Разлучи нас, смерть! (СИ) - "Ginger_Elle" - Страница 23
- Предыдущая
- 23/312
- Следующая
28 февраля 2006
Само занятие вчера прошло хорошо, мне действительно стало легче, но то, что было потом…
Я не знаю, или кто-то из сотрудников проболтался, или кто-то из наших общих знакомых увидел, как я вхожу в класс, но о том, что я в школе, узнала Эмили. В конце занятия она ждала меня в холле. Я увёл её в «Миндаль» — кафе неподалёку от школы, где наша компания часто проводила время, — иначе бы она устроила сцену у всех на глазах. В кафе были столики в уединённых уголках, к тому же время обеда ещё не наступило, и посетителей было мало.
У нас не получилось спокойного разговора. В конце она расплакалась. Мне было больно и стыдно, потому что во всём виноват я.
Я съехал со старой квартиры и даже не оставил ей адреса, а потом или не отвечал на её звонки вовсе, или говорил, что у меня всё в порядке и я не могу сейчас разговаривать. Я просто трус. Я не хотел причинять ей боль.
Я думал, она сначала немного позлится, а потом выбросит меня из головы. Я ошибался. Наверное, я равнял силу её привязанности со своей.
Она очень переживала за меня. Сначала я просто исчез, потом появилась полиция, потом серьёзные ребята из спецслужб, и никто ничего не объяснял. Через месяц я вернулся, забежал в свою квартиру на три минуты (это ей рассказал Жоао) и опять пропал. На третий день, когда я приехал забрать остатки вещей, я поднялся наверх в квартиру Гибсонов. Открыла прислуга, но Эмили тут же вышла в холл.
Она сразу бросилась мне на шею.
Я позволил ей обнять себя, но потом убрал её руки.
— Эмили, я зашёл сказать, что…
— Случилось что-то плохое? — перебила она меня. — Да? Ты вдруг исчез…
— Да, очень плохое, и я…
— Зайдёшь? — кивнула она в сторону гостиной.
— Нет, прости, мне надо убегать. Я переезжаю в другое место, заехал за вещами. Я хотел сказать, что ты очень хороший друг, и мне хотелось бы, чтобы всё так и оставалось, но сейчас это невозможно…
— Ты хочешь сказать, что всё кончено? — неожиданно спокойным тоном произнесла она.
— Нет, не всё… Я хотел бы быть с тобой, но всё изменилось… Это невозможно. Прости.
— Что изменилось? Что произошло? — её губы дрожали так, словно она сейчас расплачется, но она держалась изо всех сил. У меня сердце защемило в тот момент, такая она была трогательная и красивая. И гордая. Гордость не позволяла ей заплакать.
— Я не могу тебе сказать. Надеюсь, ты сможешь простить меня.
И тут я сбежал: развернулся, не глядя на неё, открыл дверь и сбежал.
Я чувствовал себя настоящим подлецом, но что я мог поделать? Я бы не вынес её слов, её прикосновений, её поцелуев. Я не мог больше быть с ней. Да и ни с кем другим… Замарать её всей этой грязью, этой мерзостью, что стала частью меня? Лгать ей? Делать вид, что ничего не изменилось?
И вот мы снова встретились. Я знал, что теперь она не даст мне сбежать. Наш с ней разговор по содержанию мало чем отличался от первого. Он был длиннее, но я по-прежнему повторял то же самое. Я убеждал её, что не встретил другую, что просто не могу сейчас поддерживать отношения, что причина во мне и виноват во всём я, что мне жаль и что она никак не может мне помочь.
Я сделал ей очень больно. Не знаю, как такое произошло, но я был дорог ей. Может быть, она меня любила… А я… Я сбежал, как последний трус… И даже не от неё, от себя.
Я был как Адам после грехопадения, познавший тёмную сторону своей природы, стыдившийся её и одновременно понимающий, что теперь она навсегда с ним. Что внутри спит чёрное пламя, которое, стоит ему разгореться, выжигает всё: боль, стыд, разум, совесть, память. И я никому не могу рассказать. Она не должна знать. Никто не должен знать. Я ненормальный, больной. Я не знаю, там меня сделали таким или это было во мне всегда. Не хочу думать об этом.
22 марта 2006
Скоро я смогу вернуться к работе. Понятно, что не на прежнюю должность. Финлэй и без того меня не особо жаловал, а теперь уж точно на порог своего отдела не пустит.
В целом, жизнь налаживается. Мне просто надо было отсидеться какое-то время дома, прийти в себя. На прошлой неделе после занятий в школе встретил Дженнифер и ещё пару знакомых, все вместе пошли в «Миндаль». Неплохо провели время. Хорошо, что никто не знал про нас с Эмили.
В тот раз мы с ней расстались не на такой уж плохой ноте. Может быть, когда-нибудь она поймёт, и мы сможем быть друзьями, как раньше.
Наверное, я слишком многого от неё хочу.
Меня до сих пор мучают ночные кошмары. Я толком даже не помню, что вижу, какие-то неясные расплывчатые формы. Но они по непонятной причине внушают мне такой ужас, что я просыпаюсь весь в поту и едва не кричу. Иногда снится, что меня заперли в микроскопической железной комнатушке вроде шкафа, и я даже знаю, как мне отпереть замок, но пальцы не слушаются, и ничего не получается.
30 марта 2006
Вчера вечером позвонили в домофон — я даже не стал отвечать. Я никого не ждал. Ко мне некому прийти. Когда отвечаю, то всегда или что-нибудь пытаются продать, или хотят попасть в другую квартиру.
Но домофон всё трезвонил и трезвонил, просто сил не было терпеть, и я снял трубку. Это был Том. Наверное, не надо было его пускать, но я не смог набраться наглости и послать его. Да и немного растерялся — это было слишком неожиданно.
Том оглядел мою квартиру, усмехнулся и сказал:
— Не слишком шикарное место…
— Мне хватает, — ответил я и предложил чаю. Больше у меня все равно ничего не было.
Он согласился. Я прошёл в тот угол, который в моей комнате занимает кухня, поставил чайник и достал из навесного шкафчика банку с чаем. Том спросил за моей спиной:
— Почему ты переехал?
— Обстоятельства. К тому же, сейчас у меня не всё хорошо с деньгами, та квартира была мне не по карману.
— Где ты пропадал? Ты так никому ничего и не рассказал.
— И тебе не расскажу, — ответил я, радуясь, что стою к нему спиной и мне не приходится смотреть ему в лицо. Я специально долго возился с чашками и ложками, чтобы не поворачиваться. — Это мои личные дела.
— Так получилось, — с вызовом в голосе произнёс Том, — что они коснулись и моей сестры.
О, теперь я знал, к чему идёт дело…
— Мне очень жаль, Том, я не хотел обижать Эмили. Мы с ней поговорили, и она меня, кажется, поняла.
— Может, она и не держит на тебя зла, но она тебя не поняла. Она до сих пор не может от этого отойти. Она…
— Я ничего не могу поделать, — я не выдержал и прервал его. Я не желал слушать уговоры теперь ещё и от её братца.
Я уже залил чай кипятком, но всё не решался обернуться.
— С чем ты не можешь ничего поделать? — прозвучал тихий голос Тома у меня над самым ухом. — Может быть, с собой?
Я хотел развернуться к нему, но он обхватил меня сзади руками и прижал к столу. Он оказался сильнее, чем я думал. Господи, в тот момент я вообще ни о чём не думал, я просто… Не знаю, был в каком-то оцепенении… Единственная ясная мысль была о том, что мы сейчас чашки уроним, и всё разобьётся… Потом я решил, что он пришёл меня избить, отомстить за сестру, стал глазами искать на столе что-нибудь тяжёлое или острое.
Том сжимал меня и шептал уже совсем на ухо, я чувствовал его дыхание:
— Тебе нравятся мужчины… Поэтому ты бросил её…
Он начал шарить одной ладонью у меня по животу, и тогда я понял, чего он хочет. Я попытался вырваться, но с первого раза не смог. Он понял, что ищет слишком высоко, и его рука опустилась ниже, мне между ног. Самое ужасное, что от этого нашего трения друг о друга и его неуклюжих лапаний, у меня начал вставать. И Том это понял.
В этот момент я извернулся, освободил руку и ударил локтём под рёбра. Размаха не было, получилось не очень сильно, но он охнул и сразу меня отпустил. Судя по выражению его лица удар оказался не таким уж и слабым.
- Предыдущая
- 23/312
- Следующая
