Висельник из Сен-Фольена - Сименон Жорж - Страница 6
- Предыдущая
- 6/20
- Следующая
— Женэ никогда не рассказывал вам о своем прошлом, своем детстве?
— Нет, он мало о себе говорил. Я всегда предполагала, что Луи получил образование, позволявшее ему занять более высокое положение, чем то, которое он имел. У него был красивый почерк, он хорошо знал латынь, переводил названия всех растений. Когда владельцу соседнего галантерейного магазина одежды понадобилось составить деловое письмо, Луи написал его так, как не написал бы ни один адвокат.
— Вы не видели никого из его семьи?
— Перед нашей женитьбой Луи сказал нам, что он круглый сирота… Я хотела бы узнать у вас, господин комиссар, когда перевезут во Францию его тело?
Так как Мегрэ заколебался, не зная, что ей на это ответить, она прибавила, глядя в сторону, чтобы скрыть свое смущение.
— Видите ли, магазин принадлежит моей матери, у меня нет своих денег, и я знаю, что она не захочет истратить ни одного сантима, чтобы перевезти его тело на родину, и не даст мне денег, чтобы я могла поехать с ним попрощаться…
Она смотрела на него с трогательной мольбой, доверчиво ожидая от него помощи.
— Я сделаю все необходимое, сударыня, чтобы тело вашего мужа доставили сюда.
— Я чувствую, что вы поняли, господин комиссар, поняли, какой это был несчастный человек.
— Располагал ли он какими-нибудь средствами?
— Ничем, кроме своего жалования. Поначалу он мне его отдавал целиком, а потом, когда начал пить…
Еще одна улыбка, но какая грустная и какая всепрощающая!.. Она ушла, немного успокоенная, по-прежнему держа в правой руке сумочку и сложенную пополам газету.
На улице Рокет, 18, Мегрэ нашел убогую гостиницу, в нижнем этаже ее находился грязный притон, который посещали бродяги, эмигранты и проститутки.
Эта часть улицы Лап с ее увеселительными заведениями и трущобами находилась лишь метрах в пятидесяти от площади Бастилии. Но на ней же располагались и несколько мастерских? сквозь открытые ворота которых слышались удары молотов, виднелись отблески газовой сварки. Перед мастерскими скопились тяжелые грузовики.
Деловая суета рабочих и спешащих с накладными в руках служащих представляла собой резкий контраст с едва различимыми мерзкими фигурками типов, которые слонялись вокруг.
— Мне нужен Женэ, — сказал комиссар, открывая дверь в контору гостиницы.
— Его нет дома.
— Он оставил комнату за собой?
Служитель сразу пронюхал, что Мегрэ из полиции, и недовольно ответил:
— Да! Комната номер 19.
— Женэ снимает ее поденно или помесячно?
— Помесячно.
— У вас есть для него корреспонденция?
Сначала служитель убеждал, что у него ничего нет, но в конце концов вынужден был вручить Мегрэ пакет, который Женэ отправил себе из Брюсселя.
— Часто получал он подобные конверты?
— Нет. За все время, что Женэ у нас живет, он получил всего три таких пакета. Тихий человек. Не вижу причины, почему полицию может интересовать этот несчастный.
— Он работал?
— Да.
— Регулярно?
— Всякое бывает. Иногда целыми неделями работает, иногда неделями нет.
Мегрэ потребовал ключ от комнаты. Осмотрев ее, он ничего там не нашел, кроме пары старых ботинок, тюбика от аспирина и брошенного в угол комбинезона. Спустившись вниз, он выяснил у служителя, что Луи Женэ никогда не принимал у себя знакомых, не водил женщин и в основном вел монотонно размеренный образ жизни. Не считая нескольких случаев отъезда, продолжавшихся по три-четыре дня.
— В его поведении не было ничего предосудительного, — закончил свой рассказ служитель, пожав плечами и прибавив при этом, что в здешнем заведении все постояльцы достаточно подозрительный сброд.
В доме номер 65, где работал Женэ, изготовляли насосы для пивных бочек. Это была большая мастерская. Старший мастер уже знал из газет про самоубийство Женэ.
— Я как раз собирался написать вам в полицию, — сказал он. — Женэ работал у нас около двух лет. Парень зарабатывал по восемь с половиной франков в час.
— Если работал.
— Я вижу, вы в курсе дела. Все они одинаковы.
Трудно найти непьющих, но обычно они напиваются вдребезги только в конце недели. С ним же это случалось совершенно неожиданно, и обычно запой продолжался дней по восемь. Однажды нам предстояла очень срочная работа. Я пошел за ним в гостиницу, где он жил, и что же вы думаете я там застал? Он пил, лежа в постели в полном одиночестве, пустые бутылки стояли на полу рядом с кроватью. Это была невеселая картина, уверяю вас!
Из Обервилье тоже ничего нового не сообщили. Луи Женэ, сын Гастона Женэ, женатого на Берте-Марии Дюфон, был вписан в метрическую книгу актов гражданского состояния. Гастон Женэ, поденщик, скончался через десять лет после рождения сына. Жена его вскоре покинула эту местность. Что же касается самого Луи Женэ, то о нем здесь ничего не знали, кроме того, что шесть лет тому назад он написал из Парижа сюда, в мэрию, затребовав акт о своем рождении. В полиции, в книге записей, где имелись списки правонарушителей, так же о нем ничего не оказалось. Регистрационная карточка на имя Женэ не была заведена. Итак, этот человек никогда не имел никаких счетов с судебными властями ни во Франции, ни за границей. Все европейские страны, куда Мегрэ отправил запрос, ответили отрицательно.
Можно только предполагать, что было шесть лет назад. Тогда Луи Женэ работал фрезеровщиком и вел добропорядочную жизнь. Он женился, и у него уже был этот костюм «Б», из-за которого он впервые поссорился с женой и который спустя несколько лет стал причиной его смерти.
Его никто не навещал, писем он не получал. Луи Женэ получил, видимо, довольно приличное образование, поскольку знал латынь.
У себя в кабинете Мегрэ просмотрел несколько текущих дел, открыл желтый чемодан, в котором находились вещи самоубийцы, и положил туда пакет с тридцатью тысячами франков, предварительно распечатав его и переписав номера банковских билетов. Этот перечень он направил в следственную комиссию Брюсселя с просьбой выяснить, каким банком они были выданы. Все это он проделывал не спеша, старательно, словно хотел убедить самого себя в полезности такой работы.
Но время от времени он раздраженно посматривал на разложенные на столе фотографии покойного и прекращал писать, задумчиво покусывая кончик трубки.
Мегрэ собирался уже идти домой, когда его вызвали по телефону из Реймса. Звонил хозяин «Кафе де Пари» по улице Карно. Увидев в газете фотографию Луи Женэ, он узнал в ней человека, который несколько дней тому назад был у него в заведении, и которого он отказался обслужить, потому что тот уже был сильно навеселе.
Мегрэ задумался. Вот уже второй раз упоминался Реймс, где покойный купил себе ботинки. Таким образом, видимо, совсем не случайно Луи Женэ ездил в этот город.
Через час Мегрэ уже сидел в скором поезде, идущем в Реймс, куда он прибыл в десять часов вечера. В переполненном кафе все три бильярда были заняты, за многими столами играли в карты — обстановка обычного провинциального французского кафе, где клиенты здороваются за руку с кассиршей, а официанты фамильярно называют посетителей по именам.
— Я комиссар Мегрэ, которому вы недавно звонили по телефону.
Стоя около своей конторки, хозяин наблюдал за слугами и одновременно давал советы игрокам на бильярде.
— Ах да, очень приятно! Но вы зря беспокоились, я уже сообщил вам все, что знал, — произнес он тихо и немного озабоченно. — Но раз уж вы здесь, могу рассказать поподробнее. Однажды вечером человек этот пришел сюда и, заняв место вот в том углу, возле третьего бильярда, заказал себе рюмку коньяка. Он пил одну за одной и в конце концов настолько опьянел, что я приказал официанту больше ему не подавать. Мои клиенты и так посматривали на него косо, ведь он мало походил на моих обычных посетителей.
— С ним был какой-нибудь багаж?
— Да, старый чемодан. Когда он направился к выходу, чемодан открылся, и из него выпал поношенный костюм. Посетитель попросил дать ему веревку, крышка не закрывалась, по-видимому, сломался замок. Не понимаю, как ему удалось перевязать свой чемодан в том состоянии, в котором он находился.
- Предыдущая
- 6/20
- Следующая
