Приятельница мадам Мегрэ - Сименон Жорж - Страница 28
- Предыдущая
- 28/29
- Следующая
— Четверых?
— Мосс, Левин, женщина и ребенок. Быть может, именно ребенок дает нам самые большие шансы на успех.
— Если только они от него не избавились.
— Раз уж Глория отправилась забирать его из рук моей жены с риском быть арестованной, значит, она очень дорожит им.
— Вы думаете, это ее сын?
— Я в этом убежден. Не стоит думать, что преступники не такие же люди, как и все прочие, что они не могут иметь детей и любить их.
— Сын от Левина?
— Вероятно.
Доссен, поднимаясь, улыбнулся, и вышло это у него как-то смиренно и в то же время лукаво.
— Похоже, настало время для перекрестного допроса? Я, увы, не большой специалист по этой части.
— Если вы сочтете возможным, я попробую кое-что объяснить Лиотару.
— Чтобы он посоветовал своему клиенту говорить?
— Сейчас это в их общих интересах.
— Мне не приглашать их пока?
— Через минуту.
Мегрэ вышел и сердечно сказал человеку, сидевшему справа от двери:
— Здравствуйте, Стёвельс.
Как раз в эту минуту в коридоре появился Жанвье с Фернандой, от волнения не находившей себе места.
Инспектор не решался позволить жене сесть рядом с мужем.
— У вас будет время поболтать, — сказал им Мегрэ. — Следователь еще не освободился.
Он увлек за собой Лиотара, и они заговорили вполголоса, вышагивая взад-вперед по коридору, где почти у каждой двери стояли полицейские. Длилось это не больше пяти минут.
— Когда соберетесь войти, постучите.
Мегрэ один вошел к следователю, оставив Лиотара, Стёвельса и Фернанду за разговором.
— Каков результат?
— Сейчас узнаем. Лиотар там, очевидно, вовсю старается. А я вам состряпаю отчет, где все расскажу о чемодане, а о причастности Лиотара даже не упомяну.
— Это ведь не очень честно, а?
— Вы хотите поймать преступников?
— Понимаю вас, Мегрэ. Но мой отец и мой дед были судьями, и я, наверное, этим тоже кончу.
Он покраснел, со страхом и нетерпением ожидая, когда постучат.
Наконец дверь открылась.
— Мадам Стёвельс может войти вместе с нами? — спросил адвокат.
Фернанда плакала и прижимала к лицу платочек.
Войдя, она нашла глазами Мегрэ и растерянно посмотрела на него, словно ждала, что он еще сможет все уладить. А Стёвельс, тот не изменился. Он был все так же покорен и упрям одновременно и тихо сел на стул, который ему указали.
Когда секретарь собрался занять свое место, Доссен сказал ему:
— Не сейчас. Я позову вас, когда начнется протокольный допрос. Вы согласны, мэтр Лиотар?
— Согласен полностью. Благодарю вас.
Остался стоять один Мегрэ — лицом к окну, по которому стекали капли дождя. Сена была такая же серая, как небо. На баржах, крышах и тротуарах отражались мокрые блики.
Раздалось короткое покашливание, и слегка дрожащим голосом Доссен произнес:
— Стёвельс, мне кажется, комиссар хотел бы задать вам несколько вопросов.
Мегрэ, только что раскуривший трубку, обернулся, с трудом скрывая насмешливую улыбку.
— Я полагаю, — начал он, все еще стоя, — что защитник вкратце ввел вас в курс дела? Нам известно, чем занимались вы и ваш брат. Возможно, что лично за вами другой вины и нет. Синий костюм, запятнанный кровью, действительно не ваш, а вашего брата, который, оставив свой костюм, ушел в вашем.
— Мой брат тоже не убивал.
— Возможно. Вы хотите, чтобы я задавал вопросы, или предпочтете сами рассказать нам все, что знаете?
Теперь союзником Мегрэ был не только Лиотар, но и Фернанда, взглядом подбадривавшая Франса, чтобы он говорил.
— Задавайте вопросы. Посмотрим, как у меня получится отвечать.
Он протер толстые стекла своих очков и ждал, ссутулившись, немного наклонив голову вперед, словно она была слишком тяжелой.
— Когда вы узнали, что графиня Панетти убита?
— В ночь с субботы на воскресенье.
— Вы хотите сказать, в ту ночь, когда Мосс, Левин и третий человек, возможно, Кринкер, пришли к вам в дом?
— Да.
— Это вы надумали послать телеграмму Фернанде, чтобы удалить ее из дома?
— Я даже не был в курсе.
Это было похоже на правду. Альфред Мосс достаточно хорошо знал все домашние дела и образ жизни Стёвельсов.
— То есть когда в девять часов вечера к вам постучались, вы не знали, в чем дело?
— Да. Я, впрочем, не собирался пускать их в дом.
Я спокойно читал у себя внизу.
— Что вам сказал брат?
— Что одному из его спутников необходим паспорт — и сегодня же, что он принес все необходимое и я должен немедленно приняться за работу.
— Он впервые привел к вам незнакомых людей?
— Он знал, что я никого не желаю видеть.
— Но вы догадывались, что у него есть соучастники?
— Он говорил, что работает с человеком по имени Шварц.
— С тем, который назвался Левином на улице Лепик?
Довольно полный брюнет?
— Да. Работать так поздно в мастерской я не мог, это удивило бы соседей.
— Расскажите, пожалуйста, о третьем человеке.
— Я его не знаю.
— У него был иностранный акцент?
— Да. Он был венгр. Он очень нервничал, торопился уйти и требовал гарантий, что у него не будет неприятностей с фальшивым паспортом.
— Какой страны?
— Соединенных Штатов. Их подделывать труднее всего, там должны быть специальные знаки, о которых договорились между собой консулы и иммиграционные службы.
— И вы принялись за работу?
— Я не успел.
— Что же произошло?
— Шварц обошел весь дом, будто хотел убедиться, что никто не спугнет нас. И вдруг, когда я стоял спиной к нему — как раз склонился над чемоданом, лежавшим в кресле, — услышал выстрел и, обернувшись, увидел, что венгр упал.
— Стрелял Шварц?
— Да.
— Как вам показалось, ваш брат удивился?
На какие-то секунды он задумался.
— Да.
— Что произошло потом?
— Шварц заявил, что это было единственно возможное решение, и ничего другого он сделать не мог. По его мнению, Кринкер был на грани нервного срыва и неизбежно попался бы. Попавшись, он бы не молчал.
«Я ошибался, считая его мужчиной», — добавил он.
Потом спросил, где у меня печь.
— Он знал, что она у вас есть?
— Я полагаю, да.
От Мосса, — это было очевидно, как было очевидно и то, что Стёвельс сейчас выгораживал брата.
— Он приказал Альфреду растопить ее, а меня попросил принести острые переплетные ножи. «Все мы попали в один переплет, дети мои, — сказал он. — Если бы я не убил этого идиота, не прошло бы и недели, как мы были бы арестованы. Никто его с нами не видел. Никто не знает, что он здесь. Семьи, которая стала бы искать, у него нет. Пусть он исчезнет, а мы будем жить спокойно».
Это был неподходящий момент для того, чтобы расспрашивать переплетчика, помогал ли кто-нибудь расчленять труп.
— Он сказал вам о смерти графини?
— Да.
— Вы тогда и узнали об этом?
— Я не видел никого с тех самых пор, как они уехали на автомобиле.
Он говорил все менее уверенно, а Фернанда смотрела то на мужа, то на Мегрэ.
— Говори, Франс. Они ведь втянули тебя в эту историю, а сами скрылись. Какой смысл тебе молчать?
Лиотар добавил:
— Как ваш защитник, я могу подтвердить, что рассказать обо всем — не только ваш долг, но в ваших интересах. Я думаю, что правосудие оценит вашу чистосердечность.
Франс посмотрел на него своими большими мутными глазами и пожал плечами.
— Они провели у меня часть ночи, — наконец произнес он. — Это было очень долго.
Фернанду начало тошнить, она поднесла платок ко рту.
— У Шварца или Левина, не важно, как там его зовут, в кармане плаща была бутылка спиртного, и мой брат много выпил. В какой-то момент Шварц злобно сказал ему: «Это ты второй раз мне такое устраиваешь!»
Тогда-то Альфред и рассказал мне о старухе графине.
— Минутку, — прервал его Мегрэ. — Что вам, собственно, известно о Шварце?
— Это человек, на которого работал мой брат. Он много раз о нем говорил. Считал его очень сильным, но опасным человеком. У него есть ребенок от очень красивой женщины, итальянки, с которой он в основном и живет.
- Предыдущая
- 28/29
- Следующая
