Истории, рассказанные шепотом. Из коллекции Альфреда Хичкока - Эллин Стенли - Страница 37

— Привет, Херби, — сказал Альфред. — Чем порадуете?

Херби, человек с обманчиво-добродушным выражением лица, встретил Альфреда холодным взглядом.

— Вряд ли я тебя сегодня порадую. Твой кредит кончился. Ты задолжал мне уже пять сотен, парень. Не пора ли расплатиться?

Альфред осторожно огляделся, но никто не обращал на него внимания: все игроки были заняты только своими ставками.

— Слушайте, Херби, — тихо произнес он, — я вам все расскажу, потому что вы умеете держать язык за зубами.

На лице Херби появилась скучающая гримаса, и он выпустил прямо в нос Альфреду тонкую струйку сигарного дыма.

— Я серьезно, Херби! Одна старуха, которой я прислуживал в отеле… она умерла сегодня, и я точно знаю, что я упомянут в ее завещании. Она была богата — жила как королева. Теперь надо только дождаться, когда завещание прочтут, и если мне не заплатят сразу же, я смогу занять у кого-нибудь под эти деньги.

Херби пожал плечами.

— Играй, — лаконично ответил он.

Альфред сделал ставки, потом вышел из дома Херби и пошел дальше к центру. Настроение у него было прекрасное. Если ему повезет, сегодня он выиграет достаточно, чтобы продержаться до получения наследства. А после этого он обязательно поедет в какой-нибудь более интересный город — скажем, в Лас-Вегас — и станет тратить там деньги на красивых девушек и все остальное, ради чего стоит жить и о чем раньше ему приходилось только мечтать.

На один миг в голове его мелькнуло воспоминание об умоляющих глазах миссис Галбрейт, которой он зажимал рот подушкой, но он сразу отогнал неприятные мысли прочь. Ведь он, можно сказать, сделал ей одолжение. Она была совсем старая и больная, да и родственников у нее не осталось — разве что брат-близнец, наверняка такой же дряхлый и недужный.

Вдобавок, подумал он, упиваясь самодовольством, благодаря ему последние три года жизни были для миссис Галбрейт очень приятными: их скрасили для нее его лесть, его маленькие подарки, его готовность слушать ее бесконечные рассказы об ушедшей молодости, о былых путешествиях и сердечных победах.

Когда Альфред вернулся в отель, чтобы поужинать перед выходом на работу, он чувствовал себя богатым человеком, хотя в карманах у него была одна мелочь.

Сегодня вечером в отеле царила легкая подавленность. Старую миссис Галбрейт хорошо знали здешние завсегдатаи: если ей позволяло здоровье, она не упускала случая пообедать в ресторане на первом этаже.

Тем, кто обращался к нему с сочувственными замечаниями, Альфред отвечал: «Да, это была чудесная женщина. А какое было потрясение — подать ей завтрак в постель и обнаружить, что она мертва!»

Он казался самому себе чуть ли не скорбящим сыном этой богатой леди — так утешали его друзья и знакомые. И эту аналогию еще больше усиливало приятное ожидание скорого наследства.

На следующее утро стало известно, что причиной смерти миссис Галбрейт сочли сердечный приступ — впрочем, это почти так и было. Альфред рассчитывал, что письмо с завещанием уже дошло до мистера Сайласа Бентона, и поэтому не удивился, когда ему позвонила секретарша адвоката. Не сможет ли Альфред зайти к ним в контору после полудня, между двумя тридцатью и четырьмя?

Дождавшись перерыва в работе, Альфред быстро переоделся и поспешил к Эймс-билдинг — это здание находилось всего в пяти кварталах от его отеля. Здесь было много офисов, но офис мистера Бентона был одним из самых роскошных, с восточными коврами на полу и массивной полированной мебелью.

Миссис Галбрейт говорила о своем поверенном как о «человеке, который ведает моими делами». Альфреду нравилось, как это звучит. Может быть, теперь мистер Бентон будет ведать его делами?

Секретарша провела его в кабинет Бентона. Представительный, седовласый мужчина за столом сказал:

— Ах да, Альфред Уайт! Я видел вас в отеле «Блайстон», когда навещал миссис Галбрейт.

— Да, сэр, — вежливо отозвался Альфред. — Я тоже вас помню.

Он был очень рад тому, что никто, похоже, не счел смерть миссис Галбрейт преждевременной. Ему страшно было даже подумать, что этот человек с пронзительным взглядом серых глаз и сурово сжатым ртом мог бы заподозрить его в преступлении.

— Итак, Альфред, — начал Бентон, постукивая карандашом по столешнице, — сегодня я получил по почте завещание. Оно составлено лично Гортензией Галбрейт, и в его подлинности нет никаких сомнений. Оно датировано позавчерашним днем и заверено двумя подписями служащих отеля «Блайстон». При обычных условиях было бы рано осведомлять вас об этом, но тут мы столкнулись с особым случаем. — Он протянул Альфреду сигареты. — Очевидно, миссис Галбрейт много думала о вас.

— Я тоже много думал о ней, — печально ответил Альфред. И с удивлением понял, что это правда. Он привык к этой старухе.

Бентон выдержал паузу.

— Собственно говоря, миссис Галбрейт так много о вас думала, что оставила вам все свое состояние.

Альфред постарался изобразить скромность и изумление. Бентон поднял руку:

— Прежде чем вы что-нибудь скажете, я должен объяснить вам ситуацию. У миссис Галбрейт не было ничего, кроме драгоценностей и безделушек, которые она завещала своей дальней родственнице.

Сердце в груди Альфреда забилось медленно и сильно.

— Действительно, в прошлом она была богатой женщиной. Родители оставили ей и ее брату Орасу огромное наследство. Однако муж миссис Галбрейт постепенно промотал все ее деньги. Уже несколько лет Орас Уэйнрайт посылал миссис Галбрейт очень приличное содержание, которое шло через меня. Не знаю, то ли она забыла об этом, то ли ей просто нравилось считать себя по-прежнему состоятельной. Но ничего своего у нее не осталось.

Перед мысленным взором Альфреда проплыли элегантный автомобиль, модные дорогие костюмы, но все эти картины заслонило угрожающее лицо Херби. Мягкий голос Бентона доносился до него словно откуда-то издалека, еле перекрывая шум уличного движения за много этажей отсюда.

— И вот что поразительно. Миссис Галбрейт всегда говорила, что у них с братом все происходит одновременно, что они испытывают те же печали и радости, даже когда их разделяет много миль. Вы удивитесь, но Орас Уэйнрайт умер вчера вечером, всего через двенадцать часов после кончины своей сестры. Если бы она пережила его, ей достался бы весь его капитал. А так все деньги перейдут к детям сестры его покойной жены, юноше и девушке, которые живут в Калифорнии.

На столе мистера Бентона стояла единственная роза, но от ее запаха Альфреда невыносимо замутило.

— По-моему, у Говарда родилась очень смелая идея, Джей-Эл, — горячо сказал Уэзерби Фоллстоун Третий. — Чрезвычайно богатая.

Он помедлил, улыбаясь Говарду Графтону через длинный стол.

— Новаторская, — снова заговорил он, — потрясающая. Абсолютно оригинальная. Не думаю, чтобы мы когда-нибудь делали нечто похожее. Я хочу немного поразмыслить над ней и насладиться в полной мере.

Он заметил, как по лицу Дж. Л. Гертона проскользнула легчайшая тень. «Браво, Фоллстоун, — подумал он. — Абсолютно не похоже на наши прежние методы, на то, что придумано и одобрено самим Дж. Л. Гергоном, на все это старье. Новее и лучше, чем Джей-Эл. Посмотрим, как Графтон вывернется».

— Я полагаю, Уэзерби переоценивает мои заслуги, — осторожно сказал Графтон. — Я всего лишь вспомнил несколько мыслей, которые Джей-Эл сформулировал еще в пятьдесят восьмом году. Если моя идея кажется новой и оригинальной, это лишь благодаря жизнеспособности тех давних принципов, из которых я ее извлек.

«Вот скользкий сукин сын, — подумал Фоллстоун. — Ну да ничего, такой поворот меня тоже устраивает».

— Согласен, — заявил он. — Основные принципы явно не изменились. По-моему, у вас прекрасная идея, Говард, — великодушно заключил он.

— Звучит неплохо, Говард, — решительно сказал Джей-Эл. — А вы как думаете, Элдон?

Белая голова вице-президента, отвечающего за связи с клиентами, резко подпрыгнула вверх, и он сморгнул раза два-три. Элдон Смит не то чтобы совсем заснул, но это трудно было бы доказать коллегам, которые глядели на него пристально и без всякого сочувствия.