Истории, рассказанные шепотом. Из коллекции Альфреда Хичкока - Эллин Стенли - Страница 40

Весь понедельник Графтон был загружен работой, но во вторник утром он доехал на подземке до Лексингтон-авеню и прошел пешком на Третью. Лавка доктора Ди была в середине квартала, между двумя большими антикварными магазинами. Ее витрина ломилась от Библий, картин на религиозные сюжеты, икон и распятий. На углу дома, над номером, было написано позолоченными готическими буквами: «Доктор Ди, предметы религиозного культа».

Внутри оказалось довольно людно, однако один из продавцов, похожий на бывшего священника, выступил вперед и вкрадчивым тоном приветствовал его.

— Доктор Ди здесь? Мы договорились о встрече.

— Прошу за мной, мистер Графтон.

Графтон с подозрением посмотрел на него.

— Ах, имя! — сообразил продавец. — Можете не удивляться. Очень немногие покупатели хотят видеть самого доктора Ди, и вчера он предупредил нас, что к нему может прийти некий мистер Графтон.

Кабинет доктора Ди располагался на втором этаже, его окна выходили на улицу. Графтон сам не знал, что он ожидал увидеть: то ли чучело крокодила под потолком, то ли скелет у стены, то ли остроконечную шапку, разукрашенную звездами. Но этот кабинет оказался похожим на его собственный, разве что попросторнее.

Доктор Ди вскочил со стула, подмигивая, и энергично тряхнул руку Графтона.

— Ди-ивно, — протянул он, хихикая. — Ди-ивно, извините за каламбур. Однако к делу, мистер Графтон. Я знаю, что вы человек занятой. Как один мой старинный друг из Новой Англии. У него над столом висел плакатик: «ВРЕМЯ — ДЕНЬГИ. ИЗЛОЖИТЕ ВАШЕ ДЕЛО». А я, к сожалению, чересчур много болтаю. Но садитесь же, мистер Графтон, прошу вас.

Графтон опустился в антикварное кресло.

— Доктор Ди, — осторожно начал он, — допустим, есть два человека, претендующих на один высокий пост.

— Какая жалость! — откликнулся доктор Ди. — Душевные муки, ревность, разбитая дружба, бессонница, язва, упорное соперничество. Чего бы я только не дал, чтобы избежать подобных конфликтов, мистер Графтон, но мне частенько приходится иметь с ними дело.

— Могли бы вы разрешить эту проблему? Могли бы устроить так, чтобы один из двоих не получил поста?

Доктор Ди открыл ящик стола и вынул оттуда крохотную бутылочку, наполненную прозрачной жидкостью. Вместо крышки на нее была надета пипетка.

Графтон в ужасе уставился на бутылочку.

— Я имел в виду не это, — быстро сказал он. — Нет-нет, это лишнее. Я просто хочу вывести его из игры. Мне нужно средство, которое заставило бы его плохо выглядеть, говорить глупости, делать из себя посмешище на совещаниях. Словом, он сам должен перерезать себе горло — в переносном смысле, разумеется, — поспешно добавил он.

— Вам нужно средство, гарантирующее, что Уэзерби Фоллстоун не получит места вице-президента после отставки Элдона Смита, — уточнил доктор Ди. — Не удивляйтесь, мистер Графтон. Я всегда предпочитаю сразу выкладывать карты на стол.

— Откуда вы знаете о Фоллстоуне? — с подозрением спросил Графтон.

— Мой дорогой мистер Графтон, я вращаюсь в обществе, беседую с людьми. Если вы позволите мне процитировать Писание, — доктор Ди добродушно подмигнул Графтону, — я ходил по земле и обошел ее. И вы поразились бы тому, сколько интересных сведений можно добыть таким способом.

Графтон по-прежнему чувствовал какую-то смутную тревогу, но отступать было уже поздно, и он отважился на следующий вопрос:

— Так вы мне поможете?

— Почему бы и нет, мистер Графтон. Это довольно просто: у меня есть нужная вам вещь.

Доктор Ди выдвинул другой ящик стола, достал оттуда маленькую куколку и протянул ее Графтону. Она была сделана из необычной упругой пластмассы, и на один весьма неприятный миг Графтону даже почудилось, что она шевелится, как живая. Он повернул куколку, чтобы увидеть ее лицо, и тут ему стало по-настоящему плохо. Это была точная копия Уэзерби Фоллстоуна, вплоть до аккуратно застегнутой на все пуговицы белой сорочки, узкого черного галстука и серых фланелевых брюк.

— У вас нет причин волноваться, мистер Графтон. Я, в общем-то, предвидел вашу просьбу и взял на себя смелость изготовить это заранее. Современная пластмасса — очень удобный материал.

— Что мне с ней делать?

— Возьмите обыкновенную булавку вроде тех, какими скрепляют новые рубашки, и пользуйтесь ею, выбирая место по своему усмотрению. Если воткнете ее в плечо, последует свирепый приступ бурсита, и оригинал обязательно взвоет от боли. В живот — разыграется язва. Откройте ей рот, мистер Графтон, это легко — видите, нижняя челюсть подвижна. Пощекочите изнутри горло, и его вырвет при всем честном народе — отвратительное зрелище. Поскребите булавкой по языку — видите маленький красный язычок? — и он бессмысленно забормочет: ба-ба-ба. Это вряд ли будет способствовать успеху его встречи с клиентом. А может, вы захотите пощекотать ему бока. Тогда он станет неудержимо хихикать, как школьница, склонная к истерикам. Разве такого рискнут повысить в должности?

— Как именно надо действовать булавкой?

— Легонько, легонько, мистер Графтон. Вот так, тише едешь — дальше будешь. Регулярные легкие нажатия или поглаживание булавочной головкой — и вы сможете развлекаться сколько угодно. Но не втыкайте булавку в куклу и не оставляйте ее там, иначе получите мертвое тело. Напоминаю вам, как осторожны должны быть вы сами в этом отношении.

— Я беру ее, — сказал Графтон, которому хотелось поскорее уйти. — Сколько с меня?

— Тысяча долларов, когда сочтете, что вы удовлетворены.

— Вы гарантируете, что это выведет Фоллстоуна из игры?

— Гарантирую, мистер Графтон, хотя делать подобные заявления, пожалуй что, противозаконно.

Графтон уложил куколку в обитый изнутри бархатом футляр (как в гроб, подумалось ему), выданный доктором Ди. Затем убрал все в кейс.

— Итак, когда будете удовлетворены, мистер Графтон, не забудьте оплатить мой счет.

— Не беспокойтесь, — ответил Графтон, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. — Я обязательно расплачусь.

Еженедельные совещания руководства происходили по пятницам. В этот день Графтон решил жестоко простудиться. Он попросил Линор, которая до сих пор едва разговаривала с ним, позвонить на работу. Затем поудобнее улегся в постели и стал ждать одиннадцати часов. В десять тридцать Линор бесшумно вошла в комнату с завтраком. Впервые за несколько недель ее взгляд не был холодным и враждебным, а лицо — напряженным. Она поставила поднос на тумбочку, потом наклонилась и поцеловала мужа.

— Спасибо, милая, — поблагодарил он. — И за то, и за другое.

— Все в порядке, Гови. Больше ни о чем не волнуйся. Оно того не стоит. Да и раньше, наверное, не стоило.

— Я больше волноваться не буду. Или я получу это место, или нет.

Она снова поцеловала его.

— Схожу в магазин. Посидишь без меня?

— Конечно. Мне уже лучше. Могу спуститься в кабинет и почитать.

Услышав, как отъехала ее машина, он быстро позвонил на работу и спросил Уэзерби Фоллстоуна.

— Уэзерби, — сказал он, — я здорово простыл.

— Сочувствую, дружище. Надо следить за своим здоровьем.

— Ты пойдешь на совещание?

— А как же. Есть две-три идейки, которые мне хочется подкинуть обществу.

— Я, наверное, в понедельник выйду. Может, сделаешь пару записей и расскажешь мне потом, что там было?

— С удовольствием, дружище.

Он повесил трубку, проглотил завтрак и спустился в кабинет. Сел в кресло, держа куколку в одной руке и булавку в другой. Несколько запасных булавок лежало на столе. Он снова позвонил Фоллстоуну.

— Мистер Фоллстоун на совещании, — ответила секретарша.

— Ничего, я перезвоню позже.

Для надежности он выждал еще с четверть часа. Затем приступил к делу. Он решил начать с обычной головной боли — это будет не жестокая мигрень, думал он, легонько водя булавкой по лбу куколки, а нечто вроде сурового похмелья. Минут через десять он раскрыл куколке рот и принялся играть с крошечным язычком. После этого немножко пощекотал ее под ребрами и довел представление до апофеоза, слегка поцарапав ей глотку. В завершение он использовал собственную идею и на пять минут закрыл кукле глаза сложенным носовым платком. Затем он уложил куколку обратно в футляр, а футляр — в кейс. Когда вернулась Линор, он спокойно читал «Нью-Йорк таймс».