Выбери любимый жанр

Джоконда в полумраке полдня - Баллард Джеймс Грэм - Страница 2


Изменить размер шрифта:

2

Все еще отделенный от них полосой серой воды, Мейтленд следовал вдоль береговой линии, пока между скалами не открылся вход в небольшой эстуарий. Свет мгновенно стал прозрачным. Дельта пламенела неземным огнем. Голубые утесы окружающих гор украшали маленькие гроты и пещеры, испускавшие мягкое призматическое сияние, как если бы их озаряли подземные светильники.

Стараясь удержать перед собой эту сцену, Мейтленд исследовал берега дельты. Чем ближе он подходил к пустынным пещерам, тем более светящиеся сводчатые проходы, будто залы с зеркальными стенами, начинали отражать свет. Одновременно Мейтленд почувствовал, что входит в темный дом с остроконечной крышей, виденный им раньше, в прежних грезах. Где-то внутри дома, прячась за зеркалами, высокая фигура в зеленом одеянии наблюдала за ним, удаляясь сквозь пещеры и крестовидные своды…

Весело загудел клаксон автомобиля. Под колесами заскрипел гравий, перед домом разворачивалась машина.

– Джудит вернулась, дорогой, – послышался голос жены. – У тебя все в порядке?

Беззвучно выругавшись, Мейтленд попытался нащупать свою трость. Исчез образ темного побережья и дельты с призрачными пещерами. Как слепой червь, он повернул тупую голову в сторону незнакомых звуков и очертаний сада.

– У тебя все в порядке? – Он услышал, как Джудит пересекла лужайку. – Что случилось, ты так ужасно сгорбился, – неужели мерзкие птицы опять тебе докучали?

– Нет, оставь их в покое. – Мейтленд опустил трость, сообразив, что хотя чайки и не возникли перед его мысленным взором, они имели косвенное отношение к созданию образа. Пенно-белые морские птицы, охотники на альбатросов…

Он сделал над собой усилие и сказал:

– Я спал.

Джудит опустилась рядом с ним на колени и взяла его руки в свои:

– Извини. Я попрошу, чтобы кто-нибудь сделал пугало. Это должно…

– Нет! – Мейтленд резко высвободил руки. – Они совсем меня не беспокоят. – Понизив голос, он добавил: – Ты видела кого-нибудь в городе?

– Доктора Филлипса. Он сказал, что повязку можно будет снять примерно через десять дней.

– Хорошо. Впрочем, тут никакой спешки. Я хочу, чтобы все как следует зажило.

После того как Джудит ушла в дом, Мейтленд попытался вернуться к своим грезам, но образ оставался за экраном его сознания.

На следующее утро, за завтраком, Джудит прочитала ему почту:

– Пришла открытка от твоей матери. Она рядом с Мальтой, на острове, который называется Гозо.

– Дай мне, – попросил Мейтленд, ощупывая открытку. – Гозо… так назывался остров Каллисто. Она продержала там Улисса в течение семи лет, пообещав ему вечную юность, если он останется с ней навсегда.

– И не удивительно, – заметила Джудит, поворачивая открытку к себе. – Если нам удастся выкроить немного времени, мы с тобой отправимся туда и устроим себе праздник. Темное, как вино, море, райское небо, голубые скалы. Блаженство.

– Голубые?

– Да. Наверное, это просто неудачная фотография. Они не могут быть такого цвета.

– На самом деле они именно такие. – С открыткой в руках Мейтленд направился в сад, держась за натянутый для него шпагат.

Вернувшись в свое кресло, он принялся размышлять о том, что в изобразительном искусстве встречаются и другие аналогии. Такие же голубые скалы и призрачные гроты можно увидеть на полотне кисти Леонардо «Мадонна в скалах», одной из самых грозных и таинственных из всех его картин. Мадонна, сидящая на голом карнизе возле воды, под темным уступом у входа в пещеру, похожа на верховного духа зачарованного морского царства, дожидающегося наступления конца света для тех, кто живет на этих каменистых берегах. Как и на многих других картинах Леонардо, диковинные тайные желания и страхи удается обнаружить именно на образующих фон пейзажах. Здесь сквозь сводчатый проход между скалами просвечивали хрустальные голубые утесы, которые Мейтленд видел в своей грезе.

– Хочешь, я тебе прочитаю? – Джудит подошла к Мейтленду через лужайку.

– Что?

– Открытку от твоей матери. Ты ее держишь в руках.

– Извини. Пожалуйста, прочитай.

Слушая короткое послание, Мейтленд ждал, когда Джудит вернется в дом. Она ушла, и он несколько минут просидел почти в полной неподвижности. Сквозь ряды деревьев до него доносились далекий шум реки и слабые крики чаек, спешивших вниз по течению к дельте.

На этот раз, словно отвечая желанию Мейтленда, видение вернулось быстро. Он обогнул темные скалы и волны, заливающие входы в пещеры, и вошел в сумеречный мир гротов. Снаружи, сквозь каменные галереи, он видел поверхность воды, сверкающей, будто ряд призм, и мягкий голубой свет, отраженный от зеркальных стен пещеры. Одновременно он ощущал, что входит в дом с островерхой крышей, окруженный стеной, являющейся скалистой грядой, которую он видел со стороны моря. Своды дома сияли оливково-черными цветами морских глубин, и портьеры из старинных кружев закрывали двери и окна, словно древние сети.

Лестница шла через грот, знакомые повороты вели во внутреннее пространство пещеры. Взглянув вверх, Мейтленд заметил фигуру в зеленом одеянии, наблюдающую за ним из сводчатого прохода. Ее лицо было скрыто от Мейтленда вуалью света, отражающегося от влажных зеркал на стенах. Что-то влекло его вверх по ступеням, Мейтленд потянулся к ней, и на мгновение лицо женщины прояснилось…

– Джудит! – Раскачиваясь в кресле, Мейтленд беспомощно пытался нащупать правой рукой стоящий на столе кувшин с водой, а левой тер лоб, пытаясь изгнать видение ужасающей ламии.

– Роберт! Что случилось?

Он услышал быстрые шаги жены, а потом почувствовал, как ее руки, успокаивая, сжали его пальцы:

– Дорогой, что происходит? Ты вспотел!

Днем того же дня, когда он снова остался один, Мейтленд более осторожно приблизился к темному лабиринту. При отливе чайки возвращались на влажную отмель, находившуюся ниже сада, и их древние крики увели его разум в глубины – так погребальные птицы уносили тело Тристана. Оберегая себя и свои страхи, он медленно продвигался через светящиеся покои подземного дома, отводя глаза от чародейки в зеленом одеянии, которая наблюдала за ним с лестницы.

Позднее, когда Джудит принесла ему чай на подносе, он аккуратно поел, осторожно разговаривая с ней.

– Что тебе привиделось в кошмаре? – спросила она.

– Дом с зеркалами на дне моря и глубокая пещера, – ответил он. – Я все видел, но как-то странно, словно проник в сны давно ослепших людей.

Весь день и вечер Мейтленд периодически возвращался в грот и опасливо проходил через внешние покои, всякий раз чувствуя присутствие женщины, дожидающейся его у входа в тайное святилище.

На следующее утро приехал доктор Филлипс, чтобы сделать перевязку.

– Превосходно, превосходно, – прокомментировал он, держа в одной руке фонарик, а другой заклеивая веки Мейтленда. – Еще неделя, и конец. Во всяком случае, теперь вы знаете, что чувствуют слепые.

– Им можно позавидовать, – заметил Мейтленд.

– В самом деле?

– Знаете, они видят внутренним зрением. В некотором смысле, это даже более реально.

– Да, такая гипотеза существует. – Доктор Филлипс закончил делать перевязку и опустил шторы. – И что же вы видели своим внутренним зрением?

Мейтленд ничего не ответил. Доктор Филлипс продолжал осмотр в затемненном кабинете, но тонкий луч его фонарика и солнце, пробивающееся сквозь шторы, наполнили его мозг искрами. Мейтленд подождал, пока сияние исчезнет, но почти сразу же понял, что свет сжег его внутренний мир, грот и дом с зеркалами и чародейкой.

– Иногда внутреннее зрение рождает поразительные, завораживающие образы, – заметил доктор Филлипс, застегивая свой чемоданчик. – Вы оказались в необычном положении, сидите и ничем не занимаетесь, но ваши оптические нервы настороже – ничейная земля между сном и бодрствованием. Тут могут происходить самые странные вещи.

После того как он ушел, обращаясь к невидимым стенам, Мейтленд прошептал:

2
Перейти на страницу:
Мир литературы