Краткая История Тьмы - Веркин Эдуард - Страница 7
- Предыдущая
- 7/87
- Следующая
— Слушай, Евсеев, отвали, — сказал Зимин. — У меня сегодня много дел. Солт–Ривер потом отыграем.
— Но если совершить набег прямо сейчас, то мы сможем все возместить и даже набрать больше…
Думать про «Пиратский берег» сегодня не хотелось. К тому же Евсеев был чрезвычайно утомителен. Просто до зубной боли. Зимин подозревал, что в миру Евсеев служил учителем русского в каком нибудь лицее, умел нудить и воспитывать, и доводить до белого каления, и вызывать родителей. В «Пиратском береге» Евсеев являлся предводителем клана «Локсли», кровожадным буканером Алеханро Блейком, шкипером шхуны «Алебарда» и лучшим фехтовальщиком к северу от Ямайки. Впрочем, Зимин подозревал, что Евсеев хочет продать своего Блейка и купить какую нибудь подержанную «Шкоду».
— Отвали, — повторил Зимин. — О, Евсеев, отвали–отвали.
Но Евсеев не думал отваливать, он продолжал бубнить в телефон, сообщать, что он уже все подготовил и завтра в шесть утра они выходят в рейд…
Зимин подумал, что неплохо бы сейчас вызвать молнию. Чтобы она ударила в Евсеева и расплавила бы ему телефон. А заодно и мозги. Хотя они у него, похоже, и так расплавлены в хлам, нет, он не в лицее работает, он наверняка бухгалтер. Или системный администратор.
— Тут у нас гроза, — неожиданно нашелся Зимин. — Боюсь, что в трубку ударит.
Зимин отключился. И тут же на улице сверкнуло, и гром грохотнул, и обои колыхнулись, как живые. И как живые же зашуршали. Неприятно так, булькнул про грозу — и вот гроза.
— Можно вас?
К нему подбежала другая продавщица, драпировка–гёрл, взволнованная и румяная. Зимин испугался, что она его узнала. На прошлой неделе он взял и сгоряча дал интервью на местном канале, после чего его два раза узнавали, один раз в магазине, другой на автомойке.
— Там у нас проблемы, — сообщила девушка.
Зимин сощурился на подбежавшей работнице и обнаружил, что это «Королёва Елена, ст. менеджер».
— Ну, и чего там? — осторожно и недовольно спросил он.
Вообще Зимин побаивался менеджеров. Особенно ст. При виде бейджа «ст. менеджер» он почему то всегда вспоминал инквизицию. У них, наверное, тоже все было весьма разумно устроено. Инквизитор, ст. инквизитор, младший пом. расчле–нителя, засл. истязатель, обер–потрошитель, четкая иерархия, каждый мерчендайзер знает свой маневр, регулярно перечитывает «Молот Ведьм», и вообще, всегда готов немного по–терзать перед сном. Чтобы не утрачивать мастерства.
Королёва Елена была явно из инквизиторской породы, и автограф она взять явно не планировала.
— Что вам угодно? — спросил Зимин уже с некоторым пренебрежением, чтобы нагляднее обозначить статусы.
— Там девушка в куртке… — Королёва кивнула в сторону кассы. — Она недовольна…
Она всегда недовольна, хотел сказать Зимин, но удержался. Не стоит умножать напряжение.
— И чем же она недовольна?
Королёва немного подумала и ответила:
— Всем.
— Я так почему то и думал. Знаете, Королёва, эта девушка не склонна к компромиссам. Непоколебимость, помноженная на перфекционизм, — и вот результат. Я мечтал о такой с детства. Куда?
— Сюда, пожалуйста.
Зимин вздохнул и поплелся за ст. менеджером Королёвой. Снова шкандаль. Очередной. Он уже привык к скандалам и не очень расстроился, ну, еще один скандал, ну и что? Правда, что то пошли косяком…
Но и погода ведь тоже скверная.
Вопли. Услышал издалека. Крики. Стук. Стук ему не очень понравился. Сразу представилось почему то, что стучат по голове. Чем то твердо–мягким. Например, рулоном обоев. Рулоном по менеджеру. Кстати, если усердствовать, то можно, наверное, оставить синяков.
Душно. Зимин почувствовал, как здесь душно, в обоях. В обойной могиле нет мочи дышать…
Так, кстати, оно и оказалось, она стучала обоями. Продавцы терпеливо ждали вокруг, а возле прилавка действительно разворачивался скандал. Настоящий, хороший такой скандал, со вкусом, с чувством, это как то даже порадовало. Вчера, например, скандал получился вялый, без огонька, без вдохновенья. А сегодня наоборот, даже вон колотят чем то.
Работники магазина, впрочем, охрану звать не спешили, стояли, по–японски улыбались.
Терпеливые тоже.
Это из за куртки, подумал Зимин. Она начала скандалить, позвали ст. инквизитора Королёву, и та увидела куртку. Кожа питона, серебряные пуговицы, ручная работа, стоит примерно столько, сколько Королёва зарабатывает в год. А еще серьги, серьги тоже хороши, с настоящими бриллиантами.
И Королёва все поняла, кого попало в ст. инквизиторы не берут.
— Ваша спутница… — указала ст. инквизитор, — ваша спутница… Она…
— Буянит–с, — закончил Зимин.
— И буяню!
Все понятно, она в плохом настроении. Как всегда в последнее время.
— Оборзели! Не, Зима, ты видел, как оборзели! Я беру торшер, восемнадцать тысяч за торшер — и он у меня не светит! Я его еще чинить должна, да? А это? Я покупаю обои, мне нужно восемь рулонов, я плачу деньги, а потом оказывается, что таких обоев всего шесть! И они предлагают мне вместо них китайские!
— Брось, — попытался успокоить Зимин. — Давай возьмем китайские.
Так, на всякий случай сказал, знал, что все равно не успокоится. И на китайские не согласится ни за что.
— Я не хочу китайские! Не хочу!
Она топнула ногой. Пуговицы из потемневшего серебра брякнули.
— Мне эти понравились! Вот эти!
Она ткнула пальцем в образец и продырявила его и сразу же сказала задумчиво:
— Ну вот, и обуратинились, однако…
Зимин усмехнулся. Хорошо сказано, как всегда. Зимину всегда это в ней нравилось, язык — как бритва, из за этого и познакомились.
— Буратина в сердце моем, — сказала она, положила обои, после чего успокоилась. — Вот так всегда, захочешь поклеить обои, так сразу какая то мистика прет… А?
— Конечно, — сказал Зимин и направился к выходу. — Я там подожду, на стоянке.
Он вышел из обойного салона и стал спускаться на стоянку. В лифте не поехал, попер по лестнице. В последнее время он никогда вниз на лифте не ездил, любил пройтись. Шагал по ступеням, пребывая в печали, раздумывая — заставят ли теперь покупать проткнутый рулон обоев или предпочтут не связываться?
На третьем уровне на стене было написано «Царяпкина, я тебя люблю». Зимин остановился. Царяпкина ему понравилась, и он записал фамилию в смартфон, в коллекцию. Царяпкина, конечно, была хороша, есть в ней что то поэтическое, наверняка эта Царяпкина сочиняет белые стихи про муми–троллей, жили–были муммитролли, а потом сгорели в поле. А еще Царяпкина аквариумистка. Разводит черепашек и бойцовых тайваньских рыбок–петушков.
Тихо. Почему здесь так тихо? Среда, день, дождь, Царяпкина.
Зимин поглядел вниз, в пролет. Царяпкина в пролете. Как все. Все в пролете. А кто не в пролете, те в трубе. Тихо, то есть никого совсем, только вентиляторы жужжат. Зимин пошагал дальше. Между третьим и вторым этажом опять позвонил Евсеев, стал рассказывать про то, что в детстве он обожал Вашингтона Ирвинга, особенно там, где про капитана Кида…
Зимин отключил телефон совсем, сказал себе, что позвонит Евсееву завтра. Или послезавтра.
На втором уровне имелся выход на стоянку. Зимин пнул дверь и оказался в просторном полутемном помещении, заставленном машинами. Здесь пахло бензином и бетоном. Зимин медленно шагал по полосатой линии между автомобилями и думал, что надо, наверное, на самом деле отдохнуть. Осенью всегда хочется отдохнуть, желательно где нибудь… Где нибудь в теплоте. В море.
На стоянке тоже было тихо, настолько, что Зимину стало казаться, что за ним кто то шлепает. Топ–топ, топ, он, конечно, понимал, что это всего–навсего эхо его собственных шагов, но мысль о том, что его преследуют, уже поселилась в голове и не отпускала. Начал бояться собственных шагов…
А все нервы. Нервы надо лечить пиявками. Хотя никакие пиявки не помогут, надо уже электрошоком.
За спиной вздохнули.
Зимин остановился. Почувствовал, как неприятно зачесалась шея, точно кто то дунул холодом в основание черепа.
- Предыдущая
- 7/87
- Следующая
