Точку поставит пуля - Словин Леонид Семенович - Страница 17
- Предыдущая
- 17/42
- Следующая
А на Огарева приуныли. На новых своих подчиненных вновь назначенный министр смотрел с очевидным отвращением. Он и не пытался этого скрыть.
— Взяточники!
Первым делом приказал составить списки сотрудников — владельцев личного автотранспорта.
— С этими разобраться в первую очередь!
Жёрнаков разволновался, достал «Армянского», налил себе еще стопку. Коньяк снова убрал в стол.
«Время бьющей в нос серости!»
В кабинете во вновь выстроенном здании министерства на Житной все поменял — чтобы не бросалось в глаза! «Чтобы скромнее!» Даже выход из лифта переоборудовал — вроде не персональный, не прямо в кабинет. «Скромность-то его в копеечку влетела!..» Вспоминать можно было долго — но дела от этого не двигались.
Жернаков вызвал помощника:
— Ты где ходишь?
— Из секретариата звонили… Буквально на минуту!
— Срочно найди Скубшшна! Чего он молчит?!
Скубилин отозвался очень быстро, сделал вид, что не понимает, зачем вызвали:
— На узле все спокойно, Борис Иванович. Вот цифры! По первой позиции без изменений. По второй…
— Да на хер мне твои позиции! — заорал замминистра. — Скоро нам дадут пинка под задницу, а он мне позиции! Где Омельчук? Появился он в Шарье? Или все еще в Быкове?!
Звонок в линейном отделении на станции Шарья раздался перед обедом — подполковник Созинов как раз собрал личный состав.
Звонил Картузов:
— Все воюешь, Паша…
— Стараюсь!
Оба отдали дань немудрому милицейскому этикету. Картузов спешил:
— Насчет кражи в поезде Новосибирск-Москва… В курсе?
Шарьинский начальник был настроен скептически:
— Ты обстановку у нас знаешь… Куда он тут побежит?
— Все верно. Я потому и звоню… Главное — не в нем! В ксивах! Документы он наверняка выбросил, когда подъезжал к Шарье…
— Считаешь?
— Конечно. Направь людей на перегон. Пусть все обшарят!
Созинов смекал.
— Важные бумаги?
— Безусловно! О чем прошу? Если попадут к тебе, из рук не выпускай. Телефон мой знаешь. Сразу звони — хоть днем, хоть ночью… Если что — сам за ними приеду…
Разъединили внезапно, как это часто водится. Созинов положил трубку, оглядел оперсостав. Звонок озадачил. Принесли ориентировку — из текста было трудно понять, что за документы, кто потерпевшие. «В поезде Новосибирск — Москва у гр. К. и И. …»
Созинов оглядел офицеров. Примерялся к каждому.
— Придется поработать! Пройти по полотну. Преступник мог выбросить важные документы!
Инспектор по детской работе высунулась:
— Что хоть за документы?
— Не знаю. Может, паспорта, дипломы…
Виталька — старший опер — от окна подал голос:
— Их давеча приносили! Пропуска в здания ЦК КПСС. Партбилеты…
Созинов заставил повторить.
— Партбилеты, пропуска в здание ЦК КПСС… Талоны в столовую… Сашка Бутурлин их нашел! Машинист. И не перед Шарьей, а, наоборот, у Михалкина! За городом!
Созинов начал понимать: «Чужими руками жар загрести… Сам за ними приедет!» Мысль его мгновенно изменила направление:
— И где они сейчас?
— Документы? — Виталька пожал плечами. — У Бутурлина, в Михалкине! А сам Сашка с локомотивом. В поездке. Если надо, можно к жене его подъехать, в Михалкино. Она запросто отдаст! Ей-то они без надобности!
Иномарка перед овощебазой в Туле горела ярко. Как смоляной факел. Потушить ее не могли и не пытались. Люди из окрестных домов сбежались смотреть. Потом прикатили пожарные.
Пай-Пай этого уже не видел.
Недалеко от овощебазы в блочном стандартном доме гостил у сестры московский вор в законе Афанасий.
Пай-Пай был его человеком, засланным в Команду Лейтенанта.
Иномарка все еще горела.
Пай-Пай не стал ждать автобуса — пошел пешком.
«В автобусе с тобой всякое случится, особо если ты вор по жизни…»
Чаще так и оказывалось. В автобусе, в поезде…
«И к тому же, если легко заводишься…»
После кражи в вагоне «СВ» у Больших Боссов Пай-Пай предполагал разобраться с добычей уже в следующем вагоне, но из этого ничего не вышло. Поезд притормаживал. Городок набегал низкими некрашеными домами, свежими срубами. Мелькнули кирпичные строения. Близко, у самого железнодорожного полотна, задушливо залаяла собака. К тамбурам подтягивались пассажиры. Проводница в соседнем вагоне с шумом откинула металлический фартук над стремянкой. Пришлось ждать на межвагонной площадке. Появись в этот момент потерпевшие за спиной — сгорел бы с поличным. Впереди, в тамбуре, копошился мужик, чемоданы перекрыли проход. Пай-Пай чудом проскользнул у мужика за спиной. С ходу заскочил в туалет, крутанул рукоятки запоров. От потерпевших приплыли к нему два бумажника и куча ксив. С тиснениями, упрятанных в целлофан. С цветными фотографиями на матовой бумаге. Вор не рассматривал, когда брал. Ловил, что шло. Были даже две авторучки — импортные, с золотыми перьями и ободками. Денег оказалось немного. Пай-Пай смешал их со своими, сдавил — придал общую конфигурацию. Ксивы не разглядывал. Открыл одну наугад. С фотографии смотрел мордатый симпатичный мужик — Пай-Пай видел его в вагоне-ресторане — белая сорочка, пуловер.
«…Скорый поезд номер… отправляется…» — объявили за окнами. Но состав продолжал стоять — объявление относилось к другому поезду. Наконец дали отправление «Сибиряку». Фирменный двинулся. Набрал скорость. Городок за окном сначала исчез, а затем снова появились отроги нешироких улиц. Двухэтажные здания.
«Больница?»
Металлические листы под ногами подрагивали. Расположенные над колесными парами туалеты раскачивались особо круто. Пай-Пай нажал ногой на рычаг унитаза. Заглушка отошла, открыв мелькающие шпалы внизу. Билеты, карточки, удостоверения, мандаты — все полетело вниз. Ксивы переворачивались на лету, исчезали в короткой трубе.
«Перебьются без них…»
— У-у… — взревел электровоз впереди.
С документами было покончено. Пай-Пай вышел из туалета, направился к ресторану. Удача его не оставляла. Одно из купе в соседнем вагоне было свободным. Пай-Пай еще раньше положил на него глаз. Три полки оставались незанятыми, без матрасов. На четвертой, внизу, лежали незавидные вещицы, из которых самой ценной был выгоревший, с деревянной ручкой зонтик. Пай-Пай уже знал: тут ехала старуха, то и дело бегавшая в туалет. Не было ее и сейчас. Пай-Пай с ходу заскочил в купе, отвернул матрас. Чутье не обмануло: внизу лежала дешевая дамская сумочка. Середина ее бугрилась. Пай-Пай дернул кнопку-запор. Между отделениями сумки лежал завязанный головной платок. Пай-Пай в мгновение распустил его.
«Стольники!..»
Сотенные купюры были уложены по-старчески — в пачки по девять штук, переложенные десятой. Пай-Пай выгреб все. Снова затянул платок узлом, сунул в сумку. Она все так же бугрилась. Сверху набросил матрас… Фортуна проводила его в тот же туалет. Закрыла запоры. За плотно замазанными краской окнами на прыгающих под ногами металлических листах Пай-Пай аккуратно разложил по карманам сложенные в пачки по тысяче штук купюры.
Везение на этом закончилось. В тамбуре Пай-Пая уже ждал злой рок в образе коренастого, в клетчатой сорочке каталы и его напарника. С ходу сдали карты. По-крупному. Без дураков. Для души…
Пай-Пай уже подходил к дому, где время от времени у сестры появлялся вор в законе Афанасий. Дом появился внезапно — светлого кирпича, отступивший вглубь, за красную черту зданий. Во всех окнах стояло по-утреннему яркое солнце. В конце двора был припаркован серебристый микроавтобус, возивший вора, — шведский «Урван». Рядом крутился кто-то из новых шестерок Афанасия. Он цепко-внимательно оглядел Пай-Пая.
«Выше звезд, круче крутых яиц…» — презрительно подумал Пай-Пай.
Он обогнул клумбу с цветами, вошел в чистенький веселый подъезд. На четвертом этаже на Пай-Пая после его звонка несколько секунд любовались в дверной глазок, потом, пружиня, легко скользнул тяжелый засов. Дверь открыл новый охранник — короткая дыбом челка, коровьи глаза. Руки сошлись в карманах на животе, там он что-то держал.
- Предыдущая
- 17/42
- Следующая
