Пауки - Словин Леонид Семенович - Страница 44
- Предыдущая
- 44/66
- Следующая
Я обрисовал деятелей «Алькада».
—Вы знаете этих людей?
— Никогда не видела. Мы не из Москвы…
Центровой помотал головой:
— Нет…
— Сейчас!.. Тамарка или Генрих могут знать…
Хэдли высунулась из «рено», крикнула. Женщина, качавшая ребенка в скверике, перестала размахивать черными граблями. Тамарка и телохранитель тотчас подошли. Я повторил описания.
— Скоро я, может быть, смогу показать их фотографии.
— Нет… — Тамарка покачала головой. — Только Инну.
— Куда вы ее должны были увезти?
Ответила Хэдли:
— В Тальпиот. Я приготовила ей там комнату…
— Зачем? Николай объяснил?
— Я не спрашивала. Да он бы вряд ли сказал! К чему?
— Холомин расплатился?
— Он внес только аванс. Сказал, что ты расплатишься.
Я мог только улыбнуться.
— Что он делал в Израиле? Что ему было надо? Откровенно! От этого зависит ваш и мой гонорар…
— Он говорил, но все больше неопределенно… — Доктор Риггерс пожала плечами.
— Что это значит?
— Его, например, интересовал греческий монастырь. Кто из солидных новых русских там живет? Несколько дней ребята сидели в кустах…
— Но главное! В чем суть?
— Какая-то аудиокассета…
Утро было хрустальным. Прозрачность воздуха, прорисованность далей…
Я взглянул в бинокль. Вилла спала. В ней не было заметно перемен. Обитатели Байт ва-Ган, видимо, еще опасались после гибели Арлекино возвращаться в Иерусалим…
Я вышел из дому. Вокруг бронетранспортера с мусором громоздились свертки с отходами. Отдельно висели полиэтиленовые пакеты с черствым хлебом. Сквозь открытые люки выглядывали их хозяйки — дикие кошки…
У меня было дело в центре. По моим расчетам, письмо экскурсовода Лены Милецкой уже ждало меня в моем абонементном ящике на Главпочтамте, на Яффо. Я не доверил его ненадежному мелкому ящичку в подъезде. С таким соседом, как киевский мэн Влад, в непосредственной близости от компании, которую я лицезрел на фотографии, это было бы рискованным.
В абонементном ящике меня действительно ждал конверт. Вынимая его, я ощутил что-то плотное внутри. Там лежали фотографии. На оборотной стороне, рядом с адресом, было написано: «С Новым годом!»
Я тут же вскрыл конверт. Фотографий было две. Женщины и мужчины в пляжных костюмах. Мне бросилась в глаза супермодель. Родственница Пастора была на голову выше других. Длинные волосы. Открытый купальник. Лицо, шея, руки — в целебной грязи Мертвого моря.
«Мисс Осиная талия»…
Сбоку я рассмотрел адвоката Ламма…
Ламм запросил о неофициальной встрече вскоре после освобождения Лукашовой. Предложение было принято. На этот раз Катя выехала с изрядной охраной. Аудиенция состоялась там же, в роще на улице Куусинена, у того же деревца, которое помогало мне снимать информацию.
Я сидел в машине достаточно далеко, у входа в поликлинику. Аппаратура по негласному прослушиванию и записи снова работала безупречно. Я слушал разговор из рощи, почти не напрягаясь.
— Думаю, с вами теперь будет легче найти общий язык… — Голос адвоката звучал по-прежнему хрипло, он, видно, сильно простудился.
— Вы имеете в виду мое похищение?
—Мне ничего об этом неизвестно…
Катя предложила перейти к делу.
—У меня деликатное поручение от господина Окуня… У него проблемы. Дополнительные затраты фирмы по осуществлению комплексного проекта начисто исключили возможность ближайших выплат банку. По крайней мере, в ближайшие три месяца…
Несколько минут он переливал из пустого в порожнее:
—…Сопутствовавшая сделка, заключенная господином Окунем в Англии, оказалась под угрозой. Некая кипрская фирма…
—Этот вопрос не обсуждается.
Я внимательно слушал. Похоже, какая-то операция О'Брайена еще не успела завершиться. Было ясно, что переговоры сразу прекратятся, как только «Алькаду» переведут следующую часть кредита.
—Кстати, у моего клиента есть претензии к банку. Они чисто морального свойства…
Я услышал свое имя. Речь шла о посещении мною офиса. Это явилось для меня новостью. Ламм квалифицировал его как дискредитацию и попытку шантажа фирмы-партнера. Адвокат был возмущен до глубины души:
—Как можно? Ведь между банком-кредитором и фирмой должно быть полное взаимопонимание и доверие…
И это — после налета на ресторан дискотеки, рас shy;стрела группировки Жени Дашевского и захвата в заложники президента банка!
—Ваш вице-президент по безопасности назвался представителем нефтеперерабатывающего завода…
Выходит, разговор супермодели с неизвестным абонентом, который насторожил меня тогда в офисе, мог действительно идти обо мне! Кто-то предупреждал ее о моем прибытии! «И совещание О'Брайена с его партнерами, которое я наблюдал из-за столика в „Бизнес-клубе“, выходит, было тоже связано со мной!» Теперь криминальных клиентов Ламма интересовало, что мы знаем об «Алькаде» и фирмах, которые с ним сотрудничают. Лукашова отказалась обсуждать и эту тему:
— У вас что-нибудь еще ко мне?
— Я бы предпочел говорить с вашим адвокатом… Так было бы проще. Есть адвокатский закон Гербера…
Ламм сделал паузу, но Лукашова ею не воспользовалась. Он продолжил:
—Если в городе только один адвокат — ему не заработать и на пропитание. Если два — обоим гарантировано вполне обеспеченное существование…
Ламм запустил пробный шар:
— Мы бы с ним постарались найти ответ на вопрос, который я задаю себе не единожды. Какое условие по обоюдному согласию стороны решили не вписывать в договор?..
— Я не понимаю…
Катя вывела адвоката на текст, который мы могли в записи представить в РУОП или в суд…
—Чтобы пробить кредит в двести миллионов долларов, моему клиенту пришлось платить и платить… Отсюда растут ноги!
Ламм растолковал все прямым текстом. Кто-то из банка в выгодном для «Алькада» свете изложил материал кредитному комитету…
—За это ему уплатили!..
На нефтеперерабатывающих заводах тоже пришлось платить.
— Еще прибалтам. Иракским бизнесменам…
— Мы тут для того, чтобы вы плакались в жилетку?!
—Мы взрослые люди! Кредит будет возвращен банку только частично! Этот пункт по обоюдному согласию и был опущен в кредитном договоре. Остальная сумма будет перечислена. Но в иные сроки, которые, хотите вы или нет, нам предстоит обговорить!
Это был смертный приговор, вынесенный «Независимости» бандитской крышей. Катя замолчала. Но Ламм уже сорвался с тормозов:
—Объясните это вашему вице-президенту по безопасности. Мой клиент предупреждает: «Если он еще раз сунется в дела фирмы, ему оторвут голову!..» Он знает, о чем идет речь…
Итак, «Алькад» нуждался в трех разрешенных ему спокойных месяцах, чтобы рассовать первую порцию двухсотмиллионного кредита по тайникам за границей и сразу же получить следующую…
Этому мешал вице-президент банка по безопасности. Бывший мент. Иначе — я.
Мои действия против «Алькада» и его людей в последнее время действительно заметно активизировались. Я выставил трехсменный скрытый пост на углу Большой Бронной и Сытинского переулка, у дома, где был прописан Окунь. Потом, правда, я вынужден был снять своих ребят. Мой заместитель Виктор встретился с замом 108-го. Они вместе переговорили с хозяйкой квартиры. Она обо всем рассказала. Окунь никогда не жил у нее. Одновременно с заявлением о прописке он оформил все документы на выписку. Окунь вручил также заверенное нотариусом обязательство никогда не претендовать ни на временное, ни на постоянное проживание, ни на какие другие права. Кроме того, он ежемесячно вносил энную сумму хозяйке квартиры!
По уголовному делу он проходил как житель Ташкента, женатый, отец только что родившейся двойни. Уж не купил ли он паспорт настоящего Окуня вместе со свидетельствами о браке и рождении детей?! Я понял, что с него бы сталось.
«Дать обязательство не предъявлять права на чужих детей, жену и алименты по старости!»
В уголовном деле на Окуня фигурировала некая Инна Снежневская, в доме которой Окунь был арестован. Снежневская объяснила, что ничего не знает о преступной деятельности Окуня, который оказался в ее доме совершенно случайно. Дело происходило в Ташкенте. Снежневская была допрошена и даже три дня находилась в камере. Тем не менее она настояла на своем и была отпущена.
- Предыдущая
- 44/66
- Следующая
