Самые страшные войска - Скутин Александр Витальевич - Страница 19
- Предыдущая
- 19/81
- Следующая
Он как-то подошёл ко мне в гараже и спросил:
– Почему стоишь, в лес не едешь?
– Сейчас, – говорю, – подъедет трактор-трелёвщик и заведёт мою машину с буксира.
– А почему стартёром не заводишь?
Ох, начальник, страшно далёк ты от жизни, как декабристы – от народа. Аккумуляторов ни у одного самосвала отродясь не было, все с толкача только заводятся.
– Нету, – говорю, – аккумуляторов.
– Как нету, а это что?
И он указал на два валяющихся под забором аккумулятора.
Нормальный человек и не спросил бы, хорошие аккумуляторы под забором никогда не валяются.
– Это плохие, – говорю.
– А ты поставь их, может и сгодятся.
– Ты что, совсем больной?
– Ставь, я сказал! Я тут начальник. А то оборзел вконец, хуй за мясо не считаешь.
Я пожал плечами. Ладно, раз ему так хочется покомандовать – поиграем в эту игру. Только тут уже не одного такого бурого начальника обломали, третий ты уже здесь за неполный год.
И я сказал Вите-стажёру, новобранцу из Ростова:
– Витя, пошли, притащим эти две батареи из-под забора, начальник приказал.
– Это ещё зачем?
– Миша сказал подключать их к самосвалу и заводиться.
– Он что – дурак, этот Миша?
– Да, – говорю, – но он начальник. Так что пошли.
И мы притащили эти батареи на самосвал. У одного аккумулятора сбоку в корпусе была огромная дыра. У второго корпус был треснут и выломаны перемычки.
– Ну что? – говорю Мише с видом усердного солдафона, мысленно потешаясь над ним. – Какие будут приказания?
– Ставь на МАЗ и подключай!
Мише явно нравилось отдавать приказания. Мы с усилием над собой сохранили серьёзное выражение лица и стали одевать клеммы на батареи.
Сажусь в кабину.
– Включай! – мысленно взмахнул шашкой Миша. Витя-стажёр деликатно отвернулся и зажал рот руками.
Я повернул ключ и… никакого эффекта.
– Не заводится, – говорю Мише с притворным удивлением.
Витя отошёл на два шага и закашлялся.
– Давай наоборот, плюс подсоедини на массу, а минус в цепь стартёра, – скомандовал Миша.
Моё лицо исказила мучительная гримаса, Витька сжал лицо кулаками.
– Ты чего? – подозрительно скосился на меня Миша.
– Да так, – прохрипел я, подавляя приступ смеха, – на обед что-то нехорошее съел, живот пучит.
– Жрать надо меньше, а то скоро харя треснет!
Хорошо ещё, подумал я, провода от батареи никуда не подключены, в воздухе болтаются. А то бы пробило вентили генератора.
И Витя, из последних сил сохраняя серьёзность на лице, подключил плюс батареи на массу и минус – в цепь (на самом деле – никуда, но Миша об этом не знал).
– Запускать? – спрашиваю Мишу.
– Постой, – на его лице отразились мучительные сомнения, – если мы наоборот подключили батареи – у нас дизель в обратную сторону не заведётся?
Всё, финиш! Не в силах сдержатся, я сполз с водительского сиденья на пол кабины и не просто засмеялся, а завыл дурным голосом. Витя-стажёр из последних сил зашёл за самосвал и там упал прямо на землю, содрогаясь от острых приступов хохота. На непонятные, навзрыд, вскрики сбежался весь гараж, стали расспрашивать – в чём дело. Сквозь смех мы кое-как разъяснили причину своего бурного веселья.
И тут уже весь личный состав скосила беспощадная эпидемия хохота. Солдатам только дай повод посмеяться, развлечений в лесу немного. Разумеется, об этом случае узнала весь гарнизон, Мише это часто припоминали, а меня он возненавидел. Словно я виноват, что он глупость сморозил.
И вот, когда мы жили и работали на вахте, Миша пришёл к нам в вагончик и объявил:
– С сегодняшнего дня работаем по-новому. Днём на самосвалах работают водители, а ночью – их стажёры. У бульдозериста и экскаваторщика подмены есть.
Ну и ладно, пожали мы плечами, начальству виднее.
В ночь, а ночи там белые, солнце летом не заходит, вместо меня сел за руль Витя-стажёр. Но не успел я толком прикемарить в вагончике, как меня поднял Миша:
– Вставай! Там твой стажёр самосвал угробил!
– Что случилось? Витя цел?
– Ему то ничего, а вот самосвал с лежнёвки в болото съехал, кузов слетел с упоров и раму набок свернуло. А ты зачем руль стажёру передал?
– Так ты же сам приказал утром – в две смены работаем!
– Я такого приказа не отдавал! Ты самовольно передал руль необученному стажёру, а сам лёг спать. Короче, я еду к механику комбината с докладной, приедет комиссия, будем разбираться. Под трибунал пойдёшь, за передачу руля стажёру, не допущенному к самостоятельному управлению.
А что, вполне может статься. Начальнику поверят, а солдат и спрашивать не будут. Любит начальство в нашем ЛПК сваливать свои промахи на солдат.
– Ну и подонок ты, – безнадёжно вздохнув, говорю Мише. Впрочем, он и так это знал, ему об этом говорили ежедневно.
И я пошёл в карьер. В сторонке от остальных машин стоял мой скособоченный самосвал, рядом с потерянным видом топтался Витя и виновато глядел на меня. Но я, даже не взглянув на него, сразу бросился к машине. Один лонжерон рамы сзади был выше другого сантиметров на 15. Это – всё, самосвал умер. При попытке поднять кузов гидроцилиндром его неминуемо свернёт набок. Тяжело вздохнув, сел рядом с МАЗом.
«Пиздец тебе, дружок» – подумал про себя. – «Как говорится, техника в руках букваря – кусок железа».
Вообще-то, Витя – отличный шофёр, просто такое с каждым может случиться. Да и загоняли нас совсем, по семнадцать часов в день работали последние две недели. Сначала в ночь, а после завтрака ещё полдня, до обеда.
И не пожалуешься никуда – «Солдат, ты не работаешь, ты служишь Родине! А если Родина скажет надо – будешь служить ей круглосуточно. Ты давал присягу, мол, служить невзирая на тяготы и лишения.»
– Саня, извини, – канючил Витя, – я так тебя подвёл…
– Отвали, – сказал ему беззлобно, – уже ничего не исправишь.
Тут ко мне и подошёл Лёха Афанасьев.
– Саня, – сказал он мне, – Миша сказал, что привезёт комиссию с комбината, акт на тебя составят в трибунал.
– Да, – говорю, – он мне тоже сказал.
– Ты только не горюй, а я тебе помогу. Да и не будет тебе дисбата, не тот случай – жертв нет.
- Предыдущая
- 19/81
- Следующая
