Краткая История Тьмы - Веркин Эдуард - Страница 29
- Предыдущая
- 29/87
- Следующая
Евсеев замолчал.
— Впрочем, мы все время отвлекаемся, вернусь к сути. В последние два года я занимаюсь в некотором роде информационной безопасностью. Анализ информационных потоков, на основе… не суть. Одним словом, я работал с он–лайн–играми.
— Контора интересуется онлайн–играми?
— Она всем интересуется. А онлайн–игры… Это весьма сложная система мониторинга и управления…
Зимин зевнул.
— Понятно, — замялся Евсеев. — Излагаю проще. С помощью игр довольно легко собирать информацию о настроениях масс. А еще… Я наткнулся на победителя.
Зимин тоже вытянул ноги.
Евсеев достал из кармана блокнот.
— Вы, Виктор, за три последние года вступали в восемь онлайн–игр, в каждой из которых стремительно добились успеха.
Зимин слушал.
— Семь игр вы безвременно забросили. Я даже знаю почему. Неинтересно стало. Слишком легко. Восьмую, то есть «Пиратский берег», пока нет. За это надо сказать спасибо мне.
Евсеев подул в ладоши.
— В последние полгода вы, Виктор Валентинович, играете против трех системных операторов и вычислительного комплекса «Август». Слыхали про такой?
Зимин кивнул.
— В конце концов это стало настолько заметно, что мне пришлось немного… — Евсеев усмехнулся. — Подправить, так сказать, статистику. Ваше фиаско у Солт–Ривер это наши старания. Мои администраторы немного подогнули код и поработали с компаниями — и вуаля. Вам понравилось?
— Пожалуй. Скажем так — я испытал некоторое раздражение. Все таки полгода… А зачем?
— Я же говорю, вы победитель. Не стратег, не эконом, не тактик — победитель. Это есть и в ваших книгах, я специально ознакомился. И вы меня заинтересовали. Можно эксперимент?
Зимин промолчал.
— Ничего страшного, никаких русских рулеток и прочих афтар выпей яду. Абсолютная безопасность.
Евсеев погрузил руку в пространство левого внутреннего кармана и достал игральные кости. Серебряные, с мелкими изумрудами точек.
— Согласен, пошловато, — кивнул он. — Но что поделать… Вот смотрите.
Он заключил кости в ладони и принялся трясти. Зимин слышал, как серебряные кубики позвякивают внутри рук, видел, как Евсеев что то шепчет, то ли «шишел–мышел», то ли заговор. Евсеев встряхнул руки и выбросил кости на столик между креслами.
Кости запрыгали по стеклу, ударились о графин, отскочили, замерли.
— Один и три, — сказал Евсеев. — Примерно как всегда. Несколько хуже, обычно мой средний уровень пять. Пять из двенадцати — потолок обычного среднего человека. Конечно, программные комплексы позволяют определить потенциал более точно, но и старые методы достаточно действенны. Кости — древнейший тест на победителя, кстати. Как это работает — непонятно, но работает. Собственно, человечество до конца не понимает, как работает двигатель внутреннего сгорания — и ничего, до Луны уже долетели.
— А что означает пять? — спросил Зимин.
— Означает, что его уровень воздействия на реальность далек, скажем так, от терминальной стадии. Такой человек практически не может изменить суть событий, не разрушив себя, и нашей организации он малоинтересен. А теперь попробуйте вы. Киньте кости.
Зимин взял кости, подышал на них, положил на стол.
Евсеев сказал:
— Кстати, есть люди, которые выбрасывают двенадцать из двенадцати восемь раз подряд. Я их, разумеется, не видел, но по некоторым свидетельствам Наполеон, к примеру, был очень удачлив в азартных играх.
— Я, значит, Наполеон? — усмехнулся Зимин. — Интересно. И как мне с этим…
— Нет–нет, — перебил Евсеев. — Совсем необязательно. Наполеон — это один из возможных путей, и не самый, надо признаться, интересный. Хотя, собственно, судя по «Пиратскому берегу», вы были бы неплохим императором. Но меня интересует…
— Все таки вас? — перебил Зимин. — Вас лично?
Евсеев кивнул.
— Видите ли, — сказал он. — Я позволил себе… скажем так, не ставить начальство в абсолютную известность относительно вас. Обычная проверка писателя…
— Проверка писателя?
Евсеев улыбнулся.
— Увы, такова данность. Проверяем–с. На предмет опасности для устоев.
— Чем талантливей — тем опасней? — спросил Зимин.
— Немного не так, — Евсеев продолжал лукаво улыбаться. — То есть совсем не так, знаете ли, это вульгарные представления, примитивные. Талантливых в нашем мире — не пересолить, нас интересует другое. Не талант, нет, талант явление в чем то заурядное. Гораздо более интересна способность воздействовать на… Вот вы про точки бифуркации слышали?
— В общих чертах, — ответил Зимин. — Что то из физики, кажется?
— В широком смысле этого слова. Видите ли, некоторые так называемые творческие личности предчувствуют эти точки и при желании могут на них воздействовать. Тем самым изменяя философию, историю и даже более глубокие материи. Поэтому наша задача предостерегать этих личностей от необдуманного шага…
— Ловцы во ржи, значит? — осведомился Зимин едко.
— Ну, если выражаться языком поэзии. Понимаете, человек может быть полным графоманом, но поразительно чувствовать время. Человек может быть удивительной бездарью, но при этом знать чаяния и стремления… Попробуйте — киньте кости.
Зимин вдруг заметил, что он собрал кости со стола и сжал в ладони.
— Успею. Вы же сами сказали — у нас вся ночь впереди. Просто я не ожидал, что у нас получится столь интересный разговор. Разговор в грозу…
Молнии продолжали сверкать, гроза запуталась в телевизионных мачтах города и теперь висела над ним, проливая на землю электричество. В месте удара молнии образуются длинные гвозди из небесного железа, если их найти и построить с помощью этих гвоздей дом, то будет в доме счастье. Или даже если один гвоздь вбить в конек, то тоже со счастьем будешь не обижен. Зимин подумал, что неплохо бы прикупить миноискатель и с утра выйти в поле, поискать счастья то.
— И все таки давайте вернемся ко мне, — попросил Зимин. — Там что то про Наполеона было?
— Киньте кости, — кивнул Евсеев.
— А если выпадет двенадцать? Что делать мне? И вам?
— Ничего. То есть я пока не знаю. Давайте все таки попробуем. Кости.
— Хорошо. Только…
Зимин зевнул.
— Бред? — спросил Евсеев. — Вы считаете это бредом?
— Ага, — Зимин вдруг почувствовал, что хочет спать. — То есть во всем этом есть разумные моменты. Что касается «Пиратского берега»… Я с десяти лет тренировался, вот и побеждаю. Так что, пожалуй, бредовые моменты в этом есть. Мне казалось… Одним словом, тут есть над чем поразмышлять. — сказал Зимин и с тоской понял, что поспать у него вряд ли получится. Разве что устроиться на диванчике в отделе медицины, под пластиковым скелетом, и увидеть сны про и чесотку и аппендицит.
— Вполне может быть, вы и правы, — неожиданно согласился Евсеев. — Но вы сами… Тоже человек довольно бредовый. Склонный к безумию. Иначе почему вы спрятались в туалете?
— А вы сами где спрятались?
— Я нигде не прятался, я прошел по удостоверению. Не хотите спуститься вниз?
— Зачем? — насторожился Зимин.
— Не знаю, — пожал плечами Евсеев. — Все равно до утра сидеть. Посмотрим, что там. Вдруг библиотека Ивана Грозного? Кстати, тут в библиотеке прекрасный этнографический зал. Кости кинуть не хотите?
Зимин почувствовал, что кости согрелись, тепло из рук проникло в серебро, он сложил ладони шаром и принялся трясти кубики. Он тряс их на разный манер — и так и сяк, точно маракасы, но почему то никак не собирался их кинуть.
Евсеев поднялся из кресла. Он оказался гораздо выше, чем представлялось Зимину, настоящий богатырь. А вовсе не низкорослый, кривоногий, закомплексованный и прыщеватый, как представлялось раньше, Зимин снова подумал, что перестал разбираться в людях.
Евсеев сказал с печалью:
— Я всегда был лучше приспособлен к математике, хотя меня и тянуло к литературе. К истории, к музыке. Но я в этом совсем ничего не понимал. Знаете, это все равно что быть влюбленным в живопись и при этом быть слепым от рождения. Впрочем, отвлекся. Я хотел подойти после встречи с читателями, однако свет вырубили, пришлось разбираться… Тем не менее все это весьма кстати получилось, вы не находите?
- Предыдущая
- 29/87
- Следующая
