Резервация - Андреев Виктор - Страница 8
- Предыдущая
- 8/9
- Следующая
Спросонья сержант долго смотрел, как улетает урод, дергая руками и ногами, пока не скрылся из вида. В нормальное бодрое состояние сержанта привел пронзительный писк на руке. Будильник возвещал о том, что пора трубить подъем. Сержант взглянул на восток, где слабо брезжил рассвет и повернулся к андроиду.
— Поднимай лагерь. Начинаем.
В первых лучах рассветного солнца сержант, расхаживая взад и вперед, произносил длинную речь перед целым легионом охотников. За их спинами была построена фронтом и разбита на отряды, выведенная заранее из ангаров техника/Меж нее то и дело сновали роботы; в последний раз проверяя — все ли в порядке.
Вдали от сержанта, целая орда галактических панков заводила несколько увешанных цепями и странными черепами, ярко размалеванных воздухоходов.
— И чтобы никакой лучевой стрельбы, кроме парализатора. И никаких гарпунов. Порча добычи недопустима. Я сам буду на флагманском бронеходе. Это все, джентельмены, — закончил свою речь сержант, последний раз оглядев строй охотников, среди которых встречались и ребята, видом покруче местных мутантов.
— Это и к вам относится! — крикнул сержант панкам.
Орда панков притихла и закивала головами в знак того, что они поняли сержанта. После этого знака панки снова, улюлюкая, принялись заводить свои страшные машины.
Сержант был давно знаком с панками. Он часто прибегал к их помощи, когда в резервации случались несанкционированные митинги или какие-нибудь демонстрации протеста и дебоши за права человека, а то и просто от обжорства. В ответ на это сержант просто звал галактических панков и разрешал им беситься, устраивать оргии и стоять на ушах, на территории резервации сколько им влезет. А влезало обычно много. После этого ни один урод не рисковал показываться на свет Божий из своей норы с месяц, и в резервации снова наступала нормальная жизнь, без всяких политических страстей.
Но сержант был далеко не добренький дядя даже с панками. И они уважали его, а он, в свою очередь уважал их.
— По машинам! — раскатом грома прогремел над лагерем голос сержанта, — начинаем!
Солнце испуганно выглянуло из-за горизонта, когда завыли боевые сирены.
Сафари началось.
Веером в пустыне развернулся отряд заговорщиков. Их машины шли невысоко над землей, фронтом, насколько хватало взгляда.
Далеко перед ними бежала, что-то крича шайка синих и лысых, которых не менее шумно преследовали два воздухохода с панками.
Вой сирен и свист двигателей вперемешку с улюлюканьем и криками охотников, заставляли уродов выскакивать из нор и отстойников, заставляли бежать, загзагами, впереди преследовавших их машин.
Стрелки вовсю драли глотки, не успевая разворачивать оружие за целью.
Кто-то вообще целился, выпрямившись, стоя на ходу в открытой кабине. Постоянно раздавались хлопки пневматических систем, выплевывающих заряд синтетической сети.
Как только завыли сирены, Бритый сразу смекнул, что ему нужно делать. С первым же звуком синие и лысые снова сбились в кучу и, бросив Бритого, убежали в неизвестном направлении. Правда, к тому времени у него уже полегчало с желудком, и он сам мог прогнать эту банду, но ему было лень.
Все бросились в разные стороны, как только завыла сирена, а Бритый сразу побежал к местному отстойнику, нырнул в него и забился там в ил, под корягу, пережидать третье пришествие. И только вдали смолк шум охоты, Бритый с облегчением перевел дух и высунул наружу хобот, подышать.
— Вроде все ушли, — думал Бритый, чувствуя, как у него снова разыгрывается аппетит.
— Ну да, как жег а вот они сидят и ждут. Только ты высунешься…. — говорил его внутренний голос.
— Ну хобот-то я уже высунул и ничего.
И тут кто-то со страшной силой схватил Бритого за хобот, торчащий на поверхности.
— Ай, дурак, отпусти, оторвешь нос! — закричал Бритый, барахтаясь под корягой.
Охотник, сидевший на берегу отстойника с удочкой, отпустил хобот. Крик, адресованный из-под воды явно ему, нагнал на него немало удивления. Он специально отстал от сафари, чтобы посидеть на берегу какого-нибудь водоема. Он и удочку прихватил специально. Рыбалка доставляла ему большое удовольствие, чем шумная охота. И какова же была его радость, когда он нашел водоем, пусть грязноватый, с черной водой, но все же водоем. А теперь еще и клевало. Да как клевало! Такую рыбу упускать было нельзя.
Бритый перестал барахтаться, когда рядом с ним, прямо на дно опустилось устройство, очень схожее с большим кипятильником. Вода, вокруг него, забурлила и температура начала подниматься. Бритый вытянул вперед свой многострадальный хобот и понюхал. Бурлящее устройство явно было железным.
— А что будет, если я откушу кусочек? Может греть перестанет? — спрашивал сам себя Бритый.
— Не ешь, козленочком станешь, — снова вмешался внутренний голос.
— А пошел ты, я и козла съем! — и с этими словами, Бритый укусил кипятильник.
После кипятильника упала еще какая-то железяка, привязанная почему-то на леску.
— Ну, если я ту съел и ничего, это я и подавно проглочу! — обрадовался Бритый такому количеству еды.
И следующая железяка проглотилась легко, вот только леска сразу залезла куда-то промеж зубов и все.
Охотник, сидевший на берегу отстойника аж подпрыгнул, когда поплавок исчез под жижей. С мечтой о большой ухе, не долго раздумывая, рыболов подцепил сверхпрочную леску к крюку своего вездехода, влез в кабину и дал газа. У него уже было время убедиться, что голыми руками местная рыба не вытаскивается. Вода отстойника вздыбилась, как от взрыва динамита и из нее выскочил кто-то, весь в грязной, скользкой жиже, с горящими глазами, Страшно воя, этот кто-то все-таки оборвав леску, бросился бежать в пустыню.
Охотник, выскочив из вездехода, выхватил парализа-тор и несколько раз выстрелил, но было поздно!
— Черт, — сплюнул он, — пропала уха.
Тем временем Бритый от страха обогнал переднюю линию сафари и когда немного притормозил, понял, что бежит вместе с остальными. И в следующие мгновение небо над ним закрыла развернувшаяся синтетическая сеть.
Бронеход сержанта стоял на высоком песчаном холме возле северо-восточной границы. За ним, в боевом порядке, выстроились другие транспортные средства. Сержант возглавлял отряд засады. Именно на него должны были гнать добычу охотники из центральной пустыни. И когда вдали, на горизонте показались клубы пыли, сержант скомандовал в микрофон:
— Вперед! Раздвигаем фланги!
Надрывно засвистели двигатели. Их свист заглушал пронзительный вой сирен.
Отряд засады, клешнями разворачивая фланги, двинул на встречу фронта загонщиков, сжимая кольцо.
— Давай! — в азарте атаки кричал сержант, для которого тоже началось воскресенье.
В самый разгар удовольствия, перед сержантом вспыхнул сигнал связи. Его вызывала центральная база. Сержант с неохотой отозвался.
— Седьмой на связи, — произнес он, продолжая вести охотников.
— Развлекаешься? — спросили с базы.
— По мере сил и возможностей, — ответил сержант, поглядывая вперед.
— У нас тут небольшое дельце, если бы ты согласился, начальство бы тебе зарплату точно удвоило.
— Вряд ли я соглашусь, даже за двойную зарплату, — не отрываясь от охоты, говорил с базой сержант.
— Да, мы знали, что ты вряд ли согласишься, но понимаешь, больше некому. Ты же не оставишь нас в таком положении.
В ответ сержант промолчал.
— Тут дело в сдледующем, — продолжали с базы, — много уродов осталось по полям, по горам, особенно много в районах экватора. Мы их отловим и перекинем кучей на северную Америку. Тамошняя резервация всего-то на пару недель.
— Знаю я вашу пару недель, — усмехнулся сержант.
— Не больше, а зато еще одно сафари устроишь, ну как, по рукам?
Сержант глубоко вздохнул, Ох как не хотелось ему снова смотреть за резервацией. Но бросать своих, в бедственном положении считалось в армии последним делом.
- Предыдущая
- 8/9
- Следующая
