Иллирия (СИ) - Заболотская Мария - Страница 52
- Предыдущая
- 52/64
- Следующая
Господин Альмасио уступил своей упрямой жене, как и предсказывал Орсо. Теперь, если кто и представлял для меня серьезную опасность в этом доме - так это мой пасынок, и я ясно сознавала, что взяв верх над одним врагом, получила другого, еще более страшного.
На цепи мне довелось просидеть не так уж долго, хотя счет времени, конечно же, я потеряла. Позже я узнала, что провела в подвале дома Альмасио не более двух суток, что для чуть более сильного и мужественного человека, конечно, показалось бы сущим пустяком. Но, в конце концов, Ремо тоже был порядком измотан происходящим, и мне не потребовалось сверхъестественных усилий для того, чтобы переломить ситуацию в свою пользу. Сказав себе, что не убьет меня сразу, хоть я этого и заслуживаю, Ремо начал себя обманывать с того момента, как я покинула дом Эттани. И с каждым днем он увязал в этой лжи все больше, пока обстоятельства не вынудили его признать, что я значу для него много больше, нежели орудие мести. Подвал и цепь были последней попыткой господина Альмасио уничтожить чувства, пугающие и раздражающие его. Я догадывалась, что он то и дело подходил к двери моей камеры, в надежде услышать, что я плачу или зову на помощь, правильно угадав, что это станет первым шагом к освобождению от моего необъяснимого влияния. Стоило бы мне дать слабину, как мой муж убедился бы в том, что я ничем не отличаюсь от прочих, и, следовательно, поступить со мной он может так же, как и с ними.
Из неприятных последствий моего непродолжительного заточения первыми в глаза бросались багровые кровоподтеки на шее, но они меня тревожили менее всего. Из-за того, что я почти ничего не ела в день свадьбы, а до того выпила снотворное по принуждению Ремо, голод, перенесенный мной в подвале, сказался на моем здоровье куда сильнее, чем можно было предположить. Едва я пыталась что-то съесть, как меня тут же одолевала рвота, вскоре окончательно меня ослабившая. Только к исходу следующего дня я смогла в первый раз отпить бульона, после чего крепко заснула, вновь очутившись в уже знакомой комнате - спальне господина Ремо. Но теперь он если и навещал меня, то только тогда, когда я спала, словно показывая мне, что между нами установилось подобие перемирия, и мое понятное желание не видеть своего супруга было принято им во внимание.
Как только я почувствовала, что могу стоять на ногах, то тут же сказала служанкам, что желаю выйти из комнаты. Более я не намеревалась коротать свои дни в четырех стенах, и господину Альмасио следовало об этом знать. Тем самым я испытывала его терпение, но пока что мне удавалось верно рассчитать свои возможности - служанка, вернувшись, передала мне, что разрешение получено и я могу даже прогуляться по саду. После пережитого я с трудом выносила пребывание в помещениях, и даже огромная спальня господина Ремо временами казалась мне слишком тесной. Одевшись потеплее, я, в сопровождении все той же служанки, чье имя так и не узнала, вышла из дому. Несколько часов, невзирая на жалобные вздохи женщины, я ходила взад-вперед по аллее, не в силах надышаться свежим воздухом. Когда я ощущала слабость, то присаживалась на скамейку, упрямо не желая возвращаться в дом, при одном виде которого меня охватывало сильнейшее отвращение.
Все это время я размышляла о том, что отвоеванное мной положение в семействе Альмасио, несмотря на всю его непрочность, остается единственным вариантом развития событий, при котором мне не грозит быстрая гибель. "Как же тошно мне в этом доме! - тоскливо думалось мне. - Неужели это и есть выход? Неужели мне не следует просить у высших сил большего? Да, я буду в безопасности некоторое время. Ремо почти открыто признался мне в том, что не причинит мне вреда. Должно быть, так в его понимании выглядит любовь. Если мне удастся предугадывать приступы его гнева, то я могу оставаться в живых довольно долго. Почти любое отвращение можно преодолеть, и я рано или поздно соглашусь разделить с ним ложе. Чем черт не шутит, еще и переживу своего мужа, ведь он рамного старше меня... Год за годом я буду пристально следить за любой тенью на лице Орсо, отбивая его атаки и следя, чтобы мое влияние на Ремо не ослабело. Сколько я слышала историй о том, как мачеха, укрепив свое положение, добивалась того, чтобы ее пасынки и падчерицы оказались усланы из отчего дома. Возможно, это и есть моя судьба. Со временем воспоминания о произошедшем сгладятся, я забуду историю с Вико и стану достойной госпожой Альмасио. Множество женщин сохраняют всю свою жизнь в тайне то, что сердце их было когда-то разбито... Стоит поучиться этой мудрости и более не пытаться идти против обычаев, если уж я решила остаться в живых".
Когда сад начал тонуть в ранних зимних сумерках, а мои руки заледенели, прогулку пришлось завершить, иначе я слегла бы от новой хвори. Нельзя было сказать, что в душе моей воцарился мир, но она, наконец, была опустошена настолько, что я почти не испытывала страданий.
Проходя мимо гостиной, я увидела, что Ремо сидит в кресле у камина. Он не взглянул в мою сторону, и я успела ощутить вспышку мимолетной радости от того, что смогу проскользнуть незамеченной, но затем сердце мое от тоски сжалось - не было ровно никакого смысла в том, чтобы избегать его. Если я намеревалась остаться в доме Альмасио, то нужно было привыкать к обществу своего мужа. Нам предстояло прожить рядом еще долгое время - иного выхода я не видела.
Замешкавшись на мгновение, я преодолела нерешительность, и уселась в свободное кресло. Приказала служанке подать мне чай с молоком и потянулась за книгой, оставленной здесь, вне всякого сомнения, Орсо. Ремо бросил на меня испытующий взгляд, но ничего не сказал. Так мы и провели тот вечер в молчании: я читала книгу, оказавшуюся скучным историческим трудом, а Ремо изучал какие-то бумаги. Началась наша с ним семейная жизнь. Стоило ли мне неистово бороться с обстоятельствами ради подобного будущего?.. Я пока еще не была уверена. Но в чем вообще можно быть уверенным?.. Еще год назад я представить не могла, что мне придется пережить, и если бы могла дать себе нынешней совет, то наверняка бы с осуждением сказала: "Гоэдиль, как низко ты пала, если уж всерьез выбирала между столь недостойными мужчинами, один из которых трус, а второй - жестокий подлец". Подумать только, как я была в ту пору наивна и глупа. А через год мне покажется, что наивной и глупой я была сегодня, когда думала, что не смогу смириться со своей судьбой...
Следующий день я провела ровно таким же образом. Но в этот раз Ремо, увидев меня, едва заметно кивнул головой. Рядом с креслом, где я сидела вчера, обнаружилась целая стопка книг, состоявшая, к моему облегчению, из куда более легкомысленного чтива. Мой супруг демонстрировал понимание и любезность, мне, как благоразумной жене, следовало это ценить.
Впрочем, этот вечер выдался не столь спокойным, как предыдущий, ведь спустя несколько минут в гостиной появился Орсо, одаривший меня взглядом, полным жгучей ненависти.
- О, сколь приятно видеть, что вы пребываете в добром здравии! - обратился он ко мне. - В который раз я удивлен тем, как быстро вы становитесь на ноги. То ли вы обладаете удивительной силой духа, то ли удары судьбы не столь уж болезненны, как этого следовало бы ожидать.
Господин Альмасио бросил на сына предупреждающий взгляд, но тот не унялся, сделав вид, что не понимает причин недовольства отца.
- Вы, должно быть, расстроены тем, что не знаете последних городских новостей, - продолжил Орсо. - А между тем, пока вы боролись с болезнью, вся Иллирия судачила о радостной вести - Рагирро Брана приказал разогнать сброд, населивший Мальтеран из-за попустительства Викензо. Столько лет он смотрел сквозь пальцы на то, как его сын осквернял древнюю резиденцию понтификов, и, наконец, решил вмешаться. А знаете, что поговаривают в народе насчет этого удивительного события?..
Я вздрогнула, на секунду допустив, что город уже знает об истинной подоплеке событий, и покачала головой. Господин Альмасио продолжал молчать, словно проверяя, как далеко зайдет его сын, явно теряющий всякое чувство меры при виде меня.
- Предыдущая
- 52/64
- Следующая
