Тетя Жанна - Сименон Жорж - Страница 19
- Предыдущая
- 19/32
- Следующая
Жанна пыталась услышать шум шагов. Комната Дезире была с другой стороны коридора: она сама выбрала эту комнату — в мансарде, с окнами, выходящими во двор. Не менее десяти тягостных минут она не слышала ничего; боясь не услышать шагов, Жанна не шевелилась. Она мучилась вопросом, не благоразумнее ли добраться до двери хоть на четвереньках, чтобы наверняка не упустить проходящую мимо Дезире.
К счастью, они обе легли поздно, далеко заполночь. Наконец до Жанны донеслись шум льющейся из крана воды, мягкие шаги, и она поняла, что ждать осталось недолго.
— Дезире! — позвала она приглушенным голосом, услышав, как открывается дверь.
Она взяла в руку туфлю, чтобы бросить ее в дверь и привлечь внимание Дезире, если та случайно не услышит ее голоса.
— Дезире!
Шаги затихли, потом раздались снова.
— Дезире!
Та наконец повернулась и приложила ухо к двери, не уверенная, что ее окликнули.
— Войди. Дверь не заперта.
Дезире смотрела с любопытством и даже с некоторой оторопью, словно менее всего на свете ожидала увидеть здесь Жанну.
— Что с тобой? Плохо себя чувствуешь?
Подруга не обратила внимания на ее ноги, а Жанна, сидевшая на краю кровати, из стыдливости быстро скользнула под простыню.
— Войди и закрой дверь. Не говори слишком громко. Со мной ничего страшного. У меня это было несколько раз в последние годы, все пройдет через несколько дней. Нужно только, чтобы ты сейчас, скажем, часов в восемь, позвонила доктору Бернару, пока он не начал визиты к больным, и попросила прийти. Попроси его не задерживаться внизу и сразу подняться сюда; если ты сможешь провести его так, чтобы этого никто не заметил, будет лучше всего.
— Я предупреждала тебя, что ты слишком много крутишься!
— Да. Не будем больше об этом, ладно? Так было нужно, и, к счастью, все сделано. Только вот что, моя бедняжка Дезире, ты мне будешь страшно нужна, и не знаю даже, сколько раз твоим несчастным ногам предстоит сегодня побегать по лестнице вверх-вниз.
— Я позабочусь о тебе самым лучшим образом. Мне не привыкать. Мой муж…
— Речь идет не о том, чтобы заботиться обо мне. Доктор выпишет мне лекарство, и останется только ждать, чтобы оно подействовало. Гораздо важнее, чтобы я была полностью в курсе того, что происходит внизу. Ведь это, по сути, их первый день, понимаешь? От него зависит будущее.
— Думаю, что понимаю, но мне кажется, что ты слишком уж беспокоишься об этих людях, которые…
— Пожалуйста, окажи мне такую услугу и делай все, о чем я тебя попрошу, с особым вниманием.
— Разумеется, я все для тебя сделаю.
— Прежде всего, очень важно, чтобы ты была в хорошем настроении. Необязательно петь и смеяться, но мне хотелось бы, чтобы, спустившись, они ощутили бы некую разрядку, чтобы стол был накрыт красиво, чтобы кофе был вкусным. Попробуй достать горячие рогалики. Ты успеешь сходить за ними в булочную.
— Ты полагаешь, что они сядут за стол всей семьей?
— Это не важно. Но стол пусть будет накрыт на всех, чтобы каждый мог сразу определить свое место, свою салфетку. Наверное, нужно поставить и мой прибор.
— Если эти твои идеи…
Все это, очевидно, было слишком сложно для нее.
— Ребенок, разумеется, будет плакать; не важно, что ты думаешь о его матери, но постарайся его успокоить, потому что от этого крика все в доме скоро на стенку полезут. Ты можешь принести малыша ко мне сюда, если не будешь знать, что с ним делать. Я не могу встать, но я поиграю с ним на кровати, да и не вижу причин, почему бы мне не покормить его.
— Это все?
— Нет. Когда придет месье Сальнав — обычно он приходит в половине девятого, — ты выполнишь одно мое поручение, но только убедившись, что он в конторе один.
— Что я должна ему сказать? Чтобы он пришел тебя повидать?
— Напротив, надо избежать этого, разве только возникнет необходимость. Но еще утром, вскоре после того как Анри позавтракает, я хотела бы, чтобы бухгалтер пошел к нему и сказал самым естественным тоном, что тот ему нужен по делу. Совершенно не важно, что это будет за дело. Просто неплохо, если он спросит мнение Анри по какому-нибудь малозначащему вопросу. Но главное, чтобы Анри сел на место своего отца.
— Ладно, я поняла, хотя и сомневаюсь, что это получится; могу лишь повторить, что ты портишь себе кровь из-за…
— Это не все. Нужно будет еще позвонить по телефону, но позднее, когда моя невестка придет меня проведать.
— Ты надеешься, что она придет?
— Может быть. Ты уведомишь мэтра Бижуа, нотариуса, что сестра Робера Мартино хотела бы поговорить с ним, но, к сожалению, не может прийти к нему сама.
— Это все?
— Да.
— Что ты будешь есть?
— Все равно. Мне лучше ничего не есть, потому что мне теперь запрещена соль.
— Я сделаю тебе еду без соли.
— Это ты здорово придумала! Как будто у тебя уже никаких дел больше нет! А теперь иди, бедняжка Дезире. Надеюсь, это не затянется надолго.
Но сегодня я прошу тебя подыматься сюда как можно чаще. Завтра они уже привыкнут. Я беспокоюсь и о твоих ногах; иди! Дай только мою расческу, влажную салфетку и бутылочку одеколона она на комоде. Комната уже пахнет болезнью. Когда я оказываюсь в таком вот состоянии, мой запах даже мне противен, и я могу представить, каково должно быть другим!
Это был самый странный день среди прочих. Накануне, прежде чем уснуть, она долго размышляла, стараясь предусмотреть любую случайность и заранее продумать, что делать в том или ином случае. Жанна знала, что проснутся они немного пристыженными, будут чувствовать себя не в своей тарелке, испытывать досаду на собственное поведение, будто на следующий день после разгула; в такой ситуации многое становилось трудным, опасным — слова, обычные поступки, то, как сесть за стол и на чем остановить взгляд.
Именно поэтому Жанна так старалась, чтобы все было в порядке, чтобы дом имел приветливый вид; она рассчитывала быть вместе с ними, чтобы, не показывая виду, сглаживать возможные трения.
Однако она находилась в заточении в своей комнате, не имея связи со всем остальным миром, кроме как через Дезире, а Дезире предпочитала демонстрировать там, внизу, свою недовольную физиономию, чтобы хоть чем-то отплатить за усталость предыдущего дня.
Далеко, в районе вокзала, начал просыпаться город, потом, в восемь часов, служащий винных погребов, как и каждое утро, с грохотом распахнул главные ворота склада, и сразу же по мощеному двору со стуком покатились пустые бочки.
К этому времени Дезире один раз уже поднялась наверх, принеся Жанне кофе с молоком и тартинку, от которой та отказалась.
— Что мне говорить, если меня спросят, что с тобой случилось?
— Что я устала, неважно себя чувствую, но позднее спущусь.
— Но ведь это не так!
— Не имеет значения. Говори именно это. Как так получилось, что я не слышала плачущего Боба?
— Его мать с ним на руках спустилась погреть ему бутылочку. Я предложила ей оставить малыша у меня, но она с решительным видом стала заниматься им сама. Сейчас она напевает ему песенки.
Безусловно, Алиса поступила так по совету родителей, которые предвидели схватку и не хотели, чтобы их дочь дала к ней повод.
— Ты должна установить детский манеж, но не в малой гостиной, куда никто не заходит и где ребенок сидит, словно наказанный. Поставь манеж в столовой.
— Но он займет много места.
— Вот именно. Зато ребенок будет на виду.
— Ну, раз ты так считаешь…
Против всяких ожиданий первой спустилась Луиза, и Жанна, попросившая Дезире оставить дверь открытой, поняла, что ее невестка прислушивается к чему-то, прежде чем отважиться спуститься по лестнице вниз.
Чуть позднее настала очередь Анри войти в столовую, наконец раздался стук дверного молотка в ворота: это пришел доктор. Провести его к Жанне незамеченным в этот момент было невозможно. Он с кем-то говорил некоторое время на первом этаже — Жанна не поняла с кем, — затем она услышала на лестнице его размеренные шаги. Прежде чем показаться в проеме открытой Двери, он на мгновение из вежливости остановился:
- Предыдущая
- 19/32
- Следующая
