Алхимия - Канселье Эжен - Страница 14

XIV. Рисунок Философа Солидония (раздевание юной девы)

Как некая юная царственная дева, оставляющие свои богатые одеяния накануне брачной ночи, чтобы отдать супругу свою девственную наготу и пышность, так и камень отбрасывает один за одним свои удивительные цвета, чтобы сохранить только алую прозрачность своей восторженной плоти, после чего сама краснота по мнению мудрейших оказывается ложной.

В связи с этим весьма уместно со вниманием исследовать, из чего, собственно, сотворена эта чаша. Без сомнения, в состав скудели, то есть глины, входят соль и стекло, извлечённые из земли в самом начале работы. Ответ на наши вопрошания даёт милостивый и щедрый анонимный автор Света, самоисходящего из тьмы (La Lumière sortant par soy-mesme des tenebres):

«Дабы соделать чашу из стекла, следует со тщанием и в тонком духе извлечь из пепла (золы, cendres) естество стекла. Но да охранят и не разобьют Ученики Искусства эту чашу, ибо сие есть Философское стекло, и да вникают в значение, а не в звучание (au sens, et non pas au son) слов: таково моё предупреждение, сделанное ради сострадания и милости»^[36].

* * *

Именно пассивность всеобщего растворителя в Великом Делании является причиной того, что эта сущность часто изображается в алхимической иконографии в виде женщины. Как женщина обычно подчиняется мужчине, так и меркурий остаётся слугою серы (сульфура), постепенно ея в себе растворяя и с нею соединяясь. Так, изначально чёрная, женщина становится белой; свет, рассеиваясь в гнусной и тяжёлой массе, отделяется от тьмы и становится небесною водой, ясной и лёгкой; такова Пламенеющая Звезда, вспыхивающая как последний символ посвящения в Мистериях Исиды, запечатлевая всё совершенное канонически, божественно и духовно.

Эта звезда и есть знак (signe) Великого Делания. Своим появлением она накладывает печать (scelle) на философские плоды и удостоверяет художника в том, что он действительно обрёл единый свет мудрецов. Звезда окончательного ведения, звезда Гермеса с необходимостью должна появиться в самом начале созидания микрокосма как знак и подтверждение совершенного усекновения главы (decapitation), безошибочного отделения чистой белизны от всего бесконечно чёрного, именуемого Мастерами чернью чернее чёрной черни — nigrum nigro nigrius. А поскольку такое отделение свершается в конце первой ночи, философы именуют эту звезду Звездою Утреннею. Видимый всеми образ ея — появляющаяся в предрассветных сумерках Звезда Пастуха, Венера, многими изыскателями, рабами буквального смысла отождествляемая с медью.

XV. Кабала, Зерцало Искусства и Естества (1 рисунок). Орёл и лев; летучее и устойчивое; начало и конец материи.

Утренняя звезда называется также и Звездой Моря (Etoile de la Mer), ибо мудрец, привыкший держать взор долу, у лона матери-земли (terre, sa mère), а не возносить его к небесам, будущему своему жилищу (demeure), может легко увидеть отражённый свет этой звезды в лоне чистой волны герметического источника. Именно поэтому алхимики дали тихим и ясным водам своего моря имя Зерцала Искусства (Miroir de l’Art) — в них можно созерцать лучистую звезду яснее и изобильнее, чем даже на ночной тверди.

В музее Сен-Жермен-ан-Лэ (Saint-Germain-en-Laye) хранится алтарь VII века, бордюрное украшение которого имеет несомненно философское содержание — оно состоит из шести воронов и шести голубок, расположенных гуськом с четырёх сторон вензеля с именем Иисусовым.

Философское разделение (separation), осуществляемое на начальной стадии работы, во всех подробностях изображено на четырёх великолепных гравюрах на металле, завершающих очень редкую книжицу Михаила Шпахера, изданную по-немецки и по-латыни^[37]. В нижней части первой гравюры — изображение лабораторных работ; справа — сухой путь с большим количеством печей, слева — влажный. Разочарованный адепт пути влажного задумчиво смотрит на лежащую на земле разбитую реторту.

Наше разделение алхимически осуществляемо с помощью двух видов огня — стихийного (élémentaire) и тайного (secret). Оба они очищают философскую супругу путём усекновения ея главы, как это описано в герметических сказках Шарля Перро, где Синяя Борода перерезает горло каждой из своих жён, а Людоед отсекает головы дочерям. Однако полный смысл всей операции лучше всего выражен в нашем скульптурном символе, надпись на котором когда-то, как рассказывает Соваль, гласила:

ВСЯКО ЗДЕ ДОБРО ЗЕЛО.

Эта простая, до крайности лаконичная констатация, казалось бы, не несущая в себе ничего особенного, тем не менее является предметом высшего знания и высочайшего, преисполненного особой значимости, созерцания. Ея невозможно изъяснить словами, но именно на ней настаивали авторы с наилучшей репутацией. Этим возгласом они обозначали первые проявления изменений сущности, блистательных и великолепных, но и способных в то же время соблазнить оператора в самом начале и увести его в сторону, во тьму внешнюю, где всё бесполезно, всё лишено всякого значения и смысла.

Да, всяко зде добро зело: эти четыре слова кратко указуют на необходимость соблюдения осторожности при осуществлении Великого Делания, которое — никогда не лишне об этом сказать — является на поверхности нашего земного мира единым путём восхождения к единой Истине. Ибо есть неотъемлемая часть наследия предков, дошедшего до нас из древнего Египта и несчастной, исчезнувшей под волнами и лавой, Атлантиды.

Февраль 1934.

АТЛАНТИС

Алхимическое древо

От древа же, еже разумети доброе и лукавое, не снесте от него, а вонь же аще день снесте от него, смертию оумрете.(Быт., II, 17).

De ligno autem scientiæ boni & mali ne comedes: in quoeumque enim die comederis ex eo, morte morieris.(Genesis, cap. II. 17)

В начале, когда Бог извлёк Еву из плоти Адама и мужа и жену сотворил их, первобрачный андрогинат был невинен. Книга Бытия не уточняет, каким именно было древо еже ведети разуметельное доброго и лукавого (arbre de la science), древо науки, ведения, именуемое также адамическим древом (arbre adamique), плоды которого разрушили совершенное единение двух естеств. Но она указывает на двойственный образ, в котором это древо и древо жизни (arbre de vie) неотделимы друг от друга, образ, открывающий широкий простор для раздумий философа и герметика:

«И прозябе Бог еще от земли всякого древо красное в видение, и доброе в снедь: и древо жизни посреде рая, и древо, еже ведети разуметельное добраго и лукаваго^[38]».

Об этой символике рассказывает А. де Габриэлис в книге «Monumenta cryptarum Vaticani» — Памятники Ватиканских склепов. Древо жизни богато плодами, полезными для употребления в пищу. Древо науки (arbre de la science) или древо познания, точнее, ведения, содержит нечто совсем иное. Репродукция древней ватиканской скульптуры, приводимая в книге, изображает его осеняющим стоящую на земле чашу с четырьмя лилиями.

При порождении (genèse) алхимического микрокосма философы аналогически воспроизводили образы этих двух древ в начале своего творения, строго рассчитанного в соответствии с первообразом шестоднева Творения Божественного. При этом обязательным было именно строгое соответствие философского образа райскому первообразу. Так, наша знаменитая адамическая земля — terra adamica — скудельный сосуд, солёная и глиняная чаша (vase salée et gluante) или, что то же самое, липкий, красного цвета humus, оставленный матерью-морем (la mer — la mère) при его отливе (reflux), не есть ли то, из чего Бог, согласно древнейшему преданию, изваял человека? Более того, не есть ли само древо жизни, сердцевина алхимического и религиозного образных рядов, та самая драгоценная семенная частица первоматерии, которая была оставлена во вкушение людям благой воли в недрах первородного хаоса, ещё не разделённого на начала и стихии, тьму и свет, то есть, собственно, того хаоса, о котором и говорят алхимики?