командиров, возглавлявших участки обороны в центре крепости, собраться на совещание. Обсудив обстановку и приняв необходимые решения, участники совещания составили приказ, который один из лейтенантов, сидя у подвального оконца, тут же набросал на нескольких листах бумаги.
- Предыдущая
- 25/143
- Следующая
