Английский с А. Конан Дойлем. Пиратские истории / A. Conan Doyle. Tales of Pirates - Андреевский Сергей Аркадьевич - Страница 42

• Предыдущая
• 42/54
• Следующая

 “7 p. m. – The boats have returned with good store of green stuff and two bullocks. Mr. Woodruff, the master, reports that near the landing-place at the edge of the forest was found the skeleton of a woman, clad in European dress, of such sort as to show that she may have been a person of quality. Her head had been crushed by a great stone which lay beside her.

Hard by was a grass hut (неподалеку находилась хижина; hard by – близко, рядом), and signs that a man had dwelt therein for some time (и /имелись/ признаки, что некоторое время в ней жил человек; to dwell), as was shown by charred wood, bones and other traces (что видно по обгоревшим дровам, костям и другим следам). There is a rumour upon the coast (на побережье ходят толки) that Sharkey, the bloody pirate, was marooned in these parts last year (что в прошлом году /здесь обретался/ Шарки, кровавый пират, брошенный в этих краях на произвол судьбы; to maroon – высаживать на необитаемый остров), but whether he has made his way into the interior (но отправился ли он вглубь /острова/; to make one’s way – прокладывать себе дорогу), or whether he has been picked up by some craft (или его подобрало какое-то судно), there is no means of knowing (узнать не представляется возможным; means – средство, способ; возможность). If he be once again afloat (если он снова выйдет в море; afloat – плавающий /на поверхности воды/, находящийся в море), then I pray that God send him under our guns (тогда я буду молить Бога послать его под наши пушки).”

 Hard by was a grass hut, and signs that a man had dwelt therein for some time, as was shown by charred wood, bones and other traces. There is a rumour upon the coast that Sharkey, the bloody pirate, was marooned in these parts last year, but whether he has made his way into the interior, or whether he has been picked up by some craft, there is no means of knowing. If he be once again afloat, then I pray that God send him under our guns.”

(Как Копли Бэнкс покончил с капитаном Шарки[4])

The Buccaneers were something higher than a mere band of marauders (буканьеры были чем-то более серьезным, нежели просто бандой грабителей; high – высокий; серьезный, важный). They were a floating republic (они являли собой плавучую республику), with laws, usages, and discipline of their own (со своими собственными законами, обычаями и порядками; discipline – обучение, тренировка; дисциплина, порядок). In their endless and remorseless quarrel with the Spaniards (в своих бесконечных и безжалостных стычках с испанцами; remorse – угрызение совести; раскаяние; сожаление; quarrel – ссора, перебранка; повод к вражде; раздоры, спор) they had some semblance of right upon their side (на их стороне было /даже/ какое-то подобие правоты). Their bloody harryings of the cities of the Main (их кровавые набеги на прибрежные города Латинской Америки; to harry – совершать набеги; опустошать) were not more barbarous than the inroads of Spain upon the Netherlands (были не более жестоки, чем вторжения Испании в Голландию; barbarous – варварский; жестокий, бесчеловечный) – or upon the Caribs in these same American lands (или на Карибские острова в тех же американских землях).

 The Buccaneers were something higher than a mere band of marauders. They were a floating republic, with laws, usages, and discipline of their own. In their endless and remorseless quarrel with the Spaniards they had some semblance of right upon their side. Their bloody harryings of the cities of the Main were not more barbarous than the inroads of Spain upon the Netherlands – or upon the Caribs in these same American lands.

The chief of the Buccaneers (предводитель буканьеров), were he English or French, a Morgan or a Granmont (будь он англичанин или француз, Морган или Гранмон), was still a responsible person (являлся человеком ответственным), whose country might countenance him, or even praise him (на родине его могли поощрять или даже прославлять: «чья страна могла…»), so long as he refrained from any deed (до тех пор, пока он воздерживался от иных действий) which might shock the leathery seventeenth-century conscience too outrageously (которые могли бы совсем уж потрясти огрубелое сознание /людей/ семнадцатого века; leathery – кожистый; жесткий, твердый; outrageously – неистово, жестоко; чрезмерно; outrage – грубое нарушение /закона, чужих прав, приличий и т. п./; произвол; акт насилия; грубое применение силы). Some of them were touched with religion (некоторые из них были очень набожны: «тронуты религией»), and it is still remembered (и /многие/ до сих пор помнят) how Sawkins threw the dice overboard upon the Sabbath (как Сокинс в День Христова воскресенья выбросил за борт игральные кости; to throw; Sabbath – воскресенье /священный день отдохновения у христиан/), and Daniel pistolled a man before the altar for irreverence (а Дэниэл у алтаря застрелил человека за святотатство; irreverence – неуважение, непочтительное действие или высказывание).

 The chief of the Buccaneers, were he English or French, a Morgan or a Granmont, was still a responsible person, whose country might countenance him, or even praise him, so long as he refrained from any deed which might shock the leathery seventeenth-century conscience too outrageously. Some of them were touched with religion, and it is still remembered how Sawkins threw the dice overboard upon the Sabbath, and Daniel pistolled a man before the altar for irreverence.

But there came a day when the fleets of the Buccaneers no longer mustered at the Tortugas (но вот наступил день, когда флотилии буканьеров больше уже не собирались в своих излюбленных гаванях; Tortuga – Тортуга /остров в Карибском море, крупный центр пиратства в XVII в./), and the solitary and outlawed pirate took their place (а место их занял = а пришел им на смену пират-одиночка, объявленный вне закона). Yet even with him the tradition of restraint and of discipline still lingered (однако и с его /приходом/ традиции сдержанности и дисциплины исчезли не совсем; to linger – засиживаться, задерживаться; сохраняться); and among the early pirates, the Avorys, the Englands, and the Robertses (и у первых пиратов – Эйвори, Инглендов и Робертсов), there remained some respect for human sentiment (еще оставалось некоторое уважение к человеческим чувствам). They were more dangerous to the merchant than to the seaman (они представляли опасность более для торговцев, нежели для моряков: «они были опаснее…»).

 But there came a day when the fleets of the Buccaneers no longer mustered at the Tortugas, and the solitary and outlawed pirate took their place. Yet even with him the tradition of restraint and of discipline still lingered; and among the early pirates, the Avorys, the Englands, and the Robertses, there remained some respect for human sentiment. They were more dangerous to the merchant than to the seaman.

• Предыдущая
• 42/54
• Следующая