Уйти, чтобы вернуться - Леви Марк - Страница 6
- Предыдущая
- 6/54
- Следующая
Вэлери сохранила свою квартиру, прозванную Эндрю «запасным аэродромом», однако с февраля она предпочитала ночевать у него, и они стали всерьез подумывать о более просторном жилище, чтобы поселиться в нем вдвоем. Препятствие было одно: Эндрю отказывался расставаться с районом Уэст-Виллидж, поклявшись прожить там до конца своих дней. Трехкомнатные квартиры в нем были редкостью. Вэлери обзывала его закоренелым старым холостяком, однако было понятно, что его не разлучить с этими странными улочками, о которых он знал буквально все. Ему нравилось, гуляя с Вэлери, делиться своими познаниями: вот на этом перекрестке Гринвич-авеню раньше находился ресторан, навеявший Эдварду Хопперу сюжет его знаменитой картины «Полуночники», вот здесь жил Джон Леннон, пока не переехал в Дакота-билдинг… Уэст-Виллидж видел все культурные революции, здесь были самые знаменитые кафе, кабаре, ночные клубы страны. Когда Вэлери возражала, что большинство современных художников откочевало в Уильямсбург, Эндрю, серьезно глядя на нее, провозглашал:
— Дилан, Хендрикс, Стрейзанд, «Питер, Пол и Мэри», Саймон и Гарфункель, Джоан Баэз — все они начинали в Виллидж, в барах моего квартала. Разве этого мало, чтобы хотеть здесь жить?
И Вэлери, совершенно не желавшая с ним спорить, послушно отвечала:
— Конечно нет!
Когда она расхваливала ему комфорт небоскребов, возвышавшихся в считаных кварталах отсюда, Эндрю отвечал, что жизнь на стальном насесте его не прельщает. Ему подавай уличный шум, сирены, гудки таксистов на перекрестках, скрип видавшего виды паркета, бульканье и урчание в батареях отопления, скрежет входной двери… Все эти звуки напоминали ему, что он жив и его окружают люди.
Как-то раз, вернувшись с работы домой, он выпотрошил шкафы и перевез большую часть своих пожитков на местный мебельный склад. Распахнув перед Вэлери гардероб, он объявил, что необходимость в переезде отпала, так как теперь у нее полно места.
В марте Эндрю получил от главного редактора задание провести новое журналистское расследование в продолжение предыдущего, которым он прославился. Он тут же впрягся в работу, радуясь шансу побывать в Аргентине.
В первых числах мая, возвращаясь из Буэнос-Айреса с приятной мыслью, что вскоре снова туда отправится, Эндрю не нашел другого способа оправдаться перед Вэлери, кроме как предложить ей за ужином выйти за него замуж.
Сначала она подозрительно его разглядывала, потом расхохоталась. А он растерянно смотрел на нее, осознавая, что переполнен счастьем от своих собственных слов, сказанных экспромтом, без размышлений.
— Ты ведь несерьезно? — спросила Вэлери, утирая слезы.
— Почему несерьезно?
— Потому что мы с тобой вместе всего ничего, каких-то несколько месяцев. Маловато для такого решения.
— Вместе мы уже целый год, а знакомы с детства. Тебе не кажется, что у нас было достаточно времени, чтобы определиться?
— То есть перерыв в каких-то двадцать лет — не в счет…
— Для меня тот факт, что мы встретились в юности, потеряли друг друга из виду, а потом случайно встретились на нью-йоркской улице, — это знак.
— Рациональный журналист, последователь Декарта, уверовал в знаки судьбы?
— Когда я вижу тебя перед собой — да!
Вэлери долго смотрела ему в глаза и молчала, потом улыбнулась:
— Скажи еще раз.
Эндрю тоже уставился на Вэлери. Она была уже не юной бунтаркой, как двадцать лет назад. Та Вэлери, что сидела сейчас напротив него, сменила латаные джинсы на модную юбку, кеды с замазанными лаком для ногтей носками на лаковые туфельки, всепогодную брезентовую робу, скрывавшую ее формы, на кашемировый пуловер, выразительно облегавший грудь. Вместо прежней «боевой раскраски» — совсем немножко теней на веках и туши на ресницах. Вэлери Рэмси была гораздо привлекательнее всех женщин, которых он встречал, и ни с одной из них он не чувствовал такой близости, как с ней.
У Эндрю вспотели ладони — а такого с ним отродясь не бывало. Отодвинув свое кресло, он обошел столик и опустился на одно колено.
— Вэлери Рэмси, при мне нет кольца, потому что мое намерение совершенно спонтанно, зато оно искренне. Если ты согласна стать моей женой, мы в этот выходной вместе выберем тебе кольцо. Я намерен стать лучшим из мужей, чтобы ты проносила свое кольцо до конца жизни. Правильнее сказать, пока жив я — вдруг после моей смерти ты опять выскочишь замуж?
— Никак не можешь без черного юмора — даже когда делаешь предложение!
— Уверяю тебя, в такой позе, под столькими взглядами, я бы не стал дурачиться.
— Эндрю, — сказала Вэлери шепотом, наклонившись к его уху, — я намерена ответить на твое предложение согласием, так как мне этого хочется, да и нельзя выставлять тебя болваном перед всем рестораном. Но, когда ты сядешь на место, я сообщу тебе об одном условии, которое считаю непременным для нашего союза. Таким образом, «да», которое я сейчас громко произнесу, на следующие несколько минут останется условным. Ну что, мы согласны?
— Мы согласны, — так же шепотом ответил Эндрю.
Вэлери прикоснулась губами к его губам и отчетливо произнесла свое «да». Посетители ресторана, затаившие дыхание, разразились аплодисментами.
Хозяин заведения вышел из-за стойки, чтобы поздравить постоянного клиента. Крепко стиснув Эндрю в объятиях, он сказал ему на ухо с акцентом нью-йоркского итальянца, таким же, как в фильмах Скорсезе:
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь!
После этого он поклонился Вэлери и поцеловал ей руку.
— Теперь вы — мадам, и я имею на это право! Я принесу вам шампанского за счет заведения в честь этого события. И не вздумайте возражать!
Вернувшись за стойку, Маурицио жестом приказал единственному официанту принести шампанское.
— Я слушаю, — прошептал Эндрю под хлопок пробки.
Официант налил два бокала. Подошел Маурицио с третьим бокалом, чтобы чокнуться с женихом и невестой.
— Подожди, Маурицио. Еще секундочку, — попросил Эндрю, беря его за рукав.
— Ты хочешь, чтобы я назвала свое условие при нем? — удивленно спросила Вэлери.
— Он мой старый друг, а от старых друзей у меня нет секретов, — ответил Эндрю насмешливо.
— Ну что ж… Итак, мистер Стилмен, я выйду за вас замуж при условии, что вы поклянетесь мне своей честью, что никогда мне не соврете, не обманете меня, не станете сознательно заставлять меня страдать. Если вы меня разлюбите, то я хочу узнать об этом первой. Хватит с меня романов, кончающихся горючими слезами в ночи. Если вы дадите мне такое обещание, то я соглашусь стать вашей женой.
— Клянусь, Вэлери Рэмси-Стилмен!
— Клянешься жизнью?
— Жизнью клянусь!
— Обманешь — убью!
Маурицио, глядя на Эндрю, перекрестился.
— Теперь можно чокаться? Меня все-таки клиенты ждут.
Он принес им две порции своего фирменного тирамису и отказался подать счет.
На улице, сжимая руку Эндрю, Вэлери спросила:
— Мы и вправду поженимся?
— Обязательно! Должен сознаться, я и не знал, что, делая тебе предложение, испытаю такое счастье.
— Я тоже счастлива, — ответила Вэлери. — С ума сойти! Я должна позвонить Колетт и все ей рассказать. Мы вместе учились, делили все беды и радости, особенно беды, она будет моей свидетельницей на свадьбе. А ты кого выберешь?
— Наверное, Саймона.
— Не хочешь ему позвонить?
— Хочу, позвоню прямо завтра.
— Прямо сегодня! Я — Колетт, ты — Саймону.
Эндрю не хотелось беспокоить Саймона в такой поздний час, чтобы сообщить известие, с которым вполне можно было бы подождать до завтра, но он увидел в глазах Вэлери детскую мольбу, и это выражение, смесь радости и страха, его сильно растрогало.
— Разбудим наших лучших друзей по одному или обоих сразу?
— Ты прав, нужно привыкать все делать вместе, — весело ответила Вэлери.
Колетт пообещала Вэлери примчаться в Нью-Йорк как можно быстрее. Она поздравила Эндрю и сказала, что он еще не догадывается, какое счастье ему привалило: ее лучшая подруга — необыкновенная женщина!
- Предыдущая
- 6/54
- Следующая
