Необыкновенные приключения экспедиции Барсака (илл. В. Колтунова) - Верн Жюль Габриэль - Страница 68
- Предыдущая
- 68/77
- Следующая
— Без сомнения, — ответил Камаре, поднимая голову.
— Сколько времени потребует эта работа?
— В обычных условиях надо ставить крепления, и это затянется надолго, — подумав, сказал Камаре. — Но можно сэкономить время посредством машины, идею которой я только что обдумывал и которая даст хорошие результаты в этой песчаной почве. Чтобы сделать чертежи, построить машину и пройти тоннель, достаточно будет пятнадцати дней.
— Значит, все это можно сделать к концу месяца?
— Конечно.
Как только перед Камаре оказалась техническая задача, он почувствовал себя в своей стихии. Мозг его уже заработал, взгляд оживился.
— Еще вопрос, господин Камаре, — сказал Флоранс. — Тоннель не займет всех ваших людей?
— Их еще останется достаточно.
— Не могут ли свободные от работы изготовить в тот же срок оружие в количестве трех-четырех тысяч штук?
— Какое оружие? Во всяком случае, не огнестрельное.
— Пики, ножи, топоры, дубины, всякие колющие, режущие и прочие инструменты.
— Это возможно, — ответил Камаре.
— А сможете вы переправить в назначенный день это оружие в невольничий квартал так, чтобы не заметили люди Гарри Киллера?
— Это труднее, — безмятежно отвечал Камаре, — но можно сделать в темную ночь.
Амедей Флоранс вздохнул с облегчением.
— Тогда мы спасены! — вскричал он. — Вы понимаете, господин Камаре, Тонгане выйдет через тоннель, смешается с черными рабами и вечером войдет с ними в город. Ночью он подготовит восстание. Эти несчастные только и ждут случая сбросить ярмо. Получив оружие, они не станут колебаться. Надо немедленно начинать работу!
— Я начал, — спокойно ответил инженер, уже усевшийся у чертежного стола.
Осажденные разошлись, крайне возбужденные счастливой перспективой, которую открыл Амедей Флоранс. Конечно, его идея была хороша, и глупо было бы не воспользоваться помощью тысяч естественных союзников, страдавших на той стороне реки. Войти с ними в сношения казалось возможным после уверений Камаре, в которых не приходилось сомневаться.
На следующий день постройку планера забросили, и все рабочие занялись кто изготовлением оружия, кто постройкой новой тоннельной машины, изобретенной Камаре. Некоторые зачем-то высверливали толстое бревно, и, наконец, еще одна партия рыла у подножия стены вне видимости из дворца широкий колодец, быстро углублявшийся.
Двадцать первого апреля колодец достиг глубины десяти метров; Камаре счел это достаточным, и началась проходка горизонтальной штольни. Чтобы ее осуществить, инженер сконструировал стальной конус около пяти метров длиной и метр тридцать сантиметров в диаметре; на поверхности его равномерно чередовались по винтовой линии выступы и впадины. Электромотор заставлял вращаться этот инструмент, который, проникая в рыхлую почву, буквально ввинчивался в нее; песок сыпался внутрь конуса через отверстие и удалялся через колодец.
Когда этот гигантский штопор проник в почву, которую сам же и поддерживал и защищал от обвала, к нему присоединили цилиндр такого же диаметра, толкаемый мощными домкратами. Таким образом, готовый горизонтальный тоннель будет представлять металлическую трубу длиной около восьмидесяти метров. Когда же он будет закончен, останется, пользуясь конусом меньших размеров, просверлить вертикальный ход к поверхности земли.
Пока выполнялись эти работы, Камаре нигде не было видно. Он появлялся с мрачным и рассеянным видом лишь для разрешения какой-нибудь сложной технической проблемы, требовавшей его присутствия, и снова скрывался в свое жилище, где в одиночестве съедал пищу, подаваемую слугой Жоко.
Тоннель был окончен в назначенный срок. На рассвете тридцатого апреля восемьдесят метров трубы были проложены, и осталось только прорыть выходной колодец; это следовало сделать до восхода солнца.
И пора было: уже за три дня до этого провизия подошла к концу: рацион, и без того явно недостаточный, был еще уменьшен.
Хорошее настроение и спокойное отношение к трудностям жизни плохо вяжутся с пустым желудком.
Настроение заводского персонала понемногу менялось. Работали для спасения жизни усердно, но лица были сумрачны, и рабочие часто обменивались словами, полными горечи. Они все, видимо, уже начали постепенно терять слепое доверие к начальнику, которому еще недавно приписывали сверхъестественную силу. Да, этот волшебник, несмотря на свой гений, не мог помешать им умирать с голоду! Обаяние его меркло.
С другой стороны, по заводу стала гулять легенда, начало которой крылось в нескольких словах о Жанне Бакстон, сказанных Камаре во время первого выступления, перед разрывом с дворцом. В то время увлечению Гарри Киллера пленницей не придали большого значения. Это было принято как одно из доказательств его деспотизма — не более, не менее. Но по мере того, как положение ухудшалось и истощение ослабляло рассудок осажденных, появилась общая тенденция выдвигать на первый план эту фантазию Гарри Киллера, о которой сам он давно позабыл. Эта идея, раз засев в мозгу, попала на благодатную почву и по мере роста вытеснила все остальные.
Легенда превратилась в общепризнанный факт. Рабочие стали твердо верить в то, что они страдают, переносят осаду и голод исключительно из-за прекрасных глаз мисс Бакстон. Если бы она сдалась, был бы немедленно заключен мир. Жертвы, приносимые ста пятьюдесятью людьми ради спасения одной, казались чрезмерными.
Жанна Бакстон знала об этом изменении настроения: по некоторым вскользь брошенным словам, по мрачным взглядам она разгадала причину враждебности и поняла, что на нее возлагают ответственность за лишения, которым подвергаются.
Хотя она была далека от мысли приписывать себе такое большое значение, все же это общее настроение влияло на нее, и мало-помалу она сама начала склоняться к мысли, что, если сдастся Гарри Киллеру, эта жертва, быть может, спасет других осажденных.
Без сомнения, жизнь ее будет ужасна возле человека, которого она подозревала в убийстве брата. Но ведь обвинение еще не доказано, и, кроме того, если не хватит сил, она может найти забвение в смерти. Наконец, это был ее долг, каким бы жестоким он ей ни казался.
Эта идея так овладела ею, что она не могла удержаться и открыла ее друзьям. Она обвиняла себя в трусости и говорила о сдаче Гарри Киллеру при условии, что он обеспечит безопасность остальных. Слушая ее, бедный Сен-Берен плакал.
— Вы желаете обесчестить нас, мадемуазель! — с негодованием кричал Амедей Флоранс. — И хотите сделать это без всякого смысла! Гарри Киллер слишком уверен, что получит нас всех, и не захочет размениваться по мелочам. Да он и не сдержит своих обещаний, если даже их даст!
Барсак, доктор Шатонней и даже Понсен заговорили хором, и Жанна отказалась от своего благородного, но бессмысленного плана.
Впрочем, теперь, когда тоннель был окончен, этот вопрос отпадал сам собой. Через несколько часов Тонгане скроется и на следующий день даст сигнал к восстанию и освобождению заключенных. После полудня тридцатого апреля началась проходка вертикального колодца. Никаких срывов не произошло, к полуночи труба вышла на поверхность, и верный Тонгане исчез в темноте.
Вертикальную трубу убрали, и песок засыпал узкий колодец. На поверхности осталось небольшое углубление в форме воронки, но при отсутствии других признаков вряд ли можно было догадаться, что осаждающие смогут установить связь этой воронки с заводом, находящимся на расстоянии более восьмидесяти метров.
Если план Блекленда был обрисован достаточно ясно, читатель должен помнить, что прямо против завода находился угол стены, отделявшей квартал белых от квартала рабов.
С этого угла Тонгане должен был дать сигнал к отправке оружия, как только представится благоприятный случай. И уже вечером первого мая туда направились взоры осажденных, которые собрались на возвышенной площадке, устроенной по приказу Камаре над жилищами рабочих, ближайшими к Ред-Ривер.
Но, как и следовало полагать, в этот день прождали напрасно. Если Тонгане даже и попал в невольничий квартал, он еще не имел времени подготовить восстание. Однако и на следующий день сигнала не было. На заводе начали беспокоиться. Успокаивали себя лишь тем, что в эту ночь ярко светила полная луна. Как ни остроумен был способ, изобретенный Камаре, оружие, сложенное на площадке, нельзя было переправлять.
- Предыдущая
- 68/77
- Следующая
