Черный карлик - Скотт Вальтер - Страница 26
- Предыдущая
- 26/41
- Следующая
Но сначала выслушаем, что они скажут.
— Вы обижаете меня своими подозрениями, Маршал, — продолжал Вир. — От кого другого, но от вас я этого не ожидал.
— Вы вредите самому себе, непременно желая прибегнуть к насилию, хотя в этом вас можно легко извинить.
Он проехал немного вперед и громко крикнул:
— Мистер Эрнсклиф, стойте! Впрочем, вам и мисс Вир лучше выехать нам навстречу. Вас обвиняют в том, что вы похитили эту девушку из отцовского дома, и все мы с оружием в руках готовы пролить кровь, чтобы вернуть ее и по справедливости наказать тех, кто причинил ей зло.
— Я действовал из тех же самых побуждений, — мистер Маршал, — отвечал Эрнсклиф, — когда сегодня утром освободил ее из темницы, в которой она томилась. А сейчас я сопровождаю ее обратно в замок Эллисло.
— Так ли это, мисс Вир? — спросил Маршал.
— Да, да, — поспешно ответила Изабелла, — ради бога, уберите свои шпаги. Клянусь всем, что есть у меня святого, меня похитили бандиты — люди, которых я видела впервые в жизни, и только вмешательство этого джентльмена вернуло мне свободу.
— Кто же, однако, и, с какой целью сделал это? — недоумевал Маршал. — А вы не узнали место, в которое вас увезли? Эрнсклиф, где вы нашли девушку?
Прежде чем тот успел ответить, Эллисло выехал вперед и, вложив шпагу в ножны, прервал их разговор.
— Когда мне станет точно известно, — сказал он — чем именно я обязан Эрнсклифу, он может соответственно рассчитывать на мою признательность.
А пока, — продолжал он, беря лошадь мисс Вир за узду, — пока я благодарю его за то, что он вернул дочь тому, кто по праву крови является ее естественным защитником.
Эрнсклиф не менее высокомерно и угрюмо кивнул в ответ, а Эллисло, проехав с дочерью немного назад по дороге, ведущей к замку, вступил с нею в разговор, настолько оживленный, что остальные члены отряда сочли неудобным следовать сразу же за ними.
Между тем Эрнсклиф, обратившись к спутникам Эллисло, сказал им на прощанье:
— Хотя я не совершил ничего предосудительного, мне кажется, что мистер Вир полагает, будто я принимал какое-то участие в насильственном похищении его дочери. Я прошу вас, джентльмены, принять во внимание, что я категорически отвергаю это оскорбительное подозрение. Я готов простить самого мистера Вира, которого отцовские чувства могли в такой момент ввести в заблуждение, но если кто-нибудь еще из джентльменов (здесь он посмотрел в упор на сэра Фредерика Лэнгли) считает недостаточным мое слово, а также свидетельство мисс Вир и моих друзей, сопровождающих меня, то я буду счастлив, только счастлив, опровергнуть обвинение, как это подобает человеку, почитающему свою честь дороже жизни.
— А я выйду вместе с ним, — заявил Саймон Хэкберн, — и возьму на себя любых двух из вас, будь они знатного или простого происхождения, лэрды или крестьяне, — мне на это наплевать.
— Кто этот мужлан, — спросил сэр Фредерик Лэнгли, — и почему он вмешивается в ссору джентльменов?
— Я из Верхнего Тевиота, — сказал Саймон, — и я завожу ссоры с кем хочу, кроме короля или моего собственного лэрда.
— Полно, полно, — сказал Маршал, — довольно ссор. Мистер Эрнсклиф, хотя наши взгляды во многом различны и мы можем оказаться противниками и даже врагами, однако, если так случится, мы, надо надеяться, не запятнаем своего честного имени и но потеряем уважения друг к другу. Я верю в то, что вы настолько же непричастны к этому делу, как и я сам. И ручаюсь, что мой кузен Эллисло, как только он после всех этих неожиданных событий обретет способность здраво рассуждать, самым подобающим образом признает всю важность услуги, которую вы оказали ему сегодня.
— Самая возможность оказать услугу вашему кузену уже достаточная награда. До свидания, джентльмены, — продолжал Эрнсклиф. — Я вижу, большинство из вас уже отправилось к замку.
Учтиво поклонившись Маршалу и небрежно кивнув остальным, Эрнсклиф повернул коня и направился в Хейфут, чтобы обсудить с Хобби Элиотом дальнейшие шаги для розысков его невесты, о возвращении которой он еще не знал.
— Каков, а? — воскликнул Маршал. — Право, он славный и храбрый малый! Хотел бы я повстречаться с ним на зеленом поле. В колледже меня считали почти равным ему на рапирах; интересно, как бы у нас получилось на шпагах?
— По-моему, — заметил сэр Фредерик, — мы поступили очень не правильно, что позволили ему и его людям уехать, не отобрав у них оружия. Такой ловкий молодой человек, пожалуй, соберет под своей командой немало вигов.
— Стыдитесь, сэр Фредерик! — воскликнул Маршал. — Неужели вы думаете, что Эллисло согласится запятнать себя, допустив насилие над Эрнсклифом, когда тот вступил в его владения для того, чтобы вернуть ему дочь? И даже если бы Эллисло разделял ваши настроения, неужели вы думаете, что я и другие джентльмены опозорим себя, согласившись помогать вам в таком деле? Нет и еще раз нет! Честь и родная Шотландия превыше всего! Когда засверкают мечи, я буду в первых рядах, но пока они в ножнах давайте вести себя как подобает джентльменам и добрым соседям.
Вскоре они прибыли в замок, где Эллисло, опередивший их на несколько минут, встретил их во дворе.
— Как чувствует себя мисс Вир? Узнали вы, почему ее похитили? — поспешно спросил Маршал.
— Она очень утомлена и ушла к себе. Вряд ли она сможет пролить свет на это приключение, пока не придет в себя, — ответил ее отец. — Мы оба очень признательны вам, Маршал, и всем нашим друзьям за вашу заботу. Но на время мои отцовские чувства должны умолкнуть и уступить место чувствам патриота. Вы знаете, что сегодня мы должны принять окончательное решение: время не ждет, наши друзья все прибывают, и я пригласил в замок не только дворян, но и многих из их людей, которые нам неизбежно понадобятся. А у нас едва хватит времени, чтобы подготовиться к их встрече. Просмотрите-ка на эти списки, Марши (таким прозвищем окрестили Маршала Уэллса друзья). А вы, сэр Фредерик, прочтите эти письма из Лотиана и Западной Шотландии.
Урожай созрел, и нам остается только кликнуть жнецов.
— Приветствую это от всей души, — сказал Маршал. — Чем больше шума, тем веселее охота.
У сэра Фредерика был угрюмый и озабоченный вид.
— Пойдемте со мною, мой дорогой друг, — сказал Эллисло помрачневшему баронету, — мне нужно сказать вам по секрету кое-что, чем вы останетесь довольны.
Они вошли в дом, оставив Рэтклифа и Маршала во дворе.
— Итак, — сказал Рэтклиф, — люди ваших политических убеждений настолько уверены в падении теперешнего, правительства, что даже не считают нужным скрывать свое участие в заговоре.
— Может быть, мистер Рэтклиф, — отвечал Маршал, — действия и настроения ваших друзей и нуждаются в том, чтобы их скрывали, а мне больше по душе то, что мы можем действовать открыто.
— А ведь вы, — продолжал Рэтклиф, — несмотря на ваши врожденные недостатки: легкомыслие и горячность (простите, мистер Маршал, но я прямой человек), обладаете природным здравым умом и благоприобретенными знаниями; так неужели вы настолько одурели, что позволили втянуть себя в это отчаянное предприятие? Как чувствует себя ваша голова, когда вы принимаете участие в этих опасных совещаниях?
— Не так крепко на плечах, — ответил Маршал, — как в тех случаях, когда я веду беседу о псовой или соколиной охоте. Я не обладаю хладнокровием моего кузена Эллисло, который говорит о государственной измене, будто читает детские стишки, и когда теряет, а потом находит свою очаровательную дочку, то выказывает при этом меньше чувства, чем я, потеряв щенка своей борзой. Мой характер далеко не столь закален, а моя ненависть к правительству не столь велика, чтобы ослепить меня и заставить забыть об опасности нашего предприятия.
— Тогда почему же вы идете на этот риск?
— Почему? Я всем сердцем предан бедному изгнаннику королю, да и мой отец когда-то принимал участие в деле при Киллнкрэнки. Кроме того, у меня свои счеты с придворными из объединенного правительства, с теми, кто продал прежнюю независимую Шотландию.
- Предыдущая
- 26/41
- Следующая
