Цыганка. Кровавая невеста - Руссо Виктория - Страница 27

• Предыдущая
• 27/36
• Следующая

– Здрасьте, дяденька. Я тут воды… в самовар…

– Девица, – довольно произнес человек, которого прозвали Барин. – Красивая. Волосы черные. И глаза цвета орех. Я угадал?

Гожы подошла к нему и посмотрела в глаза: они будто выцвели.

– Все правильно, дяденька, вы только никому не говорите, что я здесь была, – торопливо произнесла цыганка, воровато озираясь по сторонам. – Нельзя мне тут быть. И с вами говорить нельзя.

Девушка испугалась, что слепой старик выдаст ее Мими. Он почувствовал ее тревогу и пообещал, что если нужно будет, унесет их секрет с собой в могилу.

– Вы без глаз, но видите!

– Так у души тоже глаза есть! – ответ седовласого мужчины удивил впечатлительную девушку.

Вернулась Настасья. Гожы торопливо украдкой поцеловала его руку в благодарность и поспешила к речке. Всю дорогу она думала о старце. Барин казался ей волшебником, магом, который, не видя ее, легко разгадал, кто она есть на самом деле. Ей понравилась фраза, что у души есть глаза, суть которой она пока не понимала.

Когда Гожы подошла к реке, то обнаружила на берегу одежду Михаила. Тут же пасся Царь леса, мягко переступая красивыми длинными ногами.

– Раздевайся, поплаваем! – выкрикнул Михаил из воды.

Гожы, смутившись, отрицательно покачала головой.

– Нам скрывать друг от друга уже нечего! Залазь скорее сюда – не пожалеешь.

Девушка прилипла к коню и начала его усиленно наглаживать, дрожащими руками. Михаил еще несколько раз зазывал ее, а потом скрылся под водой. Девушка испуганно уставилась на спокойную гладь реки, не было ни пузырей, ни ряби. Она громко позвала его по имени, но ответа не последовало. Гожы несколько мгновений металась взад вперед, затем сбросив ботинки и штаны, торопливо направилась спасать утопающего. Михаил неожиданно вынырнул прямо перед нею, напугав ее так, что она сама чуть не утонула, нахлебавшись жидкости.

– Запомни: я не утону никогда, потому что плаваю, как рыба, – заверил он.

Раздался странный звук, похожий на хрип. Это напугало Гожы, она резко повернулась в ту сторону, откуда исходил неприятный шум, и замерла, прислушиваясь.

– Здесь кто-то есть. И это не животное! – прошептала она еле слышно. Забеспокоился Царь леса, будто он тоже учуял чужака. Конь нервно переставлял копытами и мотал головой из стороны в сторону. Цыганка была уверена, что где-то в кустах притаилась горбунья. Наверняка она проследила за Гожы. Но поживиться ей было нечем: на берегу осталась только нижняя часть мальчишеского одеяния. Ее грудь по-прежнему была стянута, хоть ткань чуть и ослабла от воды, а рубаха прикрывала округлые женственные бедра.

– Так вот как исчезают твои бугорки! – хитро произнес Михаил, дотронувшись до ее груди, и сразу отплыл в сторону, чтобы она не успела ему отомстить. Его совсем не беспокоили трески деревьев и вероятность того, что за ним кто-то следит. Гожы торопливо поплыла за ним и окатила мощной волной. Они начали плескаться, как дети и, выбившись из сил, почти выползли на берег, устало распластавшись на траве.

– Почему ты прячешься? – спросил с любопытством Михаил, повернувшись к ней. Он был совсем без одежды, поэтому она смущенно отвернулась. Она не знала, что ответить и хотела еще раз пересказать медвежью историю Ивана, но ее собеседник предвосхитил обман и попросил быть честной, как он:

– Я убил свою жену, когда она узнала, что Мими моя любовница. Убил не специально, но у нее богатые и влиятельные родители, которые сделали все, чтобы меня осудили и вынесли строгий приговор. Я сбежал по пути на каторгу.

– Один человек хотел… – начала Гожы, но не смогла продолжить.

– Хотел лишить тебя чести, не получив твоего позволения? – продолжил молодой мужчина увлеченно. – И что ты с ним сделала?

– Я его зарезала! – прошептала Гожы, вспомнив свою брачную ночь. Глаза ее наполнились слезами и ужасом. Она резко вскинула голову, почувствовав на себе чей-то взгляд. Кусты шевельнулись, и сердце девушки похолодело. Через мгновение из веток вылетел желторотый птенец, цыганка с облегчением выдохнула.

– Я устала, – призналась она, торопливо натягивая штаны. – Спасибо!

– За что? – насмешливо уточнил человек, посвященный в часть ее секретов. – За то, что не выдал.

Гожы направилась к дороге, но Михаил остановил ее и предложил, если она захочет, доехать до их убежища на коне.

– Правда? Я могу поехать верхом на Царе леса? – радостно взвизгнула девушка.

Он кивнул, но предостерег:

– Но только чтобы не видела Мими! Она терпеть не может, когда претендуют на ее жеребцов.

Несмотря на то, что обувь была немного велика и ощущалась усталость после плавания, девушка с легкостью запрыгнула на коня. На какое-то время она почувствовала себя свободной цыганкой по имени Гожы.

– Ты чего такая радостная? – подозрительно спросила горбунья. Она сидела на кухне, и пила чай с вареньем.

– Это же Дом счастья! Почему мне не улыбаться? – отшутилась молодая цыганка, направляясь в свою комнату, но в проеме двери перед коридором, ведущим к комнатам, она остановилась и, повернувшись к девушке, неприлично шумно отпивающей чай из блюдечка, поинтересовалась:

– Ты сегодня в лес не выходила?

– Да ты что, полоумный, Ванька? Я до смерти боюсь леса! Мою сестру загрыз медведь, с тех пор я туда ни ногой!

Гожы пожелала спокойной ночи и поторопилась в свою комнату. Оказавшись, наконец, одна, она торопливо вытащила из штанины дубину, найденную по дороге, и подперла ей дверь, чтобы хоть как-то сдержать любопытство жителей Дома счастья.

– Товарищ Елизаров, какими судьбами? – почти пропел Блинов при виде гостя.

– Ты запретил себя посещать? От кого ты прячешься? – нервно уточнил Елизаров.

– Как ты понял, не от тебя, коль ты здесь и мы беседуем.

– Максим, у меня есть к тебе вопросы по поводу портрета цыганки! – обеспокоенно произнес Святослав, на всякий случай, оглянувшись по сторонам.

Блинов устроил ему экскурсию по заведению для художников «в отставке». Он был самым молодым обитателем этого места и самым состоятельным.

– Максим, оцените мою мазню! – с пафосом произнес худощавый живописец с грустным взглядом, за который его прозвали Дон Кихотом.

– Очень экспрессивно! – поддержал буйство красок Блинов, дружественно похлопав его по плечу.

Своего рода это был элитный пансион, который поселенцы называли Домом счастья.

– Солнце тут заходит только тогда, когда останавливается чье-то сердце, – произнес экскурсовод с грустью. – Но иногда здесь бывают большие праздники! Чьи-то дни рождения. А недавно даже свадьбу сыграли – наши престарелые Ромео и Джульетта решили жить до тех пор, пока смерть не разлучит их.

Елизаров заметил, что художник относился с почтением к месту, которое стало его домом и к соседям обитателям.

– Что тут раньше было? – полюбопытствовал писатель.

– Говорят, бордель! – усмехнулся Блинов. – Но это до революции.

Ходили слухи, что все это принадлежало женщине свободных нравов. Она получила недвижимость в подарок от состоятельного человека, который быстро умер, и устроила что-то вроде центра развлечений для богатых людей. Сохранились даже кое-какие вещи – свидетели тех дней, их передали в местный краеведческий музей. Власть лишила владелицу прав на имущество, а когда пришла Великая Отечественная война, в этом месте обустроили госпиталь. В руки художников разрушающиеся здания попали в конце девяностых годов, и на привлеченные средства создали рай для избранных.

Комната Блинова была достаточно большой. В ней стояла большая кровать, мольберт, маленький диван для гостей, журнальный столик.

Елизаров удобно устроился на новой мебели и ожидал разъяснений, связанных с портретом и проклятием, тень которого омрачила его светлый творческий путь.

– Мой дед полюбил цыганку, но она умерла какой-то там неприятной смертью. Он не был портретистом – специализировался по пейзажам – но когда ее не стало, все-таки нарисовал ее портрет. Он принес ему удачу – так утверждал дед, когда умирал. Простой скромняга-художник стал самым богатым человеком в округе и прославил фамилию Блиновых! Тот самый портрет он потом продал, и он оказался заграницей. У людей пошли дела в гору. Были еще несколько копий.

• Предыдущая
• 27/36
• Следующая