Покойный господин Галле - Сименон Жорж - Страница 1

• 1/27
• Следующая

Первое знакомство комиссара Мегрэ с покойным, с которым ему предстояло провести вместе долгие недели, произошло 27 июня 1930 года при обстоятельствах одновременно обыденных, тягостных и незабываемых.

Незабываемых главным образом потому, что именно 27 июня ожидалось прибытие в Париж короля Испании и по этому поводу уголовная полиция получала инструкцию за инструкцией, где предписывалось, как следует поступать в подобных случаях.

Как назло, начальник уголовной полиции в это время находился в Праге на конгрессе по применению научных методов в работе полиции, а заместителя срочно вызвали на побережье Нормандии, где на даче заболел его ребенок.

Мегрэ как самому опытному из комиссаров одному пришлось заниматься всеми делами, несмотря на страшную жару и на заметно сократившийся из-за отпусков штат полицейских.

В тот же самый день – 27 июня – рано утром на улице Пиктос была найдена убитой хозяйка бакалейной лавки.

Короче говоря, в 9 часов утра все имевшиеся в распоряжении инспектора отправились на вокзал в Булонский лес, куда должен был прибыть испанский монарх.

Мегрэ велел открыть все окна и двери, и от сквозняков двери то и дело хлопали, а со столов слетали бумаги.

В самом начале десятого пришла телеграмма из Невера:

Мегрэ ничего не оставалось, как самому отправиться в Сен-Фаржо, о существовании которого он даже не подозревал еще час назад, хотя это находилось всего в тридцати километрах от Парижа.

У Мегрэ не было под рукой расписания поездов. Он приехал на Лионский вокзал буквально за несколько минут До отхода пригородного поезда и едва успел вскочить в последний вагон.

Он страшно вспотел, поскольку был человеком весьма солидной комплекции, и всю дорогу старался отдышаться и утирал пот.

Комиссар оказался единственным пассажиром, сошедшим в Сен-Фаржо, и в поисках дежурного по станции ему пришлось метаться по плавящемуся асфальту перрона.

– Господин Галле? Его вилла на территории земельных участков, в самом конце главной аллеи. На ней вывеска – «Маргаритки». Впрочем, это, кажется, единственное достроенное здание.

Мегрэ снял пиджак, подсунул под шляпу носовой платок, чтобы защитить затылок от припекавшего солнца. На аллее, о которой шла речь, не было ни единого деревца, а унылое красно-медного цвета солнце палило вовсю, яростно кусались мухи, предвещая грозу.

Однообразный пейзаж не нарушали даже прохожие, у которых можно было бы спросить дорогу.

Земельные участки оказались просто-напросто большим лесом. Должно быть, когда-то он входил в феодальные владения. Здесь только прорубили ровную сеть аллей, словно прошлись машинкой для стрижки газонов, и протянули провода, подведя электричество к строящимся виллам.

Напротив вокзала разбили сквер с фонтаном, дно которого было выложено мозаикой. Надпись на одном из деревянных бараков гласила: «Бюро по продаже земельных участков». А на выставленном неподалеку плане эти аллеи уже носили имена политических деятелей и генералов.

Через каждые пятьдесят метров Мегрэ вытаскивал платок, вытирал лоб, а затем снова клал его на уже раскалившийся от солнца затылок.

Там и сям виднелись незаконченные постройки, коробки зданий, где из-за жары никто не работал.

Пройдя немногим более двух километров, Мегрэ отыскал виллу «Маргаритки», причудливую постройку в английском стиле со стеной, разделанной рустами и отделявшей сад от леса, которому суждено было простоять еще всего несколько лет.

В окне второго этажа виднелась кровать со скатанным матрасом. Одеяла проветривались на подоконнике.

Он позвонил. Пока служанка лет тридцати разглядывала его в дверной глазок, раздумывая, открывать или нет, Мегрэ успел надеть пиджак.

– Можно видеть госпожу Галле?

– А кто вы?

Тут из глубины дома донесся голос: «Что там такое, Эжени?» – и на крыльце показалась г-жа Галле собственной персоной. С надменным видом она ждала объяснений от непрошеного посетителя.

– Вы что-то уронили, – нелюбезно заметила она, когда Мегрэ, забывшись, снял шляпу и оттуда выпал носовой платок.

Он поднял его, пробормотав что-то невразумительное, и представился:

– Комиссар Мегрэ из первой опербригады. Я хотел бы поговорить с вами, сударыня.

– Со мной? – и повернувшись к служанке, она отчеканила: – А вы-то чего ждете?

У Мегрэ сразу же сложилось свое мнение о г-же Галле: откровенно несимпатичная особа лет пятидесяти. Несмотря на раннее время, на жару, на отсутствие соседей, она была в лиловом шелковом платье, а из тщательно уложенной прически не выбивалась ни одна прядь, и, наконец, на шее у нее, на груди и на руках блестели золотые цепи, броши и кольца.

С явной неохотой она провела Мегрэ в гостиную. По дороге, заглянув в приоткрытую дверь, он увидел белоснежную кухню со сверкающей алюминиевой и медной посудой.

– Я могу натирать пол, мадам?

– Разумеется. Начинайте.

Служанка исчезла в соседней комнате-столовой и принялась натирать паркет воском. По дому разнесся сильный запах скипидара.

В гостиной повсюду лежали вышитые салфеточки. На стене висела увеличенная фотография высокого худого мальчишки с острыми коленками и неприятным лицом, в костюме для первого причастия. На пианино стояла фотография поменьше, на ней был запечатлен мужчина в мешковатом пиджаке, с пышными волосами и бородкой с проседью.

У него было такое же продолговатое лицо, как у мальчика. Еще одна деталь поразила Мегрэ – он даже не сразу понял, что именно, – неестественно тонкие губы, которые, казалось, делили лицо на две части.

– Ваш муж?

– Да, мой муж! Я хочу знать, что здесь потребовалось полиции.

В течение последовавшего разговора Мегрэ то и дело переводил взгляд на портрет; по сути, это была его первая встреча с покойным.

– Должен сообщить вам, сударыня, неприятное известие… Ваш муж в отъезде, не так ли?

– Да! Продолжайте. Он?..

– Произошел несчастный случай. Скорее, не совсем несчастный случай… Наберитесь мужества…

Она сидела перед ним очень прямо, положив руку на круглый столик, уставленный фигурками «под бронзу». Лицо ее оставалось суровым, недоверчивым, и только пухлые пальцы выдавали волнение. Почему Мегрэ пришло в голову, что в молодости она, наверное, была худой – может быть, даже очень худой – и располнела только с годами?

– Ваш муж убит в Сансере, в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое. И мне выпала тяжкая обязанность…

Комиссар повернулся к портрету и спросил, указывая на мальчика, принявшего первое причастие:

– У вас есть сын?

Казалось, еще мгновение – и г-жа Галле утратит суровость, которую, вероятно, считала неотъемлемой частью собственного достоинства. Она ответила, едва шевеля губами:

– Да, есть.

И тут же добавила с торжеством в голосе:

– Вы сказали, в Сансере, не так ли? Сегодня у нас двадцать седьмое. Значит, вы ошиблись. Подождите…

Она прошла в столовую, и через открытую дверь Мегрэ увидел, как служанка, ползая на коленях, натирает пол. Вернувшись в гостиную, г-жа Галле протянула комиссару почтовую открытку.

– Это открытка от моего мужа. На ней стоит число – двадцать шестое, то есть вчера, и штемпель Руана.

Ей с трудом удавалось скрыть торжествующую улыбку: ведь она сумела унизить полицию, осмелившуюся вторгнуться в ее дом.

– Наверное, речь идет о другом Галле, хотя я не знаю…

Еще немного, и она укажет ему на дверь.

– Вашего мужа зовут Эмиль? И по документам он коммивояжер?

• 1/27
• Следующая